— Трудная смена? — заговорила Мари полушёпотом, когда её брат, едва сняв сапоги, устало опустился на кровать.

Алекс взглянул на неё снизу вверх:

— Не то слово… Слушай, я хотел просить тебя об одном одолжении. Ты ведь управляющего часто видишь?

— Энцеля? Ну, да, наведывается время от времени. С личными поручениями в основном.

— Понимаешь, сегодня у нас случилась… — он замялся, — случилась нештатная ситуация. Провалились в тоннель, он был ниже нашего, и…

Мари вздрогнула:

— Что, как провалились? Как это вышло?

— Случайность…

— Ты как, как ребята? Все целы?

— Все живы, — ответил Алекс уклончиво. — Я в полном порядке. Спину вот только ушиб.

— Бедный, тебе надо…

— Так вот, пожалуйста, пока не спрашивай, зачем — прошу тебя, передай управляющему, что мне нужно поговорить с ним. Это важно, очень. Он уже наверняка в курсе, что произошло. Должен быть… Сможешь?

— Я попробую, — Мари опустила глаза. — А если он не согласится? Тут на днях поезд прибывает, забот будет море…

— Попробуй, пожалуйста. Вопрос важный, — Алекс взял её ладонь в свои.

Она кивнула:

— Хорошо. Я попробую.

Сейчас этого казалось достаточно. Он чувствовал, что сестру не следует впутывать более необходимого; Курту Энцелю, и никому другому, Алекс сообщит всё как есть о той стороне пролома. Но куда значимее было не столько поделиться, сколько развеять собственные подозрения, необъяснимой тревогой разрастающиеся в душе.

Диктор чеканил каждое слово, его монотонная речь рассеивалась динамиками интеркома по столовой главного корпуса:

«Продолжаются тяжёлые позиционные бои за ряд плацдармов на южном побережье. За прошедшие сутки врага удалось отбросить почти на километр к морю. Благодаря успешному наступлению сорок шестой ударной армии Республика понесла значительные потери в людях и технике. Несмотря на остановку продвижения, командование южного фронта убеждено, что после усиления сорок шестой армии девятым полком штурмовой артиллерии мы способны…»

Алекс пришёл к самому открытию, давно расправился со своей порцией и теперь мелкими глотками пил кофе — непривычно, как ему показалось, крепкий. Поставив на стол тарелку рисовой каши, напротив уселся Борис. Выглядел бригадный взрывотехник не на шутку раздосадованным.

— Видел уже табель? — спросил он, помешивая дымящееся варево так, что то едва не расплёскивалось. Алекс покачал головой.

— Мы ещё на четыре позиции свалились, представляешь? Четыре сразу! Но хуже того — нас обогнала тридцать восьмая! Нельзя им уступать, тридцать восьмой, нельзя и всё!

За почти десяток лет, что они работали в одной бригаде, Алекс неплохо сдружился с Борисом и в числе многих на то причин безмерно уважал его за энтузиазм, стремление выкладываться на полную. Но сейчас было всё же очевидно, что именно конкуренция, состязание выходили для него на передний план: с взрывотехником тридцать восьмой бригады Борис имел давние счёты после драки в рабочем клубе, когда никто из обоих так и не признал себя виновным.

— Время есть, наверстаем, — сказал Алекс, и его собеседник, слегка поуспокоившись, принялся уплетать кашу за обе щёки.

Минутная стрелка на стенных часах рвалась довершить полный оборот, а часовая застыла почти вровень с девяткой. Раздался сигнал к началу смены. Громыхая у посудомойни опорожнёнными тарелками, шахтёры и литейщики протискивались наружу сквозь узкие двери; Алекс с Борисом отстояли очередь, спустились со второго этажа в проходную, где забрали шинели и вышли на улицу.

От главного корпуса до шахты было рукой подать. Конструкция над её стволом, со стороны напоминающая пирамиду, наклонной лентой транспортировщика руды примыкала к корпусу обогатителя — бетонному кубу почти без окон, в три этажа высотой. Прямо за шахтой вздымалась на толстых опорах пятнадцатиметровая металлическая стена, что опоясывала посёлок со всеми пятью комбинатами — единственное препятствие для лавин, то и дело спускавшихся с гор. Блестел, переливался в лучах солнца снег поверх уступчатых склонов.

Раздевалка шахты вибрировала от несусветного гвалта, топота ног. Меж линиями шкафчиков теснились люди, стягивая с себя уличную одежду и облачаясь в серые комбинезоны с оранжевыми светоотражающими полосами. Воняло по́том и какой-то химией.

— Я успел посмотреть участок: тоже барабан, как и предыдущий, — бросил Тимур вместо приветствия, когда Алекс и Борис забрали свои вещи и примостились рядом с ним на скамейке.

— Умеешь же ты с утра порадовать, — сказал Алекс, натягивая сапог.

— Просто хочу сразу избавить вас от иллюзий.

Вид у Бориса стал ещё более кислым, чем до того в столовой.

— Иногда мне кажется, что им вообще всё равно, где мы копаем. Лишь бы копали, — заявил он тоном обиженного ребёнка. — У других бригад, судя по табелю, обстановка тоже препаршивая.

Тимур застегнул комбинезон, взял с полки каску и хлопнул дверцей шкафчика:

— Я одного не пойму: почему бы не начать, раз такое дело, следующий уровень? Не копать глубже?

— Эй, парни! — обернувшись, они увидели бригадиршу в полной экипировке. — Почему вы ещё здесь? Давайте бодрее!

— Но Агата, мы же не опаздываем. Одиннадцать минут ведь только, — Алекс показал на часы.

Начальница смерила его ледяным взглядом:

— Правда, что ли? А по моим опаздываем: на два с лишним нормо-дня, если точнее! Шевелитесь, пока подъёмник свободен! Остальные там уже.

Больше желающих возразить не нашлось. Внутри бригады, да и за пределами коллектива, Агата заслужила солидный авторитет: грамотный организатор, она имела твёрдую репутацию человека дела. Ей, единственной на комбинате женщине-бригадиру, в лучшие времена покорился не один рекорд по выработке.

В центральном зале, что зонтиком накрывал уходящий вертикально вниз ствол шахты, бригада воссоединилась. Они подкараулили одну из двух площадок грузового подъёмника, первыми заняли её; предназначенный для руды, подъёмник людей обычно не возил, но вначале смен наиболее расторопным бригадам удавалось воспользоваться им для спуска в шахту в полном составе, без очереди к лифтам.

Агата нажала кнопку на пульте управления, и под треск цепей и лебёдок площадка стала медленно углубляться в рукотворную бездну.

Спёртым, сухим воздухом да желтизной освещения встретил их нижний уровень. Монотонно гудели здесь насосы вентиляционных штолен. От площадки подъёмника на дюжину тоннелей лучами расходились рельсы, своего часа ждала целая флотилия порожних вагонеток. Тут и там собирались шахтёры других бригад.

Ещё раз проверив, все ли на месте, Агата повела своих людей к новому участку.

— Я кое-что выяснил про вчерашний тоннель, — сказал Тимур, когда они были уже на приличном удалении от ствола шахты.

— Как это ты успел? — удивилась Агата.

— Чтобы узнать некоторые вещи, не обязательно выходить из дома. Мой дед, если помните, тоже был инженером и тоже работал здесь, на пятом комбинате. Так вот, он оставил много чертежей: в основном, копий с тех, которые давно сданы в архив. В том числе и планы нижних уровней шахты первого комбината, где он трудился до перевода сюда, пока первый и второй не законсервировали.

Алекс улыбнулся:

— Планы старых шахт? Ваша семейка, однако, полна неожиданностей.

— Считаешь, мы провалились в тоннель первого комбината? — спросила Агата.

— Мне это пришло в голову сразу же, как я его осмотрел. Помните, какое там всё старое? Та шахта давно не используется, да и комбинат именно что на юго-востоке от нас. Планы деда — лишнее подтверждение.

Действительно, сколько Алекс себя помнил, первый и второй комбинаты стояли закрытыми, и выработки велись исключительно на остававшихся трёх. И при упоминании о том, что шахта должна была быть заброшенной, по спине у него побежали мурашки; он до сих пор и словом не обмолвился о чём-либо из увиденного в тоннеле.

— А твой дед случаем не указал, почему прекратили выработки? — поинтересовался он будто бы невзначай, хотя причина — низкая по сравнению с действующими комбинатами эффективность проходок — большой тайны ни для кого в посёлке не составляла.