Во время нашего первого и единственного столкновения с блондинчиком я накостылял ему безо всякого хитрого колдунства. Громов попросту не успел ничего применить, он был не готов к схватке. Сейчас картина иная. На арене я могу использовать только свет. Плюс исцеление. Остаётся открытым вопрос по поводу реальных магических возможностей Громова.

Перехожу на профиль Бориса.

В карточке значится нулевой турнирный рейтинг, ранг заклинателя и подтип магии. Вот здесь меня подстерегал неприятный сюрприз.

Менталист.

— Что? — вырвалось у меня.

Саймон перегнулся через моё плечо, чтобы рассмотреть буквы на экране.

— Менталист. А что не так? Это же не стихийное волшебство.

Я вспомнил, что на занятиях у профессора Гумилёва Борис продемонстрировал высокий уровень владения ментальными техниками. Как и Лагранж. Может, он не настолько хорош, как моя бывшая девушка, но ведь реальный уровень можно и преуменьшить. Зачем раскрывать все козыри. Особенно с учётом того, что ты лелеешь амбиции на Сезон Турниров.

— Семён, ты вообше не дорубаешь.

— Нет, — честно признался рокер.

— Смотри, — я раскрыл в отдельной вкладке статью, написанную о роде Громовых, относящихся к правящему ядру Стерха. — Они культивируют ментальные техники на протяжении ста лет. У Бориса есть родовая способность, о которой ничего не известно. Что-то солидное.

— Да пофиг. Жахнешь световым кулаком...

— Включи мозг. На секундочку. Если он взломает мою защиту, я ничем не жахну. Просто не успею.

— Ты быстрый. Ударь первым.

Я задумался на несколько секунд.

Сегодня пятница.

А поединок назначен на понедельник. У меня есть целые выходные на разработку тактики боя против сильного менталиста.

Многие вещи встали на свои места.

Вот почему отряд Громова хорошо проходит полосы препятствий и лучше нашего отстрелялся на пейнтболе. Борис взял на себя обязанности диспетчера. Менталисты — хорошие управленцы и лидеры кланов. Они подчиняют людей своей воле. Видят насквозь каждого, могут давить, манипулировать на подсознательном уровне. Предки Громова из низов пробились к вершинам клановой иерархии, обгоняя на повороте более талантливых стихийников, портальщиков и рунных мастеров. Сплотили вокруг себя кучу народа.

Удивляет, что Громов — никудышный боец.

Если ты делаешь ставки на менталистику... надо владеть хотя бы основами рукопашного боя.

Что не так?

— Семён, чайку заваришь?

— Без проблем.

Рокер переместился в кухонную зону, а я с головой погрузился в Информ.

За всю историю рода Громовых я не сумел обнаружить громких дел с дуэлями. Родня блондинчика плела интриги, манипулировала людьми, искусно лавировала между центрами силы. Если же конфликты случались, Громовы решали вопрос полюбовно. Читай — деньгами. Иногда бросившие вызов аристократы сами шли на примирение, хотя для этого не было явных предпосылок. Если же дело доходило до боя, противника взламывали прямо на арене. Выстраивали ложные цели, заставляли ошибаться, промахиваться. Причиняли боль. Отец Громова, будучи студентом Магикума, выиграл Сезон Турниров, не прикоснувшись ни к одному противнику. Без единого удара. Этот факт частенько упоминается в прессе. Дескать, вот. Не обязательно кулаками махать, надобно и головой думать.

У Бориса есть амбиции.

Это очевидно.

Так что в яме легко не будет.

Уверен, папочка спит и видит, чтобы сынок повторил его успех. И подготовка в имении Громовых велась соответствующая. Ту же инициацию Борис прошёл задолго до меня, в свои неполные четырнадцать.

Так, а что у нас с правилами?

Убивать в яме запрещено, поединщикам цепляют на запястья кинетические браслеты. Плюс менгиры. Участников много, сразу четыре потока, поэтому дуэли могут разворачиваться в нескольких ямах одновременно. Включая тренировочные. Вот только ни один менгир не защитит меня от мысленной атаки.

Уверен, Громов постарается причинить мне боль.

Когда менталист подрубается к вашей нервной системе...

Реальная боль ничем не отличается от фантомной.

Чтобы победить, я должен нокаутировать противника. Добиться того, чтобы второй участник турнира не мог продолжать бой. Магия, физическое воздействие — не принципиально. Либо победить по очкам за пятнадцать минут. Также вполне реально опустошить средоточие Громова — у него четвёртый ранг.

— Ваш чай, сэр.

Рокер с важным видом подал мне благоухающую травами кружку.

В последнее время я подсел на травяные чаи. В имперских магазинах хватало сборов, некоторые из них включали аж по тринадцать-четырнадцать компонентов. Обожаю...

Зазвонил телефон.

Смотрю на экран — высвечивается фамилия Мещерского.

— Да?

— Привет, бро.

На заднем фоне царит оживление. Похоже, Венедикт засел в кафешке.

— И тебе не хворать.

— Подтягивайся в «Лето». Мы тут с ребятами собрались. Один тебя знает, и очень хорошо.

Я вспомнил, что на выходных мы договаривались встретиться с бородачом.

Эх, накрылась моя медитация.

Проектировщики студгородка были явными приверженцами символизма. Когда первокурсник хотел поесть и пообщаться со своими сверстниками в неформальной обстановке, он неизбежно попадал в кафешку под названием «Осень». На втором курсе наступала «Зима», а на третьем — «Весна». Выжившие и прокаченные до предела выпускники собирались в «Лете», причём кафе непостижимым образом превращалось в ресторан.

Цикл замыкался.

Никаких ограничений для посещения «чужих» ресторанов предусмотрено не было. Студенты автоматически скапливались в точках, где знали хоть кого-то. Например, своих одногруппников и друзей с потока. Поэтому вчерашний абитуриент в ресторане для выпускников — редкий экспонат. Почти невозможный.

Уровень я почувствовал сразу.

Ресторан представлял собой двухэтажное футуристическое здание, обсаженное по периметру холодоустойчивыми растениями. Карликовые остролистые деревца в кубических деревянных ящиках на этой Земле не встречались, из чего я сделал вывод, что они привезены из запорталья. Первый этаж был переделан под зимний сад, а панорамное остекление тянулось по всему периметру. Студент, решивший отобетать в ресторане, скажем, в феврале, мог заказать столик под невысокой пальмой и, улыбаясь, наблюдать за лютующей вьюгой. Второй этаж представлял собой вереницу террас с плоскими навесами и раздвижными стеклянными секциями. Были и утеплённые автономные комнаты, выдвинутые во тьму подобно элементам гигантского конструктора. Приватные залы, позволяющие уединиться, наслаждаясь открывающимися видами.

У входа меня встретила хостес.

— Господин Корсаков? — девушка сверилась со смарт-браслетом на тонком запястье. — Ваши друзья заказали столик на втором этаже. Разрешите проводить вас к гардеробу.

Дверные секции раздвигались, реагируя на приближение человека.

Я сдал куртку в гардероб и последовал за миловидной красоткой. По дороге девушка сообщила, что господа наверху взяли на себя смелость сделать заказ без моего участия, чтобы не терять времени. Господин Мещерский заранее просит прощения, если выбор блюд мне не понравится.

— А когда подадут ужин? — уточнил я.

— Прямо сейчас, — проворковала хостес. — Не переживайте, еда не остынет.

Интерьер ресторана предполагал минимум роскошного декора, привычного для аристократов. Я попал в царство экостиля. Дерево, камень, бамбук и ротанг. Под ногами расстелен искусственный газон, сквозь который проложены мощёные плоскими булыжниками тропинки. Столики разбросаны таким образом, чтобы находиться под сенью деревьев или в окружении низких кустов, подстриженных кубами, шарами и цилиндрами. Лампы нередко были замаскированы под плоды, свисающие с веток.

Зал оказался огромным, я даже не представляю, где разместились кухня и подсобные помещения. Ага, в центре некое подобие башни. Эдакий стержень, вокруг которого завивается спираль лестницы, ведущей на второй этаж. Под лестницей нарисовались двери, из которых то и дело выплывали официантки с подносами.