Услышав эти слова, молодой апач тоже встал. Индейцы и бандит внимательно разглядывали друг друга через пламя костра. Пелон первым нарушил молчание.

– Хачита сам сказал, что поедет на ранчерию Наны. Я не просил его об этом.

– За Хачиту говорю я. Спрашивай меня.

– Хорошо. Ты можешь разрешить Хачите уехать с телом старика в деревню Наны?

– Нет.

– Почему?

– Не хочу объяснять.

– Это твое последнее слово?

– Зависит…

– Отчего?

– От того, что ты собираешься делать с револьвером, курок которого взводишь сейчас под серапе.

– Что ты этим хочешь сказать?

– А ты вытащи пистолет и увидишь.

– О? Ну, предположим, я так и сделаю. Что же я увижу?

– Понятия не имею, – сказал Беш, – потому что не знаю, что именно видит человек, в голову которого сзади всаживают топор.

Лицо Пелона мгновенно стало нездорового серого цвета. Весь превратившись в глаза, он попытался, не поворачивая головы, завести их назад. Не справившись с этим, он увидел, как на лицах Санчеса и остальных проступает замешательство.

– Посмотреть можно? – спросил он Беша.

– Да, только медленнее, пожалуйста.

Огромная голова Пелона начала потихоньку и с большой осторожностью поворачиваться. Позади него, с сияющим в отсветах пламени топориком, готовым разнести лысую голову от плешивой макушки до синей от невыбритой щетины нижней челюсти, стоял великан Хачита. Как он попал за спину Лопесу, так что его никто не заметил – оставалось загадкой. Поскольку ответить на этот вопрос Пелон не мог, он аккуратно повернулся лицом к Бешу и посмотрел на него с не меньшим интересом, чем на Хачиту.

Пожав плечами, Лопес опустевшими глазами улыбнулся красавцуапачу.

– Значит, твой приятель, Хачита, поедет с нами в Снотаэй, – сказал он. – Мне в общемто все равно, только бы ветер дул в его сторону.

– Что верно, то верно, – сказал Беш. – Запах тебе никогда не нравился.

– Мне он и сейчас не нравится, – буркнул Пелон.

Беш не ответил.

Разумеется, перед приездом Бена Колла и джентльменов из ДжилаСити Пелон расковал и девушку, и Маккенну. Потому что чувствовал – так он по крайней мере доверительно сообщил Маккенне – что если увидят, что один участник сделки закован, а другой почемуто нет, то могут усомниться в честности соглашения, и партнеры произведут на вновь прибывших неблагоприятное впечатление.

Поэтому, бродя возле костерка с кофейником, Маккенна наконецто почувствовал себя свободным. Индейских женщин, которых он не видел некоторое время – они сидели в скалах, наблюдая за подходами к лагерю – тоже позвали сигнальным воем, дабы в планировании ухода участвовали все. Собравшись вместе, люди тотчас разделились на два лагеря.

Маккенна, запоздало решив присоединиться к «своим людям», подвинулся к Бену Коллу.

– Ты должен четко представлять, – сказал старатель Коллу, – что влез в очень неприятную историю.

– Это я знаю, – отозвался Колл. – То, что дельце будет нелегким, я понял, когда увидел в городе апачей. Да и с Пелоном мы знакомы.

– Я тоже, – вздохнул Маккенна.

– Я пришел, потому что меня попросил Сибер. Он сейчас валяется в больнице Прескотта – расшалилась нога, которую ему повредили индейцы СанКарлоса.

– Он вряд ли выздоровеет, – сказал Маккенна. – Что очень плохо. А на сегодняшний день не только для него.

– Свинец, выпущенный из индейского ружья, – сказал Колл, – никогда не попадает в нужное место, и рану от него залечить нелегко.

Маккенна не обратил внимания на это суеверное утверждение и спросил Колла, понятно ли ему, что вести отряд будет именно он, Маккенна. Колл пожал плечами и обезоруживающе улыбнулся, как делал почти во всех трудных случаях. Маккенна принял этот жест за согласие. Он сказал Коллу о девушке Стэнтонов, на что, к его удивлению, последовал ответ, что Беш уже успел рассказать об убийствах на ранчо и о том, что девушку взяли с собой в качестве заложницы.

– Можно сказать, – улыбнулся Колл, – что, увидев ее в компании мертвого теперь яки и Беша, которого я впервые встретил в кустарнике возле ДжилаСити, я бы даже постеснялся подумать, что она сама навязалась к ним развлекаться. Иначе говоря, мне ясно, что мы должны либо сейчас же попытаться освободить вас обоих, либо отправиться к Снотаэй на условиях, выдвинутых Пелоном. Что касается драки, то на Вахеля и Дэплена рассчитывать не приходится, а возбухать сейчас просто самоубийство.

– Мне тоже так кажется, – сказал Глен Маккенна. – Значит, решено? Голосуем за отправку?

– Да.

Взглянув на Колла, Маккенна попробовал на глазок определить, сколько в принятии подобного решения основано на здравом смысле, сколько на отменном знании психологии бандитов, а сколько на обычной алчности белого, всю жизнь пытавшегося отыскать Рудник Погибшего Эдамса. Ему вдруг захотелось спросить об этом напрямик, но он одернул себя, поняв, что сейчас не время и не место. Поэтому услышав колловское «да», он только кивнул и, повернувшись к Пелону, сказал:

– Хорошо, хефе, мои ребята готовы.

Именно с этого момента и началась неразбериха.

– Отлично, – сказал вожак бандитов, – вы сядете по ту сторону костра, мы останемся здесь. – Он сделал знак своим людям подобраться к нему поближе. Те молча повиновались. Подтянулись даже старая Мальипай и Салли. Люпе, толстухапима, тупо сидела на камне, не присоединяясь ни к кому. День, проведенный с Салли в безумной каменной жаре, чуть не прикончил ее, и единственным желанием женщины теперь стало глотать и глотать чистый ночной воздух. Белая девушка, увидев, что старая Мальипай оставила ее в одиночестве, заколебалась. Маккенна тут же подошел к ней и взял за руку.

– Пойдем, – сказал старатель. – Ты ведь слышала, что сказал Эль Хефе. Наша группировка сидит по ту сторону костра.

Но тут вперед выступил Пелон.

– Подожди, – сказал он. – Я выразился четко: моя группа там, твоя – здесь. О девушке не было сказано ни слова. Тебе, Маккенна, надеюсь, не надо напоминать, что женщин решено было в расчет не брать.

– Ничего подобного, – заспорил бородатый старатель. – Мы пришли к согласию не считать их при равном количестве людей с каждой стороны.

– А какая разница?

– Разница в том, что так как нас меньше, она автоматически становится одной из нашей группы. Потому что белая. И, следовательно, с белыми и поедет.

Маккенна не очень понимал, почему так уперся, когда только что согласился с Беном не нажимать на Лопеса. Но чтото в нем перевернулось в тот момент, когда он взял девушку за руку, а она на него взглянула и стиснула тоненькие пальчики. Этот физический контакт и ответное рефлекторное пожатие наполнило Маккенну небывалой силой. И сейчас, высказав свой ультиматум и увидев безудержную злость, зажегшуюся в звериных глазках Пелона, он спросил себя: ну почему во имя рассудительной предусмотрительности он, благоразумный, трезво оценивающий любую ситуацию, практичный Глен Маккенна позволил выплеснуться звериной злобе бандита, способной навлечь на всех неисчислимые бедствия?

В бездонной тишине, последовавшей за столь бесцеремонным вызовом, Маккенна внезапно получил нежданную поддержку.

– Конечно, она с нами! – прорычал человечек с крысиной физиономией. – А какого черта ты ожидал? Что она поедет с вами?

Хотя, конечно, маленький старатель не знал Пелона Лопеса лично и потому не мог представить, в какую беду вляпался, он вел себя всего лишь согласно кодексу чести Западных границ.

Бен Колл не пошевелился. Канадец Дэплен тоже. Зато Глен Маккенна неуловимым движением подвинулся к Вахелю и мягко сказал Пелону:

– Так что скажешь, хефе? Ты ведь у нас предводитель.

Лысый полукровка погномьи взглянул на него, посмотрел с ненавистью, под которой просматривались алчность и корыстолюбие, – Маккенна это ясно видел, потому и не испугался.