– Ну, – наконец нарушил тишину Бен Колл, – если мы хотим ехать – поехали! Ты же сам сказал – луна полна и нельзя отпускать «приманку» слишком далеко.

– Нет, подождите, – остановил всех вожак бандитов, – надо еще раз хорошенько проверить белую девчонку; убедиться, что кляп забит надежно и веревки затянуты крепко. Если она закричит или высвободит руки, мне придется ее пристрелить.

– Ага, – поддакнул Колл, – а мне – тебя, и тогда никто не узнает, чем закончится вся эта история.

Пелон ничего не ответил, а пройдя мимо выстроившихся в ряд лошадей, стал проверять узлы на руках Фрэнчи Стэнтон. Ее конь стоял между пони Беша и Салли. Пелон ехал первым, за ним – Мальипай и Колл, затем Хачита. Замыкал шествие Маккенна, ведя в поводу трех сухопарых вьючных мустангов.

– Теперь все в порядке, – сказал возвращаясь Пелон. – Можно ехать.

Колл и Маккенна кивнули и подошли к своим лошадям. Вскочив в седло, последний крикнул Пелону:

– Вперед, хефе! – и предводитель бандитов, чтото гортанно прокудахтав поапачски своему пони, вывел кавалькаду к началу тропы, сбегавшей к ЯкиСпринг.

За пять минут до этого Санчес вместе с Дэпленом и придурочной пимой ехали среди черных валунов по той же самой тропе, любуясь лежащей внизу, окрашенной в белый цвет, пустыней. С обрывистого края «Нежданного Привала» Маккенна смотрел на прелестную картинку, навсегда отпечатавшуюся в его мозгу: ровную поверхность лунного моря, с извилистым руслом ЯкиСпринг. Можно было рассмотреть и сероватую ложбину, пока не освещенную фонарем луны – каньон глубоко врезавшегося в скалы ручья. На таком расстоянии в ясную ночь с высоты можно было заметить огонек сигары, не то что костер. Так что солдатский лагерь лежал как на ладони. Маккенна разглядел пламя среди валунов ЯкиСпринг. Как и предсказывал Пелон, черные солдаты были настороже.

Подобное открытие не способствовало поднятию боевого энтузиазма, и так уже достаточно поубавившегося после того, как Маккенна разглядел спуск в долину. При виде тропы разрушились последние надежды на мирную езду, а дорожка, словно насмехаясь над верховым искусством закаленных тяготами жизни в пустыне авантюристов, с каждой секундой предлагала все больше и больше заковыристых препятствий. Маленькие индейские лошадки зависали над пропастью, и изза узости тропы их копыта с трудом нащупывали твердую почву. Пока была возможность не особенно задумываться над сумасшедшей ездой по краю бездны, где от всадника требовалась лишь инстинктивная сноровка, Маккенна решил поразмыслить над создавшейся ситуацией.

Еще три дня назад он был вполне доволен своей жизнью скитальца в дебрях и пустынях Аризоны: долгов и женщин не имел, обладал одной лошадью, одним седлом, одним ружьем и одним потрепанным одеялом, дружил с одним краснокожим и пригоршней закаленных белых, разводящих скот и просеивающих любимую им негостеприимную землю, ища золото; бывало, он находил блестки золотишка в гравии какогонибудь ручейка или сухом песке высохшего овражка под красными с охряными прожилками стенами каньона. Этот песок и иногда небольшие самородки позволяли ему покупать муку, кофе, бекон, табак, бобы и патроны. Охотой Маккенна добывал бифштексы из оленины и антилопятины, и подобная пища позволяла ему находиться в отменной физической форме. В течение изнуряющежаркого лета и безумно холодной зимы, находясь в поле, Маккенна не испытывал нужды в постоянном пристанище и никогда не задумывался над тем, чтобы его завести. Так протекли одиннадцать лет его пребывания в Аризоне, в течение которых он считал себя счастливым человеком. Запад стал для него убежищем, в котором он спасся от прелестей культурной жизни и от отвращения к перенаселенным городам Востока, где его отец – неутомимый врачестествоиспытатель – практиковал в течение девятнадцати лет, которые Маккенна провел под его крышей.

Теперь же этой свободе и мирному существованию грозило полное уничтожение. Маккенне приходилось отбиваться от индейцев, мексиканцев, метисов… В первую очередь от Пелона. Но сейчас хоть шансы несколько уравнялись. Бандитские силы, сокращенные до лысого вожака Санчеса, Беша и Хачиты, были, что называется, на один зуб таким закаленным людям, как Бен Колл, Рауль Дэплен и Глен Маккенна.

По крайней мере белый отряд мог претендовать на счастливое путешествие до Снотаэй и возвращение с набитыми карманами ничуть не меньше эгоцентричного бандитаполукровки, дезертира мексиканской армии и двух апачей, один из которых был слаб на голову, а второй, похоже, до безумия честен.

Но девушка, девушка, черт побери! Что, ради всего святого, с нейто делать? Маккенна не знал. Зато понимал, что если им ничего не помешает и девушка его не бросит, то, видимо, это будет его последнее лето, проведенное в Моголлах и прощальная зима в иссушенных каньонах Солта. Если так ставить вопрос, то он женится на Френчи Стэнтон и позабудет об одиночестве. Но только если ставить именно так…

И еще Маккенна знал: если ктонибудь хотя бы попытается увести у него девушку, то этому коекому не поздоровится: он разорвет его голыми руками.

В скоплении нависающих над стоянкой солдат суровых скал на высоте шестисот ярдов Пелон приказал своему отряду остановиться и перестроиться из единой линии в плотную группу, чтобы проскочить мимо кавалерийского бивуака.

– И запомните, – прошептал он, обращаясь к Маккенне и Бену Коллу, что моя сестра будет держать белую девчонку на пушке.

Мужчины обернулись. Салли сидела бок о бок с Френчи. Дуло винчестера смотрело белой девушке прямо в бок. Последняя изо всех сил старалась держаться спокойно, да еще успокаивать норовистую лошадку, которая шустро топталась на месте. Но с руками, притороченными к луке седла, ногами, связанными у животного под брюхом, да еще и дулом ружья, болезненно тыкающимся под ребра, бедняжка едва сдерживалась, чтобы не пустить пони паническим галопом.

– Сестричка Салли, – мягко произнес Бен Колл, – ты бы лучше не била по ребрам эту девушку. А то, если ее лошадь понесет, нам всем не поздоровится.

Услышав это, Пелон грязно выругался и с разворота въехал полусестре по рту, раззявившемуся над безносой физиономией. Звук удара получился подмокшим, Маккенне не нужно было пристально всматриваться, чтобы разглядеть в свете луны струящуюся из рваного уголка рта кровь. Скво не пошевелилась и никак не отреагировала на удар. Пелон с проклятиями вернулся в голову отряда.

– Йосен бы ее побрал! – прорычал он. – Вот ведь волчица, черт возьми.

Маккенна кивнул, плотно сомкнув губы.

– Нам тоже стоит вознести хвалу Творцу в благодарность за то, что злоба ее от природы, а не от воспитания милого братца.

Пелон подъехал к старателю так близко, что их лошади могли потереться боками.

– Снова шуточки? – потемнел он от ярости.

– А ты что, хочешь начать разборку прямо сейчас? – невинно спросил шотландец.

Пелон ухмыльнулся.

– В общемто нет. Но знаешь, Маккенна, чем больше я тебя узнаю, тем меньше доверяю. Вся петрушка изза этих чертовски голубых глаз и невинного взгляда: вводят в заблуждение.

– Снова не повезло, – откликнулся Маккенна, – а то я считал, что обвел тебя вокруг пальца!..

– Каким это образом?

– Да каким сказано.

– Предупреждаю…

– Намек понял, – ответил белый.

– Тут есть еще один намек, который вам обоим лучше понять, – это встрял Беш. – Сбавьте тон и ищите Санчеса вон там, рядом с руслом ручья.

– Недурное предложение, – быстро согласился Пелон. – А ты его видишь?

Молодой воин чирикауа наклонился вперед, и его черные глаза заблестели.

– Да, – сказал он. – Я разглядел отражение лунного света на дулах ружей. Стоит помолиться за то, чтобы в дозоре сейчас не стоял Микки Тиббс. Зрение у него не хуже моего.

– А где стоят Санчес с Дэпленом? – спросил Пелон.

– Вон в том кустарнике чуть выше солдатского лагеря, видите, на откосе? Вскоре они должны ворваться в бивак.