Ну-ка, подобьем наши бабки-ежки. Что мы имеем? После недоброго китаянского взгляда имеем мы на борту полторы тонны совершенно непригодных к употреблению продуктов, триста литров пораженной амебами воды и десяток пузатых емкостей с болотным метаном вместо кислорода. А это значит, что на внутренних ресурсах моего скафандра «Ясный кречет» и на собственном носимом аварийном запасе избушки продержаться на Луне я смогу от силы сутки. За это время никакая спасательная экспедиция с Земли добраться ко мне, ясен пень, не сможет. Да и связи с Землей, кстати, теперь тоже нет.

Н-да, отлетался ты, пилот Левиафан Дормидонтов, леший космический. Пора тебе надевать белые парадные тапочки, давать дуба и склеивать ласты. Весело, однако…

Но сутки еще в моем распоряжении. Целая жизнь, считай. И прожить ее нужно так, чтобы, как любил говаривать мой куратор в летно-космической школе, из небесной канцелярии позвонили и предложили повторить.

Что я могу сделать за сутки? Гм, могу, например, найти завещание старца Нинелия. Найти, прочитать из любопытства, что там накалякал жителям Земли звездный странник, а потом лечь и героически умереть.

Я представил, как через пару месяцев на Луну явится спасательная экспедиция, найдет «Тугарина» и внутри его мое остывшее тело. Лежит посреди избушки пилот Левиафан Дормидонтов, смотрит в звездное небо невидящим взглядом через иллюминатор в мансарде, а на груди у него — перевязанный алой ленточкой свиток с завещанием старца Нинелия и партийный билет родной Колдовской партии за номером 066600013. Выполнил пилот-леший свой долг перед Родиной и погиб, значит, на боевом посту.

Я так живо представил себе картину обнаружения моего остывшего тела, что мне захотелось всплакнуть и немедленно встать в почетный караул у собственного гроба.

Да, красиво, торжественно, печально…

Только есть одна загвоздочка. Свиток нинелийский с заветом еще разыскать нужно. А поскольку сел я километрах в десяти от западного побережья Океана Бурь, то топать мне придется к космическому зонду долго и нудно.

Кстати, а почему топать? Есть же в «тугаринском» комплекте компактный луноход «Емеля» на угольно-печной тяге. И пристыкован этот вездеход к лунному модулю как раз под окном «Тугарина».

Я выглянул за борт и разочарованно отпрянул. «Емеля» смотрел куда-то в небесные просторы бессмысленно-перекошенным взглядом. Проклятый китаянец!

Значит, идти к космическому зонду придется пехом. Большая прогулка под… э… под Землей? Я фыркнул.

И кстати, неясно в какую сторону идти. Можно, конечно, пойти по спирали, постепенно удаляясь от «Тугарина». Но я боюсь, что отпущенных мне судьбой суток не хватит, чтобы добраться таким макаром до зонда с заветом космического старца.

Эх, если бы сам зонд помог его разыскать! Послал бы какой-нибудь сигнальчик, что ли… А может, он и посылает, да только я не слышу, потому что проклятый китаянский робот вывел из строя всю бортовую электронику.

Хотя нет, кое-что осталось. Осталось еще приемно-передающее устройство «Соловей-разбойник» в моем скафандре.

Я крутанул верньер на груди моего «Ясного кречета». Эфир немедленно взорвался четкими и громкими сигналами:

«Зонд — зонд — зонд! Тут — тут — тут!»

Опаньки! Хорошо-то как! Ай да старец Нинелий! Все предусмотрел, провидец звездный.

Зонд по сигналам я теперь легко найду. А вот как его к избушке доставить? Он же тяжелый небось. Н-да, луноход «Емеля» или какой-нибудь грузовичок мне бы сейчас совсем не помешали…

На Горынычах взлететь-сесть тоже не получится — топливо уже практически на нуле.

Ах, если бы сама избушка была жива… И на куриных лапках, своим ходом по широким лунным просторам, как в добрые старые времена… Но после китаянского дурного взгляда на это уже нет никаких надежд!

Стоп! А почему это нет никаких надежд? Когда «Чэнъи» лупил по «Тугарину» из горгономета, сама избушка что делала? Правильно, спала летаргическим сном. И сейчас все еще дрыхнет безмятежно. А что это значит? А то это значит, что горгонский взгляд ее жизни вовсе и не лишил. И мне нужно для оживления избушки просто-напросто обратиться к ней на языке ее генетически обусловленной программы.

Я сорвался с места, распахнул настежь дверь и принялся вываливать прямо на лунную поверхность весь хлам из лунного модуля — контейнеры с пропавшим питанием, бочки с протухшей водой и воняющие метаном газовые баллоны. Чтобы управлять избушкой, ее нужно предварительно предельно облегчить.

Закончив уборку, я спрыгнул на лунную поверхность и стал перед «Тугариным». Так, ну и что дальше? Будь на моем месте какая-нибудь Бабуся-ягуся, она бы в два счета разобралась с оживлением избушки. Их этим премудростям еще в младших классах гимназии учат.

«А может, все проще? — подумал я. — Нет никаких заклинаний, а есть где-то обычная красная кнопка… Нажмешь ее — и готово, пошла избушечка по лунным дорожкам!»

Я тщательно осмотрел избушку со всех сторон. Кнопку не нашел, но между голов основного и резервного Горынычей обнаружил сливной краник системы терморегулирования, из чего сделал вывод, что, строго говоря, имею дело с избушкой не на куриных, а на петушиных ножках. Впрочем, к такому выводу можно было прийти и без осмотра: вряд ли женской избушечной особи дали бы мужское имя «Тугарин».

Я снова остановился перед избушкой. Раз нет кнопки — попробуем оживить ее заклинанием. Как там говорит народная мудрость? «Если нету естества, не чурайся колдовства»!

Что в такой ситуации делали Иваны и Емели из детских сказок? Я топнул ногой и командирским голосом гаркнул:

— Избушка, избушка, стань к лесу задом, а ко мне передом!

Изба продолжала молча нависать надо мной. Даже не шелохнулась, зараза. Даже пальцем не пошевелила.

Нет, все эти детсадовские методы явно не годятся.

«Зад», «перед», «лес» — это все достаточно сложные пространственно-географические понятия, а мне сейчас нужно обращаться к глубоко заложенной в избушку генетической программе. Которая должна быть понятна любой глупой курице.

Некоторое время я прохаживался туда и сюда перед фасадом молчаливой избушки и размышлял. Гениальная мысль не заставила себя долго ждать.

Как говорится, все простое — гениально. Я нащупал в кармане скафандра горсть кедровых орехов, которые остались от кормления лебедочной белки в двигательном отсеке во время старта. Зачерпнув орехи ладонью, аккуратно рассыпал их перед фасадом избушки и отошел на несколько шагов. Набрав полные легкие воздуха, я что есть мочи заорал:

— Цыпа — цыпа — цыпа! Цыпа — цыпа — цыпа!

Несколько секунд избушка оставалась по-прежнему неподвижной. Потом большой палец на ее левой ноге дернулся и заелозил по лунной пыли.

— Цыпа — цыпа — цыпа! — с удесятеренным энтузиазмом возопил я.

Избушка качнулась из стороны в сторону, переступила лапами.

— Ко-ко-ко-ко! — басовито отозвалось в наушниках моего скафандра.

— Ура! — Я радостно запрыгал среди лунных камней.

Избушка на мгновение замерла. Потом встряхнулась, развернулась окном в сторону Солнца и, приподнявшись на кончиках лап, оглушила лунные просторы победным криком:

— Кукареку!

Я ухватился руками за порог, подтянулся и влез внутрь избушки. Захлопнув дверь, открыл гермошлем скафандра и быстренько разобрался с системой управления. Оживший «Тугарин» удивительно хорошо слушался рулей.

Я уселся в кресло около пульта. Теперь можно было отправляться в путь.

— Ну… — Я секунду помедлил, подыскивая нужное слово, а потом с чувством произнес: — Полунячили!

И с силой налег на рычаги.

К космическому зонду старца Нинелия «Тугарин» дошагал часа за полтора.

Космический зонд оказался цилиндром примерно метровой высоты, выкрашенным в грязно-серый цвет. Несмотря на истошно посылаемые в эфир сигналы, я вряд ли нашел бы посланца Нинелия сразу. На фоне лунного грунта почти такого же цвета он был практически не заметен. Мы с «Тугариным» точно прошли бы мимо, если бы рядом с космическим зондом не трепетал на солнечном ветру звездно-полосатый флаг Соединенного Пятидесятья Америки.