Предложение, конечно, было заманчивым, но я отказался.

— Спасибо большое, я не думаю, что это надо делать, — сказал я как мог твёрдо.

— Как же не надо! — Вениамин аж руками всплеснул. — Это шлягер, поверь мне, я в прошлом был редактором музыкальной колонки в журнале и могу отличить хорошую песню от плохой!

— Сейчас я к этому точно не готов. Да и кому как не вам понятно, что песня не будет пропущена цензурой, — я широко улыбнулся, давая понять, что вопрос закрыт.

Главный редактор ещё помялся, взял с меня обещание, что я подумаю, а потом мы к этому разговору вернёмся.

— Егор, а почему ты не хочешь записывать песню? — спросила Аня.

По всему виду контролёрши было видно, что девчонка, как и главред, мечтает услышать песню из динамика магнитофона и с голубого экрана. Знали бы они, сколько у меня ещё припасено шлягеров в загашнике. При желании смогу брать «Песню года» следующие лет этак пятьдесят. Но тут дело в другом, всё-таки не есть хорошо лишать успеха людей, которые по-настоящему этого заслуживают. Придёт время, и под «Я устал» будет зажигать другое поколение работяг.

— Зря, — разочаровано вздохнула Аня. — Такие проникновенные слова про начальника, такое можно спеть, только если сам что-то подобное переживал.

— Спасибо, дорогая, — хмыкнул я.

— Пожалуйста, — девчонка проникновенно на меня посмотрела. — Егор, а я ведь знаю, что у тебя непростые отношения с Климентом Александровичем, что он хочет тебя убрать.

— Как сказать, Ань, у меня как раз-таки очень простые отношения, а вот у него со мной… на самом деле это нормально, когда люди ругаются, — я не хотел посвещать девчонку в наши с начальником дела и ответил обтекаемыми фразами.

Аня помолчала, о чем-то задумалась.

— Егор, я тебе кое-что должна сказать.

— Ну-ка, я весь внимание.

— У меня есть сведения против Климента Александровича, — едва слышно прошептала она. — Я не хочу, чтобы этот человек тебя обижал.

— Даже так?

Девчонка огляделалась и, приблизившись, ко мне зашептала на ухо, обдавая тёплым дыханием:

— Начальник заставляет меня пропускать некоторые детали, где есть сварка, — выдала она «страшную» тайну.

Ну вот, не зря я ей духи купил. Коробочка пока лежала в комнате в общаге, в тумбочке. Все как-то не было возможности их подарить. А кому дарить — я почему-то понял сразу. Не Шевченко (хотя хотел поначалу), не сестрам-близняшкам, а именно Ане. Мне хотелось, чтобы эта девчонка улыбалась, и как можно чаще. Хорошие духи, которые довольно трудно достать, могли только этому поспособствовать.

— Ну пойдём, что ли, в общагу, по пути расскажешь, где там товарищ начальник напакостил, — предложил я.

Мы вышли, и Аня, видя, что близняшки не сводят меня глаз, вцепилась мне в руку, но не просто так, а с хитринкой — сделала вид, что поскользнулась.

— Ой, как тут скользко.

Я руку убирать не стал. А вот дальше во время нашей прогулки я узнал новые интересные подробности — они пригодятся мне, в копилочку компромата на Климента. Тучи над начальником цеха сгущались, и скоро должен был грянуть гром. Затягивать с этим я не собирался и в понедельник планировал перейти к новому этапу, который последует за сбором улик.

К обвинению.

Выходные пролетели незаметно. Как и планировал, в субботу и воскресенье я выходил в цех и пахал на складе, как папа Карло. Людей в цеху было мало, далеко не все согласны работать по выходным, а после часа дня в субботу вообще все разошлись, и я впроозился на складе до позднего вечера, оставив на воскресенье ещё три стеллажа. Поскольку в моем полном распоряжении был целый цех, я бросал оснастку в барабаны и, пока они там крутились, доводил до ума петли для жигулей. Наконец, к шести вечера воскресенья у меня была полностью закрыта работа по складу и лежали готовенькие петли для милицейского начальника. Собой я был доволен и остаток воскресного дня продрых без задних ног, только сквозь сон слышал, как ко мне заходил кто-то из друзей и приглашал на шашлык. Шашлык — дело интересное, и я обязательно наверстаю упущенное в следующие выходные.

Ну а пока что поднять меня было под силу только будильнику — и то в 5 утра понедельника. Проспав без малого двенадцать часов подряд, я был полон сил и решительно настроен на сдачу экзамена на разряд.

— Егор, готов к экзамену-то? — спросил меня мастер Серёга, подойдя в начале смены к моему верстаку. — Я тогда грузить тебя работой не буду, сиди на складе и повторяй материал. В два часа соберется комиссия.

— Идет, Сергей Алексеич, — согласился я.

Работы на складе у меня уже не было, но говорить об этом пока я не стал.

— Только ты сначала к Санычу сходи, он тебя вызывает, — добавил Сергей.

— А чего хочет? — навострился я.

— Как сходишь, так и узнаешь. У тебя же с ним какая-то своя симпатия, — ответил он, выделив интонацией последнее слово.

. Отлично, начальник таки созрел на разговор после пятничного инцидента. К Кире Климент в тот день не возвращался — я звонил и узнавал, у нее как дела. Справедливости ради, если бы он не вызвал, я бы сам пошёл к нему в кабинет.

Откладывать дело в долгий ящик я не стал и отправился туда. Готов был на всякое и, прежде всего, на то что разговор будет проходить на повышенных тонах. По крайней мере, секретарша, когда я зашёл в дверь, подозвала меня и предупредила.

— Егор, у Саныча сегодня настроение не ахти, злой как собака, — поделилось она.

— Ага, я помню, чуть что — сразу скорую вызывает, — не удержался я от подколки. — Может, в этот раз вызвать заранее?

— Я без шуток вообще-то говорю, — секретарша состроила серьезную гримасу.

Что же, кому что — если у начальника было паршивое настроение с утра, то про себя я не мог сказать того же.Лично я ощущал подъём в душе, а настроение Климента планировал испортить ещё больше. Так что слова про скорую хоть и были сказаны ради шутки, но только отчасти.

— Тук тук, вызывали? — я зашёл в кабинет к начальнику без всякого стука.

И даже специально дверь в кабинет закрыл поплотнее — а вдруг и правда начнёт орать. Но на пороге меня не встретила отборная порция мата. Начальник стоял возле окна и, сложив руки за спиной, смотрел на улицу. На мое появление он никак не отреагировал.

Тогда я подошел к столу, отодвинул стул и сел, облокотившись по-свойски о столешницу.

— Так быть или не быть, а, Климент? — разбавил я тишину. — Чего ты из себя Гамлета изображаешь? Может, довольно строить обиженку, давай наконец-то поговорим, как мужчина с мужчиной.

— Как раз это я и хотел тебе предложить, Егор, — заговорил начальник, продолжая стоять ко мне спиной. — Хоть ты и молодой ещё, но я убедился, что у тебя голова в нужном направлении работает.

— Хорошо, что ты понятливый, — согласился я.

— Ты хорохориться-то прекращай, я всё-таки тебя в два раза старше. Лучше послушай, если ты мужчина, то по-мужски будем разговаривать.

— Обычно мужчина с мужчиной разговаривают глядя в глаза, а я разговариваю с твоей задницей. Может, повернёшься?

Я расчитывал малость вывести из себя Климента, но тот продолжил невозмутимо стоять у окна. Только по тому, как его пальцы за спиной вцепились в кисть другой руки, я понял, что моя подковырка нашла цель.

— В общем, я тебе скажу так, у тебя есть выбор — существуют ровно два варианта развития событий, — продолжил начальник. — Первый вариант: сегодня ты сдаешь экзамен на разряд, а после пишешь увольнение по собственному желанию и идёшь на все четыре стороны. Я твоё заявление подпишу и добавлю тебе выплату — ну, скажем, за время работы на складе. Выплата пройдёт по пятничному приказу, там хорошие деньги, хватит на несколько месяцев, даже если не найдёшь работу сразу. Хотя с разрядом, который ты здесь получишь, ты сможешь устроиться на любом советском предприятии. И не на третий, а сразу на четвёртый разряд. К тому же я тебе дам рекомендательное письмо от себя лично.

Надо же, золотой парашют пообещал, а ведь такого понятия ещё и не было. Он старался говорить твёрдо, но знал, что я никогда не забуду, как он скулил в багажнике.