– Так.

– Тогда вот что я предлагаю: пусть в этом походе нас сопровождает столько белых, чтобы их количество уравняло число твоих компаньонов, Пелон. Женщин, естественно, считать не будем.

– Естественно, – сказал Пелон. – Продолжай.

– Вас тут шестеро, с тобой пятеро мужчин. Значит, и со мной пойдут пятеро белых. Согласны?

На сей раз у костра воцарилось долгое молчание. Бандиты, позабыв о Маккенне, смотрели только на Пелона. Вожак понимал скользкость момента и чувствовал, что сейчас следует быть предельно осторожным. Он напряженно думал.

– И, – резко проговорил он после продолжительной паузы, – каким же образом эти пятеро присоединятся к нам?

– Ты, верно, знаешь Эла Сибера? – спросил его Маккенна.

– Еще бы! Славный парень. Ему даже апачи доверяют. Но пальца я бы ему в рот не положил. Настоящий омбре дуро. Дальше.

– Вообщето Сибер мой лучший друг. Ему я и предоставлю выбрать четырех остальных.

– А как мы встретимся с Сибером?

– Я знаю, что сейчас он в ДжилаСити. Завтра мы должны встретиться, чтобы ехать в Сонору. Возле Форнтироса новая разработка. Может, слыхал?

– Слыхал. Золота там нет. Дальше.

– Предлагаю вот что: выбери человека, которому доверяешь, пусть он встретится с Сибером в том месте, которое я укажу. Пусть твой человек скажет Сиберу о том, что у нас есть – я имею в виду карту – и что я согласился отвести вас в каньон. Дальше пусть упомянет о том, будто у нас недостаток людей и припасов и что поэтому я послал за самим Сибером и остальными. Объяснить же мое отсутствие довольно легко. Пусть твой человек скажет, что ты мне не доверяешь, и я, дабы выказать добрую волю и расположение, остался с тобой в лагере. Ну, что ты по этому поводу думаешь?

Пелон помолчал и взглянул на своих людей.

– Мучачос, – спросил он, – как вам план?

На мгновение воцарилась тишина. Потом воин чирикауа – Беш – кивнул.

– Мы с Хачитой доверяем тебе, Пелон. Поэтому, если ты решишь, что нужно послать за Сибером, мы возражать не станем.

– Я тоже – за, – буркнул сержантдезертир федеральной армии Мексики, Санчес. – Путь до каньона Дель Оро неблизкий.

По тому, как он это сказал, Маккенна понял, что именно имел в виду старый бандит, но сейчас не было времени вдаваться в моральные проблемы. Старатель хотел заполучить как можно больше голосов за свой план.

– Я присоединяюсь, – сказал Лагуна Кахилл, задействовав в свою акулью улыбочку нижнюю челюсть. – Потому что в ДжилаСити поеду именно я! Айе, Чиуауа! Там есть одна девочка в кантине у реки… – нет, ребята, я в полном порядке, дайте мне только заседлать лошадь!

– Отдохни! – рявкнул Пелон. – Тебя пока еще никто никуда не посылал. Не думаю, что доверю тебе даже набрать воды из этого ручья. – Он повернулся к последнему члену шайки. – Твое мнение, Манки? Должны ли мы послать за Сибером и четырьмя белыми?

Он не сказал «гринго» или «янки», или «американос», как бы произнес, если бы строил предложение обычным образом, но построил фразу, делая упор на «четырех белых». Это сразу привлекло внимание Маккенны. Так же, как и внимание Манки.

– Еще четырьмя? – переспросил гигантяки. – Еще четверо «йори» приедут сюда в пустыню? В общем это неплохо, но как узнать, что за ними не протянется длинный хвост? Кто нам это гарантирует?

– Если угодно, можешь сам все проверить, – быстро вставил Пелон. – Я пошлю Лагуну, которому, пожалуй, единственному из нас в городе ничего не грозит, а ты поедешь с ним вместе и проследишь, чтобы все было, как надо. Договорились, омбре?

– Конечно. – Живость и притворное рвение, с которыми Манки согласился на предложение Пелона, не ускользнуло от сметливого Беша. Молодой воин чирикауа поднял руку.

– За этим животным нужен глаз да глаз, – сказал он. – Если он выедет из ДжилаСити даже с сорока «йори», то сюда не доберется ни один. Ты ведь это прекрасно знаешь, Пелон.

Знания Маккенны в языке индейцев племени яки исчерпывались дюжиной простейших слов. Одним из них было «йори», что переводилось, как «белый человек». Поддерживая протест Беша, Глен кивнул.

– Точно, Пелон. Должен поехать еще и третий.

Бандит с наслаждением усмехнулся.

– Амиго, – сказал он. – Ты даже не можешь себе представить, насколько это точно. Мы взяли с собой это, – тут он ткнул пальцем в сторону яки, – только чтобы узнать: сколько белых скальпов можно привезти из Аризоны за один наезд. Манки чувствует, что времена индейцев остались в прошлом, поэтому хочет привезти внукам какиенибудь сувениры. Ты ведь понимаешь, Маккенна. Сентиментальность… Болезнь сердца. Какой человек с этим справится? Так скажи! Неужели я должен отказывать своим мучачос в маленьких привилегиях?

– Что ты, что ты, – мрачно помотал головой Маккенна. – Ни в коем случае. Значит, дела обстоят так: завтра Лагуна, Манки и еще ктонибудь отправятся в ДжилаСити. Кто же будет третьим? Ты, Беш?

Услышав свое имя, стройный апач поднялся на ноги. Он твердо взглянул Маккенне в глаза.

– Да, третьим будет Беш, – сказал он сильным проникновенным голосом.

Если это и был вызов Пелону или комунибудь еще, то никто его не принял. Вожак, пожав плечами, махнул рукой, выражая этим свое полное одобрение. Участниками завтрашней поездки были продуманы детали движения как в город, так и из него. Лагерь быстро превратили в подобие спальни, а Маккенну и белую девушку приковали к стоящим в разных концах поляны соснам столетними испанскими цепями, которые старуха выудила из переметных сумок. У пленников не было возможности не только поговорить, но даже обменяться взглядами. Через несколько минут после того, как Пелон объявил об окончании совещания, лагерь погрузился в темноту. В тишине было слышно, как ворочаются на одеялах люди и как стреноженные апачские пони жуют возле ручейка бутелою.

Проснувшись на следующее утро, Маккенна увидел, что проспал все на свете. Лагерь словно вымер, лишь старуха варила на костре кашуразмазню, которая, судя по омерзительному запаху, была основательно сдобрена мульим мясом. Маккенна содрогнулся и от запаха, и от вида самой поварихи, точно зная, что ей обязательно захочется накормить его своей отравой. Чтобы предотвратить беду и попытаться установить местонахождение отсутствующих бандитов, старатель решил пустить в ход свое неотразимое обаяние.

– Доброе утро, матушка, – ласково начал он. – Красота наступающего дня может сравниться разве что с твоим очарованием. Сантисима! Что это так пахнет? Пиньоль? Замечательно! Прекрасное утро, грациозная женщина и вкусная горячая пища. Айе де ми! Чего еще может желать человек?

Старуха выпрямилась. Она смотрела на белого с любопытством песчаной гадюки, наблюдающей за приближающейся мышью. Наконец, ответно кивнула.

– По крайней мере, – сказала индианка, – эта штуковина должна удержать тебя от необдуманных действий. Не вздумай шутки шутить.

И подняла лежавший рядом с костром раздолбанный винчестер. Маккенна, притворно ужаснувшись, вскинул руки вверх.

– Матушка, у меня и в мыслях не было ничего дурного! Ты ж понимаешь. Я просто слушаю пение птиц! Вдыхаю запах хвои! Внимаю призывному кличу ручья! Смотрю, как он вспыхивает на солнце, когда струится, журчит по лугу и когда целует каждый камешек и обломок гранита! Разве это не прекрасно?

Старуха подозрительно уставилась на Маккенну. Она подошла к дереву, к которому он был прикован, склонила голову: в покрытых пленкой змеиных глазках засветилось нечто похожее на любопытство.

– Так говорят индейцы, – прокаркала она. – Белым плевать на птиц, ручьи и траву.

– А белому, которого ты видишь перед собой, – нет. Я, матушка, люблю эту землю.

– Врешь, ты любишь золото, что в ней лежит. А без него эта земля тебе ни к чему.

– Не правда, – насупился Маккенна. – Я ищу золото для того, чтобы оставаться и жить здесь. Чтобы покупать еду, одеяла, амуницию и иногда – немного виски.