Знаешь, Ева, что мы с тобой сделаем? — после некоторого раздумья заявил профессор. — Мы организуем пресс-конференцию. Да, да! Причем с участием Адама… то есть Аска. Виртуальную, разумеется. Но в онлайновом режиме. Надо сегодня же оповестить об этом ведущие средства массовой информации. Так мы наверняка отрежем университетскому руководству пути к отступлению. Скажешь, рискованно? Согласен. Но, как говорится, кто не рискует… Главное, наш питомец способен к общению! Он будет понятен аудитории… любой, самой широкой — независимо от национального состава. Его смогут понять все! Понимаешь? Абсолютно все! Люди любой национальности! Граждане всех государств! Представляешь, Ева! Уф-ф… этак и Нобелевскую премию можно схлопотать.

— Не меньше, — согласилась девушка.

Накануне онлайн-конференции Виктор от волнения так и не смог уснуть. Да и как было не волноваться? По самым сдержанным подсчетам статистиков, ее должны увидеть около четырех миллиардов зрителей — почти все взрослое население Земли.

Но когда назначенный час пробил, он неожиданно для себя совершенно успокоился. В самом деле, решил ученый, ему ли мандражировать? Ему — творцу, созидателю новой формы разумной жизни! Пускай трепещут обыватели. Священный трепет — удел профанов.

Во вступительной речи Агинский обстоятельно, но в доступных терминах поведал о состоявшемся уникальном эксперименте, о его содержании и открывающихся теперь перед наукой невиданных, поистине фантастических перспективах; о неоценимом гуманитарном значении свершившегося события для всего человечества…

— Итак, дамы и господа, — произнес Виктор, завершая выступление, — позвольте представить вам, так сказать, плод моих многолетних трудов. Пред вами Аск, он — неандерталец… Слово Аску!

Мерцающие холодным огнем зрачки камер синхронно обратились на Аска. Лучи софитов выхватили из мрака его кряжистую, будто вырезанную из древесного корня фигуру; неслышимое в студии многомиллиардноголосое «а-а-ах!» прокатилось по планете.

Аск не видел ни лиц, ни глаз, но отчетливо чувствовал взгляды неисчислимого множества зворгов — пристальные, выжидательные, напряженные; он собрал их на себя все и, широко раскинув узловатые ручищи, словно приглашая давнишних врагов в братские объятия, произнес недоговоренные когда-то Слова Власти:

— Бегом воды, грузом земли и пляской огня заклинаю: ваши кости — хворост для венских костров; ваша плоть — пища для наших животов. Зворги, знайте свое место!

Тьма быстро поглотила тонкую полоску кроваво-красного заката. У берега, едва видимый в сырой мгле, на волнах раскачивался корабль. Они почти дошли до него. Всего несколько сот локтей, и можно будет упасть на струганые доски, выпустить из рук меч и до поры забыть эту проклятую землю. Они отступали, пожелав мертвым легкой дороги в Вальхаллу и унося раненых, как подобает настоящим воинам. Они почти дошли…

Хельмуд Бесстрашный, сын волка, безуспешно прятал в глазах тревогу. А ведь он не боялся никого, в битве три равных по силе противника не могли одолеть его. Дух его рода в бою всегда был с ним, обостряя нюх, делая глаза зорче и вселяя в душу несокрушимую волю к победе. Но неужели пращуры отвернулись от побратима конунга Рюрика? Не помогал отвар из пьянящих грибов, который он носил всегда с собой, не приходила привычная ярость, не защищала шкура предка, висевшая теперь на плечах лишним грузом. Появился лишь липкий страх, ледяной рукой сжимавший сердце, страх перед Силой, оказавшейся сильнее его богов.

Черный силуэт возник на опушке леса, когда у Хельмуда почти появилась надежда живым добраться до корабля. Ломая ветки и с шумом выдыхая воздух, огромный зверь неотвратимо настигал отряд. Словно не сомневался — чужакам деваться некуда, за ними — только вода…

Находка обещала стать мировой сенсацией. Шесть тел лежали рядом, плечом к плечу. Переломанные кости внутри истлевших доспехов были почти не тронуты движением пластов. Хоронили явно в спешке, презрев все ритуалы. Не было ни погребальной ладьи, ни дощатых камер, ни поминального камня с рунами. Воинам лишь вложили в руки оружие, накрыли щитами и засыпали землей.

Могила была насыпана на естественном холме, рядом с древней береговой линией. Еще недавно почти незаметная постороннему взгляду, сейчас она была видна издалека. На самой верхушке холма белел выброшенный на поверхность песок, вокруг которого холодный ветер играл рваными клочьями тумана.

Съежившись от утренней прохлады, Олег сидел на дне неглубокого раскопа и счищал скребком грязь с позеленевшей от времени медной фибулы. Два сказочных зверя переплелись удлиненными шеями и хвостами в замысловатый рисунок, в центре неглубокими бороздками было нанесено едва уловимое трапециевидное изображение.

— Ну что, Берест? — Над раскопом нависла громоздкая фигура профессора Вадима Петровича Заржевского. — Как наш везунчик, оправдывает свое прозвище или сегодня еще никаких находок?

Откинув со лба прядь светлых волос, Олег выпрямился и оказался почти на одном уровне с профессором.

— Вот, — протянул он фибулу Заржевскому. — Нашел чуть в стороне от первого скелета. Боюсь ошибиться, но, по-моему, это «молот Тора».

Профессор нетерпеливо выхватил фибулу из рук Олега и поднес к маленьким близоруким глазам. На круглом, подвижном лице Заржевского читались все эмоции. Двойной подбородок выдвинулся вперед, кожа над переносицей образовала глубокую складку. Пухлые пальцы теребили фибулу, словно проверяя на прочность. Профессор пытался рассмотреть рисунок, но в неясном утреннем свете уловить едва различимое изображение не получалась.

— А ты, Берест, и впрямь везунчик! — Заржевский положил медную пластинку в карман куртки и радостно потер ладони. — Если здесь действительно насечен молот Тора, то это прямой аргумент в пользу того, что дохристианское захоронение, века так восьмого или девятого…

— Мне кажется, они отсюда старались как можно быстрей убраться. Даже лодки не оставили для душ погибших. А по их поверьям, они в Вальхаллу должны были через море плыть. Получается, вырыли небольшую могилу и закидали тела землей.

— Похоже на то. Непонятно только, что ж их сюда занесло-то?

— Может, гнались за кем-нибудь или искали чего?

— Скорее искали. Здесь в то время финно-угорские племена обитали, меря и вепсы. У них тут множество сакральных центров было. Ладно, сейчас фотографируй все, консервируй и неси в лагерь. Я тебе пару человек пошлю, так что до вечера управитесь, а я к Плетневой пойду, она там что-то в разведочном шурфе нашла, пятый раз по рации вызывает…

Ванька Дрокин присел у самого края раскопа. По лагерной привычке, коротко затянувшись и спрятав папироску в кулаке, стал наблюдать за неспешной работой археологов. Щербатая улыбка не сходила с красного обветренного лица, а юркие маленькие глазки внимательно смотрели за движеньем кисточки в руках Светки.

Ванька поморщился, в безветрие с дерягинских болот тянуло гнилью, и даже близость озера не спасала от мерзкого запаха.

— Чего роете, если золота здесь нет? Или, может, нашли уже клад, да людям не говорите?

— Отвали, — незлобно бросила Светка и, перешагнув через камень-жертвенник и наполовину очищенные ребра с засохшей кожей, задумчиво склонилась над местом, где по всем законам должен был быть череп. Однако черепа не было. Шейный позвонок, пролежавший в земле долгие сотни лет, до сих пор хранил срез, будто провели по нему остро заточенным лезвием. Рядом с позвонком лежала черная с грязно-желтыми прожилками костяная пластинка.

— Зря вы его раскопали. — Ванька притушил окурок и спрятал его в карман ватника. — Бабы в деревне говорят, что немецкие парашютисты в войну тут тоже клад искали, а потом все как один перемерли. Цельный отряд через деревню прошел, да так где-то в этих местах и сгинул. Энкавэдэшники их до холодов искали, но ни одного фрица не обнаружили.