— Ну пойдём, — согласился я. — Мухтар его, значит, гоняет, да?

— Да, прохода не дает и на свою территорию не пускает. Ну, это же собаки, что с них взять!

Я задумался. Вголову пришла любопытная мысль, но прежде, чем её сформулировать, я уточнил у контролёрши:

— А какие Тузик команды знает?

— Сидеть, лежать, голос. Сейчас вот учу его прыгать на задних лапках.

Посидели, попили чай, Аня продолжила рассказывать о своем Тузике, но я слушал вполуха. Обдумывал одну любопытную мысль.

— Слушай, а Вениамин Лютикович ещё здесь? — наконец, перебил я контролёршу.

— А ты что, какой-то новый стих написал? — она аж просияла. — Кажется, тут был.

— Написать не написал, но определённые мысли есть, вот как раз хотел с главным редактором посоветоваться, — пояснил я.

На самом деле, журналист был мне нужен совсем по другой причине. Во время своего прошлого визита я видел у него на столе небольшой портативный магнитофон с пишущим микрофоном. Вениамину Лютиковичу он был, скорее всего, нужен для записи интервью, но пользоваться им главред не пользовался, предпочитал старый добрый блокнот и ручку. Мне же магнитофон мог пригодиться буквально сегодня вечером — мои мысли приобрели в голове очертания некого плана по возвращению прутков.

— Через минут сорок зайду — и пойдём кормить Тузика, а ты можешь пока к Вениамину Лютиковичу заглянуть, — Аня взглянула на часы и засобиралась к себе.

— Да, пойдем, я тебя провожу, — предложил я.

Проводив Аню, я обнаружил, что мужики закончили играть в теннис. Только треснутый теннисный мячик остался лежать на месте. Я поднял его и сунул в карман.

Мухтара будет ждать сюрприз.

Сразу из цеха наведался в редакцию заводской газеты и застал Вениамина в творческих муках. Он сидел за столом, опустив подбородок на ладони — вокруг на полу лежали скомканные бумажки, видимо, черновики не получившихся стихов.

— Вениамин Лютикович! — окликнул его я, выводя из транса.

— А, Егор, — главный редактор нехотя поднял на меня глаза. — Чего надо?

— Могу у тебя магнитофон до завтра одолжить?

Я думал, что придётся долго объяснять, зачем мне он нужен, и даже заготовил легенду.

— Бери, — только и буркнул главный редактор. — Только смотри, Егор, он всё время плёнку зажевывает!

Я поблагодарил Вениамина и, прихватив магнитофон, ушел. Возвращаясь в цех, встретил тех самых любителей тенниса — переодетые, они шли к проходной.

— Егор, шёл бы ты домой, всю работу не переработаешь! — усмехнулись они при виде меня.

Я пожал плечами — мол, и не поспоришь, но не могу.

— Хорошего вечера, мужики!

Аня тоже освободилась и уже ждала меня на рабочем месте, чтобы вместе пойти покормить Тузика.

— Ну что, своего пёсика покажешь?

— Пойдём, а магнитофон у тебя зачем? — контролер покосилась на технику у меня под мышкой.

— Хочу записать лай Тузика, — ошарашил я Аню, у которой аж на лоб глаза полезли. — Думаешь, зря редактора нашего вспоминал? Я, как-никак поэт, вдохновляюсь лаем собак. Есть в этом что-то мелодичное!

Сказанное, ясное дело, было задумано шуткой, но Аня восприняла мои слова на полном серьезе.

— Вот это да… — с волнением протянула она. — Да ты, товарищ Кузнецов, у нас гений! Вдохновляться под собачий лай!

— Ты серьезно, Ань?

— Пойдем скорее кормить Тузика, — не ответила она.

Чем мне нравилась эта девчонка, так это своей творческой импульсивностью, никогда не узнаешь, чего ждать от неё в следующий момент.

Тузиком оказался кобель среднего размера, явно в летах. На последнее указывало бельмо на глазу, а ещё пёс прихрамывал на левую переднюю лапу.

— Он на гвоздь недавно наступил, — пояснила Аня, подзывая к себе пса.

Тузик потрусил к девчонке, которую, похоже, воспринимал как хозяйку. Начал тыкаться мокрым носом в её руки и приветственно гавкнул. Несмотря на совершенно не грозный внешний вид, у Тузика был грубый лай, ничем не отличающийся от лая задиры Мухтара.

— Ну как у тебя дела, заждался? — контролёр почесала за ухом у кобеля и достала из кармана те самые котлетки.

Пёс, предвкушая лакомство, довольно завилял хвостом. Не знаю, чем он так не нравился Мухтару, но предположу, что когда Мухтар был помоложе, Тузик имел неосторожность его гонять. Ну а теперь был вынужден прятаться под одной из труб. Там, кстати, находилось его жилище — большой деревянный ящик, сколоченный из досок, внутри — одеяло, а у входа стояла железная миска. пустая. Именно туда Аня положила вчерашние котлеты. Тузик вряд ли был гурманом и с удовольствием начал их лопать, уплетая за обе щеки.

— Забавный у тебя питомец, — поделился я.

— Жалко его, добрый он очень, хотя как сторож тоже хороший — никого постороннего и за версту не подпускает, — ответила контролёр.

И правда, стоило проехать мимо нас электрокаре, как Тузик бросил котлеты и залился громким лаем.

— Фу, Тузик! Нельзя, — распорядилась Аня.

На моё удивление, пёс послушался и занялся доеданием котлет.

— Сейчас покушает, и я тебе покажу, как он хорошо команды выполняет, можно пока включать магнитофон. Тузик, поможем поэту найти вдохновение, да?

Пёс, услышав свое имя, снова завилял хвостом.

— Все, поел? Иди сюда. Давай-ка покажем. Сидеть!

Тузик подбежал к девчонке и выполнил команду, с довольным видом облизав нос языком. Аня аж просияла и от умиления захлопала в ладоши. Пока она развлекалась, я подготовил магнитофон к записи. Тут, конечно, у нас не студия, но, думаю, записать лай Тузика получится.

— Готов, командуй, — я дал Ане отмашку.

— Тузик, голос! — тотчас скомандовала она.

И пёс гавкнул, всё как заказывали — но только один раз.

— М-да, — я озадаченно почесал затылок. — Маловато будет. А можно его как-то попросить побольше погавкать?

— Тузик, гавкни несколько раз! — выдала Аня, видимо считая, что пёс её понимает. — Голос!

Песель, может, и понимал, но именно такой команде не был обучен. Гавкнул, но снова только один раз. Не пойдёт. Таким одиночным «гав» мне было не привлечь внимание Мухтара. И ведь никакого звукового редактора у меня нет, чтобы склеить «фонограмму» и вместо одного «гав» получить несколько подряд. Чтобы не расходовать плёнку почём зря, я выключил запись. В том, что Тузик умел гавкать как следует, сомнений не было, я помню, как он облаял проезжавшую кару. Жаль, тогда у меня магнитофон ещё не был включен. Повторить бы такое и записать.

Впрочем, повторить-то можно. Пришлось ждать, когда мимо нас по дороге проедет ещё одно транспортное средство. Аня ради такого дела даже пошла посмотреть за угол корпуса, встав там, будто часовой на пост, а я остался у будки, чтобы в любой момент включить запись.

— Едет, Егор! Приготовься! — сообщила девчонка.

Действительно, через несколько секунд я отчётливо услышал странный звук, похожий даже не на работающий мотор, а на что-то вроде звона металла. Боковым зрением я заметил, как пёс приподнимает ухо, настораживаясь.

— О! Нам повезло! Это дядя Юра! — Аня с горящими глазами прибежала обратно.

Я не поняла её воодушевления, и девушка меня поторопила жестом.

— Его мотороллер Тузик не переваривает! — пояснила она. — Включай скорее запись.

Тузик действительно поднялся, глухо зарычал, видимо, узнавая ненавистный звук.

Из-за угла и вправду вывернул мотороллер, на котором сидел мужичок в шлеме-моргуновке. Не знаю уж, зачем ему это было нужно, но мужичок привязал позади своего железного коня несколько жестяных банок, грохочущих при езде.

— Говори не говори, а дядя Юра банки не снимает! — прокомментировала Аня, с порицанием качая головой.

Тузик сорвался с места и, заливаясь громким лаем, бросился к мотороллеру. Вряд ли какого пса оставило бы равнодушным такое откровенное «хамство» в виде грохочущих жестяных банок. Я вовремя успел включить запись и, довольно потирая руки, записал истошный лай Тузика на ленту.