— Ну держись, сука!

Начальник замахнулся и попытался со всей силы врезать мне монтировкой по голове. Я поднырнул под удар и врезал ему коленом в живот.

— Кха-кха, — Климента согнуло пополам, он обхватил руками живот и закашлял.

Монтировка со звоном упала на асфальт, и я от греха подальше отбросил её ногой к ближайшему палисаднику. История с проломленным черепом, пусть и не моим, мне не нужна.

Однако успокаиваться начальник не собирался. Из полусогнутого состояния он попытался влепить мне колхозный потолок. Замахнулся настолько сильно, что, когда я сместился с линии удара, Климента повело вперёд. Он, теряя равновесие, навернулся головой в багажник Волги. Я подскочил сзади, подтолкнул его, укладывая в багажном пространстве, будто негабаритный чемодан. Ну и недолго думая багажник закрыл.

— Ты чего творишь? — донеслось из багажника приглушенное. — А ну выпусти меня немедленно!

— В себя приди и остынь, а там, может, добрые люди помогут тебе выбраться, — я провернул ключ в замке багажника, закрывая его.

Ключ решил оставить на багажнике сверху. Людей поблизости не было, да и драка у нас получилось довольно-таки бесшумной. Даже бабули не подошли к окнам посмотреть. Так что рассчитывать на быстрое освобождение из своей новой темницы начальнику явно не стоило. Я же, пока справлялся с буйным Климентом, неплохо так перепачкался в грязи. «Волга», такое впечатление, не мыта была несколько месяцев.

Кира сидела на ступеньках крыльца и, спрятав лицо в ладони, тихонько плакала. Драться начальник особо не умел, но кабан был довольно-таки здоровый. Неудивительно, что девчонку попытки физического воздействия со стороны Климента всерьёз напугали.

— Спасибо… спасибо большое… — принялась сбивчиво тараторить Кира, давясь слезами.

— Успокаивайся, все позади.

Я сел рядом с Кирой на ступеньку и приобнял её за плечи, стараясь не испачкать и её в грязи. В голове не укладывалось, почему она вообще связалась с таким козлом, как этот мелкий начальник. Девчонка производила впечатление умницы, так что деньги или любые другие плюсы вроде чёрной «Волги» наверняка для неё были второстепенны. Но, всё-таки, вряд ли Климент начал бы кипучую деятельность беспочвенно. Впрочем, лезть в чем-либо личную жизнь у меня не было никакого интереса. Понятно, если девушка говорит что ей поползновение неприятно, то надо её защитить.

— Я я ведь и так ему сказала, и этак, а он как будто беруши в уши вставил! — зашептала она. — Он-то мне в отцы годится, понимаешь, Егор…

— Понимаю. Ну, надеюсь, в багажнике посидит и поумнеет, — с лёгким смешком ответил я.

— Ты такой храбрый, — Кира смотрела на меня с восхищением.

— Ты б домой шла, иначе его рано или поздно кто-нибудь выпустит. Я не думаю, что он сунется к тебе, но если что, то сразу вызывай милицию.

— Мы совсем забыли про духи, — Шевченко, наконец, улыбнулась и кивнула на флакон. — Денег я с тебя не возьму, пусть это будет моим спасибо. Нет, даже не пытайся.

Последние слова она произнесла, когда я всё-таки полез в карман, чтобы расплатиться.

— Спасибо и тебе, — заключил я. — Ну я тогда пойду.

— Ну нет! В таком виде ты точно никуда не пойдёшь! — Кира окинула меня взглядом. — Давай, может, ко мне зайдёшь? У меня есть хорошая щетка, чтобы убрать грязь.

Я оброчил взгляд на свою рубашку и брюки, щетка бы здесь точно не помешала.

— Давай зайдём, я и правда сейчас похож на поросёнка.

Мы поднялись по лестнице на третий этаж. Кира все ещё дрожащей от волнения рукой открыла дверь, пригласила меня зайти внутрь. Квартира у неё была однокомнатная, но очень уютная.

— Пойдем в ванную, — позвала она.

Мы зашли, Кира вручила мне щетку. Нормально оттереть грязь не вышло, поэтому она предложила мне застирать хотя бы рукав.

— Сейчас застираем, отожмем хорошенько, чуть-чуть на полотенцесушителе полежит, и я утюгом высушу, — пояснила она. — А мы пока можем чай выпить с печеньем?

Я согласился, почему нет, тем более, что после конфликта у меня проснулся аппетит. Снял рубашку, Кира смущенно отвела взгляд и, взяв её у меня, начала затирать в тазу с помощью хозяйственного мыла. Я с трудом я заставил себя отвести взгляд от её покачивающихся бёдер.

Закончив, она взяла таз, в котором постирала мою рубашку, и повернулась.

— Ну вот, теперь пусть чуточку откиснет, а я поставлю чайник… — начала она, но не договорила.

Поскользнулась на мыльной воде, расплескавшейся во время стирки, и едва не упала на плитку пола. Я рванул вперёд и удержал её за талию. Таз с грохотом упал, но на него уже никто не обратил внимания — наши губы оказались в опасной близости. И я, подавшись вперёд, накрыл губы Киры своими губами.

Все было просто великолепно. Я лежал на кровати и смотрел в потолок, дожидаясь, пока Кира погладит застиранную рубашку. Уходить не хотелось, время, проведённое с ней, хотелось назвать волшебным. Но время уже позднее, а оставаться на ночёвку у Шевченко я не планировал.

— У тебя было что-то с ним? — по большому счёту, мне было всё равно, но любопытство взяло вверх.

— Не-а, — ответила Кира, не оборачиваясь. — Я совершила ошибку, когда начала принимать от него подарки… не надо было этого делать.

Ясно. Вообще у женщин есть такая черта — подарки они принимать готовы, а ухаживания — нет. Нет у большинства женщин причинно-следственной связи между подарками и намерением. Ну-у… тоже логично, вроде того, что мухи отдельно, котлеты отдельно. Хотя чаще всего никакой логики в действиях женщин и искать не нужно.

Пока Кира возилась с моей рубашкой, я потянулся к чашке чая, ожидающей меня на тумбочке возле кровати. И мельком увидел, что среди кипы каких-то бумаг лежит до боли знакомый зарплатный квиток. Я аккуратно взял его, пробежался по написанному. Догадки подтвердились — Кира официально числилась на шестом токарном разряде по форме сделки. В месяце, который закрывался этим квиточком, значилось 168 рабочих часов. А закрыто на Шевченко было более пятисот. Интересно, про эти подарки идёт речь?

Я решил, что лучше будет задать этот вопрос прямо.

— Сколько времени он выводит через тебя деньги?

Киров вздрогнула, утюг, который она держала в руке, повис воздухе на мокрым рукавом рубашки, и она отставила его.

— Давай не будем говорить об этом.

— Ты его боишься, да?

Она обернулась, и я заметил беспокойство на её лице. Понимаю, тема неприятная, но если эта совсем ещё молодая девчонка не хотела вляпаться в коррупционный скандал вместе со своим несостоявшимися любовником Климентом, спускать все на тормозах было явно не лучшей затеей.

Это я и постарался Кире подробно объяснить и донести так, чтобы было доходчиво и понятно. Она напряженно зажевала губу и уставилась на меня. А потом набрала полную грудь воздуха и на выдохе заговорила. Объяснила, что начальник сначала сказал, будто временно переведёт Шевченко на должность уборщицы. Позже, когда шум в цеху уляжется, всё встанет на свои места — Киру якобы вернут на прежнюю рабочую должность. Ну а пока начальник принял это временное решение, чтобы не разводить волокиту в отделе кадров.

— И сколько уже длится это «а пока»? — поинтересовался я.

— Почти год, — призналась Кира.

— А ты получаешь эти деньги?

На самом деле именно это был самый принципиальный вопрос. Если выяснится, что Кира всё это время получает деньги и спокойненько кладёт их себе в карман, то тогда вопросов будет избежать сложно.

— Сначала получала, я ведь думала, что все взаправду, и вот эта история с уборщицей закончится через месяц, — Шевченко пожала плечами. — Но ни через месяц, ни через два ничего не поменялось. Я продолжаю получать эти деньги до сих пор. Но… не трачу, я не хочу пользоваться тем, чего не заработала! Я их у мамы прячу, она живёт тут неподалёку, на Западном.

— Правильное решение, — я поднялся с кровати, потягиваясь.

Мне и самому стало теперь легко.