— Ты тупая?! — Игорь подскакивает со стула и до боли сжимает пятернёй моё предплечье. — Я тебя не спрашиваю, а перед фактом ставлю, — рычит мне в лицо. — Через годик родишь, чтобы батя внуку порадовался. И мне неинтересно, что ты по этому поводу думаешь! Ясно, бл*?!

Ого! Брак, значит, фиктивный, а ребёнка я ему родить должна настоящего? От этой мысли меня едва на изнанку не выворачивает. Спать с Соловьём, да ещё и беременеть от него… Нет! Нет! И ещё раз — НЕТ!

Выдираюсь из хватки и хромаю к двери, чтобы пойти в зимовьё к Жеке. Плохая была идея остаться ночевать в кухне, но я, опасаясь нового соседа, решила спать в гордом одиночестве на раскладушке. Не того испугалась.

До порога дойти я не успеваю — хмельной Гарик догоняет меня и, схватив за руку, тащит обратно к столу. Я кричу, но на мои крики никто не реагирует. Женя тупо не услышит, а Михал Борисычу, видимо, плевать. Или он вообще уже успел свалить, как обещал…

Я отчаянно брыкаюсь, а озверевший Соловьёв орёт, что я должна делать, как он скажет. Мне страшно, и я снова хамлю… и получаю леща. Очень больно! Врезал по оцарапанной щеке, у меня из глаз катятся слёзы. Отпихиваю от себя нетрезвого Гарика, а он, не удержавшись на ногах, летит на кухонный стол и сносит его к чёртовой матери. Грохот, звон разбивающейся посуды, маты…

До порога добираюсь очень быстро, на адреналине, не замечая боли в ноге, но на крыльце меня догоняют неприятные ощущения. Я падаю, сдирая колени о камни. Ничего не вижу, кроме бревенчатой стены зимовья вдалеке и не слышу ничего, кроме криков беснующегося Соловьёва в коттедже. Ползу на четвереньках — медленно и больно… Поднимаюсь и почти бегу к спасительному домику.

Внутри зимовья темно и пусто. Под горлом ужас, сердце в груди ухает филином. Судорожно ищу, чем запереть дверь. В потёмках нахожу какую-то палку… Швабра сломанная! Вставляю деревяшку в дверную ручку и понимаю — вовремя. Старые доски трещат от ударов кулака Гарика.

— Женя! — кричу, надеясь, что он где-то рядом.

— Открывай, мразь! — рычит Соловей, почти выламывая дверь. — Сука, ты не понимаешь, что я из-за тебя всё могу просрать?! Место в фирме отца, хату, тачки!

— Господи… — шепчу, глядя, как в свете фонаря за окном мелькает тень Игоря. — Женись на здоровье, — заставляю себя не грубить и без того злющему Соловьёву, — только не на мне. — Мало, что ли, в Падалках девок?! К тебе очередь выстроится, свистни только!

Он вдруг ведёт себя тише — он больше не долбит в дверь, не орёт…

— Ты батю моего не знаешь, — хрипло сообщает. — Он если что в голову себе вобьёт, решений не меняет. Отец хочет, чтобы я на тебе женился, других вариантов нет.

Семейка психопатов, честное слово!

Приехали отдохнуть… Кто знал, что невинная шутка Михал Борисыча про женитьбу сына на мне обернётся такой жестью?! Для «разгона» понадобилось несколько часов, и теперь депутат, скорее всего, мчит в столицу — его машины во дворе я не увидела, а Гарик с катушек слетел.

Неудивительно!

Мажор он — привык жить за папкин счёт, так всегда было. И если в детстве — это нормально, то для взрослого парня — нет. Но Соловей не намерен отказываться от материальных благ и меня в этой мясорубке перекрутит, не задумается.

— Игорь, я за тебя замуж не пойду, — нервно сглатываю. — Решай свои проблемы… сам.

— Тварь! — вопит Гарик, и я вижу в окне его перекошенную от злости рожу.

Взвизгиваю, а потом прижимаю ладошку ко рту и тянусь за охотничьим ножом, который воткнут в столешницу. Мои пальцы обнимают прохладную костяную рукоять, а Игорь ищет, чем разбить стекло. Ситуация — говно конкретное! Дрожу, кричу — зову Женьку, а по вискам ползут капельки пота. Если придётся защищаться?.. Смотрю на нож в руке, а голова кругом.

Я не смогу… Не смогу!

Лишь на мгновенье закрываю глаза, чтобы отпустить слёзы, и слышу вой. Позвоночник леденеет. Волк? Вокруг лес, и встретить здесь зверя можно, но чтобы животное пришло к людям… Не верю, но снова слышу вой, а за ним рычание — оно рядом, за дверью, и Гарик орёт, но теперь явно не от злости.

Бросаюсь к окну, чтобы посмотреть, что там происходит, а в поле зрения попадает только пустой пятачок перед зимовьём, освещённый тусклым светом фонаря. Малодушно не рвусь спасать вопящего Соловьёва. Дверь открыть страшно, и я снова, срывая горло, зову Женьку, но он, похоже, не слышит. А я слышу! Звериное рычание, грохот чего-то падающего и неистовые крики о помощи Игоря.

Скулю, выдёргиваю сломанную швабру из ручки двери и ору в ночь:

— Женя!

Евгений появляется словно из воздуха, но это, конечно, косяк моего сознания. Я в таком шоке, что и галлюцинации поймать не грех. И мне, кажется, это удалось…

Я рыдаю в объятиях Женьки, а вокруг такая тишина, что уши рвёт от неё. Никакого воя, рычания, воплей Гарика. И я уже не знаю — было ли это…

— Гелик, давай в зимовье.

Жека буквально заталкивает меня в хижину, закрывает дверь и быстро зажигает огонь в старинной лампе, которая стоит на столе. Он её где-то на барахолке купил. Я помню… Смотрю на танцующий за грязной стекляшкой огонёк и не ничего уже не понимаю.

— Жень, это волк был? — поднимаю заплаканные глаза на начальника. — Там Игорь…

— Всё с Игорем в порядке, — цедит сквозь зубы Женька. — Волк ушёл.

Я выдыхаю — не сумасшедшая. Был волк, но ушёл. Его Женя спугнул… Точно! У Жени есть ружьё и не одно… Я не слышала выстрелов и не вижу оружия, но успокаиваюсь именной этой мыслью. Она удобная — это важно сейчас.

— Колени разодрала, — Жека смотрит на мои ноги, качает головой. — Аптечку из машины принесу, надо обработать.

Киваю, и он выходит из домика.

Женя вернётся, и я обязательно спрошу, что случилось…

Вызывая скорую, я трачу просто до хрена времени, чтобы объяснить диспетчеру, как добраться до лесного коттеджа. Общаемся почти на пальцах.

Я ходил в лес, чтобы обратиться, а потом вернуться и припугнуть в ипостаси волка депутатского сына. По моим расчетам, он должен был с утра сгрести папаню в охапку и свалить к едрене-матери, наплевав на охоту, рыбалку и сватовство. Я не вариант для ангелочка, но и Игорь этот… Х*р ему! Так я решил. А вышло, что вышло.

Теперь мажорчик с рваными ранами за зимовьём отдыхает, ждёт докторов.

— Вызвал? — из избушки выходит Жека, смотрит на меня сердито.

— Вызвал, — бросаю коротко и сплёвываю на землю.

— За что ты его? — оборотень задумчиво смотрит на окровавленную ногу Игорька в сапоге, торчащую из-за угла.

— За дело, — рычу тихо.

Шеф мой новый не вовремя появился. Я из леса вышел волком и напоролся на интересную картину. Соседочка в зимовье орёт — помощи просит, а Игорь этот камень с земли поднял и замахнулся, чтобы окно разбить. Я не стал разбираться, что к чему — отогнал засранца за угол и навалял, как следует.

— Натворил ты дел, Рамиль, — Жека вздыхает.

— Ангелинка в порядке?

— Напугалась и коленки содрала, — коротко отчитывается оборотень. — Надо на гору идти — там связь ловит, звонить Михаилу Борисовичу, — Жека достаёт из кармана телефон. — Он куда-то свалил среди ночи, — замирает с мобильником в руке. — Рамиль…

— Чего?

— Мне пи**ец.

— Не кипишуй, Жек.

— Тебе по хрену, а мне ещё работать, — волк крайне напряжён. — Депутат мне кислород перекроет. Бизнес загнётся.

— Ничего он тебе не сделает. Слово даю.

Один звонок Каиру, и он решит вопрос без напряга. В конце концов, депутат — не президент.

— Ладно, — Евгений хмурится, не доверяет, но ассортимент предложений невелик. — Михаил Борисовичу один хрен придётся сообщить… Уж лучше я это сделаю, чем врачи из Падалок.

— Позже, — я хлопаю оборотня по плечу. — За скорой поедешь и ближе к городу позвонишь ему. Если раньше тут не нарисуется, конечно. Ты побудь пока с бедолагой, — киваю на ногу мажора, — а я Гелю гляну.

— Аптечку из машины возьми, пусть коленки обработает, — заботливо сообщает Жека. — И это… В бане халат есть. Оденься, — бурчит.