Кира, как ни странно, мою реплику с удовольствием подхватила.

— Вообще-то я закончила на отлично ПТУ, и мне в порядке исключения присвоили сразу четвёртый разряд!

Девушка явно была собой очень довольна.

— Неплохо.

— А на заводе мне поставили работу, которая идёт по пятому разряду, — продолжила она свой рассказ. — К тому моменту токарь, который по этим задачам работал, уволился. А первый месяц он у меня кем-то вроде наставника был.

Ну и Кира поведала, что наставник передал ей навык делать некоторые детали.

— Вы же знаете, Егор, часто на заводе детали делают не по технологическому процессу, и у каждого рабочего есть свои секреты, эти детали считаются как бы лично его! Так и вышло, что я была единственной, кто знал эти секретики.

— Можно со мной на «ты», — поправил её я.

— Давайте, то есть — давай на «ты»! А Климент Александрович тогда пригласил меня в кабинет и сказал, что присвоит мне не пятый разряд, а сразу шестой. И поставит меня на место того моего наставника, — взахлёб рассказывала девчонка. — Я ещё тогда межцеховые соревнования выиграла, представляешь.

Я задумался — выходит, никакого криминала в получении шестого разряда не было. Везение — да, удачное стечение обстоятельств — тоже имело место быть. Но такой фарт при определённом раскладе мог случиться с каждым. Даже не с каждой, потому что для такого повышения не обязательно быть красивой девушкой или чьей это любовницей.

Иными словами, все было не совсем так, как обсуждали в цехе. На заводе часто бывало такое — свои детали у отдельно взятого рабочего. Уникальные для завода умения были, например, и у моего наставника Палыча. Такой спец делал для них специальные приспособления и знал, где можно немного отойти от техпроцесса, чтобы сделать лучше: быстрее и качественнее. Обычно с этим и было связано нежелание некоторых стариков-окладников вносить изменения в технологию производства. Впишешь такое — и секрет уже не твой, а общий, а значит — никакой не секрет.

Поэтому переданный «в наследство» навык решал если не всё, то многое.

— А почему же ушла с токарного? — прямо спросил я, косясь на Киру.

Когда я задавал первый вопрос, то думал, что она и отвечать-то не станет. Но теперь видел, что девчонке явно нравилось вспоминать работу за станком, даже улыбка на лице появилась. Хотя периодически Кира морщилась — но это потому, что босой ножкой ступала на мелкие камни на аллее.

— Ты наверняка знаешь, как воспринял моё назначение коллектив, — прошептала она.

— Наслышан.

— Начальник тогда сказал, что подумает, как вопрос регулировать, а временно попросил меня перейти на четверть ставки уборщицы, пока ситуация не наладится.

Я вздохнул.

— Зачем ты на такое согласилась? Я понимаю, что легко быть крепким задним умом, но ведь на самом деле никто тебе этот разряд не подарил. Ты получила его сама, а люди — что люди, они любят разговаривать.

— Сама… я даже экзамен сдавала, чтобы шестой разряд подтвердить.

Я понимал, что Кира хоть и рассказывает, да не всё — по большей части осторожничает. С другой стороны, странно было от неё ожидать, что она начнёт рассказывать первому встречному о своих настоящих договорённостях с Климентом.

— Знаешь, Егор, я предпочитаю об этом не вспоминать, — произнесла она через минуту. — Было и было, прошло. Ты же сам сказал, раз я увольняюсь, значит, это не моё место. Так что пусть всё останется там, — она развернулась и махнула рукой туда, где должна была быть проходная.

В вечерней темноте да за деревьями аллеи её уже не было видно.

— Спустишь ему все с рук? — я решил говорить прямо, наверное так я мог не упустить шанс её разговорить. — Я видел, как ты сегодня плакала, когда звонил этот козёл.

— Ты что, подслушивал? — насторожилась Кира.

— Да нет. Так получилось, я не делал этого специально.

— Давай закроем тему, тебя это точно не касается, — Кира сменила тон, изкошечки превращаясь в настоящую пантеру. — Мы как раз пришли.

Мы действительно подошли к панельной пятиэтажке. Кире явно не понравилось моя попытка копнуть в разговоре чуточку глубже, чем можно было ожидать от лёгкого флирта после работы. Думаю, она была прекрасно осведомлена о том, что начальник цеха меня не переваривал. И формат «друг моего врага — мой друг» здесь не сработал.

— Подождите возле подъезда, я сейчас схожу за духами и вернусь, — она даже обратно на «вы» перешла.

— Не вопрос, — согласился я.

Кира ушла в подъезд, а я приметил рядом с палисадником лавочку. На неё и присел. Отсюда до подъезда было метров двадцать, а в темноте, в стороне от уличного освещения, меня и вовсе не было видно. По крайней мере, Климент меня точно не заметил. Вот почему к подъезду с выключенными габаритами выкатилась чёрная «Волга».

Водитель заглушил двигатель и вылез наружу, держа в руках букет цветов. Хм, интересно получается, выходит, Климент решил исправить свою вину. Похвально, дядя взрослый, а до сих пор не выучил, что с женщинами нужно через цветы и разные приятные жесты, а не через угрозы разговаривать. Видимо, струхнул, когда Шевченко заявление написала — не через кого теперь начальнику работу шестого разряда проводить.

Климент огляделся, посмотрел на окна третьего этажа, выходящие во двор, там как раз загорелся свет. Даже мельком можно было увидеть в окне Киру. После свет в окне выключился. Не прошло и нескольких минут, как дверь подъезда открылась. Как раз в тот момент, когда туда собрался заходить начальник.

Столкнулись нос к носу, они начали разговаривать. Причём поначалу разговор выглядел вполне себе безобидно, Кира даже приняла цветы. А вот потом все пошло куда-то не туда. Шевченко рванула к мусорному баку, сунула в него букет и двинулась в мою сторону. Не тут-то было. Климент перегородил ей дорогу и попытался удержать — вышло довольно грубо. Кира начала сопротивляться, начальник же не успокоился и попытался отволочь ее к себе в Волгу.

Я наблюдать за этим беспределом не стал, поднялся с лавки и двинулся к подъезду.

— Климент Александрович, тебя не учили, что женщин без их согласия трогать нельзя?

Тот обернулся и, увидев меня, вздрогнул. Да, я тоже не особо рад нашей встрече, товарищ начальник. Хотя он-тонаверняка видел, что мы выходили с проходной вместе.

— Ты его всё-таки знаешь, ты с ним всё-таки общаешься, ах ты проститутка! — выдал Климент свое резюме.

И, не обращая внимания на моё присутствие, замахнулся для пощечины. А вот это он зря! Чувство опасности у мужика явно притупленное. Я в один шаг оказался рядом, перехватил его руку и, сделав подсечку из самбо, завалил грузноватого начальника на асфальт.

— Рекомендую вам прямо сейчас подняться и уйти, потому что если упадёте ещё раз, то можно и поломаться ненароком, — спокойно объяснил я Клименту, глядя на него сверху вниз.

Начальник, как я уже успел убедиться, был не из числа понятливых. По крайней мере, он явно из тех, кто не понимает ни с первого раза, ни, видимо, со второго.

— Ты пожалеешь, щенок, — начал угрожать он, пытаясь встать побыстрее.

Я коротко пожал плечами, покосился на Киру, явно шокированную происходящим.

— Не знаешь, к чему у меня костяшки на кулаке чешутся? Не к дождю ли… из зубов, — я резко перевёл взгляд на Климента.

Аллегория, как мне казалось, была более чем понятна.

Увы, начальник меня снова не услышал и попытался выстроить разговор в неконструктивном ключе. Поднялся и, скрежеща зубами,бросился к своей «Волге». Открыл багажник. И, вооружившись монтировкой, двинулся на меня, похлопывая железякой по ладони.

— Вот так даже? А ты знаешь, что если достаёшь монтировку, то надо бить? — я плавно попятился, не давая Клименту выйти на ударную дистанцию.

Надо сказать, что душок в Клименте я давно учуял, и по его взгляду теперь видел, что настроен начальник решительно — готов пустить монтировку в ход. От ревности ему попросту сносило голову. Ну, тут понятно, почему, Кира-то действительно была хороша, и неудивительно, что у начальника взыграли гормоны. Шевченко запросто могла вскружить голову любому.