— Если только в евро. Хотя, может, и больше. Давай другие коробки проверим.

Я киваю и, вооружившись канцелярским ножом, иду в прихожую. Мы с Женькой вскрываем абсолютно все коробки, осматриваем тюбики и баночки с косметикой, но больше ничего подозрительного не находим. Камень с души!

— Я её прикончу, — без сил сажусь на пол и поднимаю глаза на Жеку. — Убью, — у меня дрожит голос.

— Гель, забей, — он устраивается на пуфике и гладит меня по волосам. — Что тебе Натаха, а? Давно пора от неё отпочковаться. Переезжай ко мне.

У меня в голове звучит гонг. Мысли о сестре и дури вылетают просто на раз-два.

— Мы можем быть только друзьями, — говорю, а собственный голос кажется чужим. — Хотя нет. Друзьями мы тоже быть не можем, — хмурюсь, отстраняясь от прикосновений Женьки. — Это ни к чему хорошему не приведёт.

— Надеешься с соседом замутить серьёзно? — Жека хмыкает. — Он тобой попользуется и бросит, а я женюсь.

Ох, блин! Что-то женихов подвезли многовато. То Гарик, то Евгений. А не пошли бы вы, парни?!

Встаю, открываю входную дверь:

— Спасибо за помощь, до свидания, — выдаю на выдохе, нервничаю.

— Гель…

— С Рамилем я поговорю, он тебя не тронет.

Женя меняется в лице. У него на губах появляется ухмылка — неприятная, издевательская.

— Считаешь, Рамиль послушает тебя? — смеётся. — Реально?

— Не послушает, пиз*ец тебе, — выталкиваю Женьку за порог и закрываю дверь.

Всё желание помогать отбил лыбой своей идиотской!

— Знаешь, какие бабы вокруг него трутся? — Евгений не уходит, стоит за дверью. — Пираньи натуральные. И куда ты собралась против таких хищниц, косуля хромоногая?

— Да-да, — отвечаю, хотя собиралась молчать. — Ты уже рассказал мне, что Рамиль наркоман, только забыл упомянуть, о том, что он завязал. Треплешься, как баба колхозная. Вали! — рявкаю и ухожу в кухню.

Слышать больше ничего не хочу. Особенно про пираний всяких. Это неприятно и больно, и… противно. Конечно, у дяди были женщины. Наверняка немало их было, но это ничего не значит. Он меня выбрал! Да, провинциалка. Да, со своими тараканами и хромаю… Но я верю Рамилю. Дядя меня не обидит.

Дорогу до лесного массива я выдержал с достоинством — дрых, как сурок. Проснулся, когда машину начало подкидывать на кочках так, что я долбанулся башкой о потолок. В самом начале конкретного бездорожья нас уже ждали парни Шакура на вездеходе, и мы с Каиром перебрались к ним, чтобы с ветерком домчать до базы волка-лесоруба.

Шакуру ни х*ра не понравится, что я ему скажу, но этого не избежать. Гелик — мать-Тереза, защитница сирых, убогих и не только. Сеструху её юродивой не назвать — сука с бульдожьей хваткой, но родня всё же… Я этого не понимаю, но должен принять. Принять и найти способ расставить всё по своим местам.

До места добираемся без приключений. Деляна что надо и техника в порядке — бизнес у Шакура процветает. Нас с Каиром ведут в небольшой, но явно недешёвый по лесным меркам домик.

— Братишка! — альфа лезет ко мне обниматься с порога. — Шикарный подарок ты мне подогнал, — хлопает меня по плечу с довольной улыбкой. — Сука что надо!

— Коньяка плесни, — сажусь в кресло у камина, выражение лица — камень.

— Сейчас всё будет, — обещает Шакур, но уже не так радостно.

Альфа начинает понимать, что я не просто так в эти еб*ня припёрся. Почтение засвидетельствовать я мог и по телефону.

— С бабой этой накладка вышла, — сообщаю волку, кошусь на моего бету.

Он стоит в стороне, готовый в любой момент вписаться за меня не на жизнь, а на смерть.

— Какая накладка? — Шакур напрягается ещё больше.

Не по понятиям это — подарки назад забирать, и оборотни к подобной х*рне относятся крайне негативно, но выбора у меня нет. Вздыхаю, делаю глоток коньяка и смотрю на хозяина деляны.

— Она сестра моей пары.

— Вот как… — альфа задумчиво трёт щетинистый подбородок. — А ты, значит, не знал, когда дарил?

— Можно и так сказать, — киваю. — В любом случае, пусть у тебя пока побудет. Грузи её любой работой, но без жести.

— А парням моим ты объяснишь? — Шакур злится, его расклад не устраивает. — Они со вчерашнего вечера вокруг неё ходят, слюни до пола висят.

— Подотри своим щенкам слюни, — сжимаю бокал с коньяком в лапе, стекло крошится, и на ковёр капает смесь алкоголя и моей крови. — Справишься?

Альфа молчит. Щёлкает пальцами, и в комнату заходит рыжая волчица. Она даёт мне полотенце остановить кровь, убирает с ковра раздавленный стакан и наливает ещё одну порцию коньяка. На всё — пара минут, а ситуация успевает накалиться до предела. Если альфа не зассыт, то будет бойня. Его парней мой бета и в одну каску положит. Всех. А вот нам с Шакуром зубами клацать долго придётся. Волчья кровь во мне кипит — требует навалять Шакуру пиз*юлей, но кроме инстинктов есть разум…

— Хрен с тобой, Рамз, — альфа зло щурится, — пусть сука кашеварит. Повариха мне тоже нужна.

Он делает правильный выбор. Выжить в потасовке у него такие же шансы, как и у меня — пятьдесят на пятьдесят.

— Рад, что не держишь зла, — лыблюсь, глотаю коньяк. — Когда буду готов забрать Наталью, позвоню тебе. Ну и поболтать бы мне с ней сейчас с глазу на глаз.

Альфа ещё раз щёлкает пальцами — рыжая появляется, словно джин из лампы. Шакур шепчет ей что-то на ухо.

— Сейчас приведут, дорогой, — волк изображает широкую улыбку, но в глазах у него совсем другая эмоция.

— Сколько тебе нужно времени, чтобы оформить документы? — спрашиваю у Каира, потягивая коньяк из бокала.

— Сложно сказать, — бета вздыхает, расхаживая по комнате. — Дело касается фальшивок, и перевести всё в официальный статус будет непросто. Тем более это Падалки, а не столица, где у нас всё схвачено.

Киваю, молчу.

Шакур оставил нас ждать Наталью. Её вот-вот должны привести — поболтаем.

— Не торопись, — щурюсь, думаю. — Сделай всё аккуратно и так, чтобы ни у кого вопросов не возникло.

Дверь открывается, и в дом под локоток заводят Наташку. Она выглядит плохо — заплаканная, растрёпанная, возможно, даже получившая по моське.

— Сволочь… — с ненавистью хрипит Наталья.

Я улыбаюсь. Надо же какая коллизия: две сестры — одна ангел, другая натуральный чёрт.

— Как тебе на свежем воздухе? — интересуюсь, когда охранник усаживает Нату в кресло напротив меня. — От переизбытка кислорода голова не кружится?

— Гандон грёбанный! — выдаёт пленница и мотает головой. — Я отсюда выберусь, и тогда тебя с землёй сравняют.

— Выберешься, но только если я этого захочу, — отвечаю сухо, пропуская мимо ушей угрозу.

Между мной и Натальей журнальный стол, а на нём початая бутылка коньяка и бокал, из которого пил Шакур. Сучка зыркает на меня злющими глазищам и иногда косится на выпивку. Что, слюнки текут? Хмыкаю и пододвигаю к ней бокал с недопитым алкоголем. Ната молча хватает его и приговаривает содержимое одним глотком. По подбородку девки стекает коньяк, она дышит часто и смотрит на меня. Её трясёт. Правильно всё, по плану.

— Значит, так, Наташ, — тарабаню пальцами по подлокотнику кресла, — скоро тебе привезут документы, и ты их подпишешь.

— Какие документы? — голосок у неё дрожит.

Алкоголь расслабил, эмоция попёрла.

— Обе свои хаты перепишешь на Ангелину. Полностью.

Ната заливается истерическим хохотом. Охранник косится на меня, я киваю — не трогай. Пусть проржётся кобылка.

— На Ангелину переписать?! — Наталья давится смехом. — Да я ради этих квартир только душу дьяволу не продала! Х*р вам!

Встаю, беру веселящуюся дуру за шкирку и тащу к окну. Раздвигаю пальцами жалюзи и без церемоний припечатываю её моськой к стеклу. Нам открывается чудесный вид на уставших, но прилежно трудящихся оборотней. Потных и голодных до баб мужиков там не меньше двух десятков.

— Объяснять надо или понимаешь, о чём речь? — спрашиваю, сильнее сжимая пальцы на шее Наты.