— То есть сейчас они, возможно, копаются у нас в мозгах, а мы этого даже не замечаем? — спросила Рика.

— Прямо сейчас — нет. Дистанционно взаимодействовать с нейрочипом можно только при наличии рядом сканера. Да и потом, алгоритм ещё далеко не готов… Человеческий мозг неизмеримо сложнее, совершеннее любого процессора, как глаз навсегда останется совершеннее любой оптики. Написаны миллионы строк кода, но нужны ещё сотни тысяч. Потом ещё испытания, тесты…

— Значит, это просто программа? Ваша эта технология, — догадалась Рика, и Марк ответил быстрым кивком. — Занятно. Какие-то компьютерщики смогут сделать… а, собственно, что? В чём смысл то?

— Хотел бы я знать. Полагаю, выберут людей из верхушки Республики и попытаются подправить курс государства себе на пользу. Но это только так, догадки. В целом же понятия не имею — мы делали своё дело, а в конечную цель всех разработок нас не посвящали. Это даже было частью контракта. Чего уж там, сама суть технологии оставалась загадкой до тех пор, пока меня не озарило и я всем не разболтал.

— Если интересно моё мнение, то внутри Республики у Корпорации и так всё в шоколаде, — сказала Рика. — Зачем воздействовать на политический курс, чтобы налоги себе понизить, что ли? Как-то бредово. Вдвойне бредово, если учитывать, что основной источник доходов Корпорации — это анклав, куда лапам нашего правительства не дотянуться.

— Да к чему тут вообще налоги? Неспроста же Корпорация бросает на разработку столько ресурсов! Уж точно не ради ничтожной для их масштабов экономии. Эта технология — настоящий эликсир власти, ты это понимаешь? Она даст им возможность натурально манипулировать кем угодно! Трудно даже вообразить все те способы, как ей могут воспользоваться! — Марк вдруг почувствовал себя оскорблённым подобно свидетелю, правдивым показаниям которого никто не верит.

— Вот именно! — девушка резко повысила голос, но, тем не менее, оставалась подчёркнуто хладнокровной. — Достоверно ты не знаешь, ради чего Корпорации понадобилась технология вроде этой. Ты лишь примерно понял, как она работает, и уже готов утверждать, что опосредованный контроль над чьим-то сознанием — чуть ли не величайшее из возможных преступлений Корпорации! Только вот пока эта технология твоя даже не готова. Она — всего лишь фантом. Ничто в сравнении с преступлениями, которые совершаются там, — Рика махнула рукой куда-то в пространство. — Прямо сейчас, пока мы с тобой нежимся тут на мягком диванчике, Корпорация выкачивает соки из десятков тысяч человек. Этот дом, — она оглядела фарфоровые безделушки за стёклами шкафов, — построен на то, что было отнято у них. Сколько всего ещё добыто их трудом ради навязанной им цели. Цели, которой никогда не достичь? Вот она, реальность! Она была, она есть. А что есть твоя технология, где она?

Растерявшийся и подавленный, Марк только и смог пробормотать:

— Но Рика… неужели ты не видишь связи…

— Меня не интересуют твои связи и пустая логика. Все догадки пусть идут к чёрту! Своим глазам и ушам — вот кому я доверяю!

Нарастающие голоса вывели Искру из полудрёмы. Выгнувшись дугой, она зевнула и плюхнулась с дивана на ковёр; жёлтые глаза-прожекторы снова встретились с карими, в них сверкнула такая царственная надменность, будто это кошка смотрела на Рику сверху вниз, а не наоборот.

Рика встала; сделав пару шагов, обернулась.

— Вот что. Пойду отнесу топливо в машину, потом прогуляюсь.

Лоб её был сморщен, щёки впали. Марк остро ощутил, как ему неприятно, даже болезненно видеть её такой.

— А ты, — продолжила Рика, — похоже отлично разбираешься в ходе чужих мыслей. Теперь будь любезен, разберись и в своих тоже. Я знаю, что могу улететь и одна. Но не хочу, — она явно хотела добавить ещё что-то, но сорвалась с места и вышла из комнаты.

Зашелестел привод гаражной двери — звук, с которым створка поднималась к потолку, обычно едва ли можно было уловить. Но это обычно; только электрические щелчки, изображающие треск дров в камине, нарушали тревожную иллюзию глухоты.

Он сидел и размышлял, не понимая, в сущности, о чём именно. Перескакивал то на одно, то на другое, но, как назло, избегая сути, на которую указала Рика. Всё, что оставалось — снова и снова прокручивать в голове разговор.

В конце концов, он нащупал возле себя пульт и рефлекторным движением включил телевизор.

На первом из каналов начинался выпуск новостей, смотреть которые у Марка не было ни малейшего желания. Не дав с иголочки одетой ведущей произнести ни слова, он переключил дальше. Вторая кнопка встретила его неясным гомоном выкриков. Галдящие люди, по виду вполне респектабельные, толпились за трибунами по разные стороны студии. В зареве неоновых трубок, в отблесках гигантского размера мониторов, по сцене дефилировал ведущий, отпуская комментарии в адрес то одной, то другой половины, иногда обращался и напрямую к зрителям. Камера оператора ловила то уверенное, самодовольное выражение его лица, то фигуры гостей студии, которые трясясь, с пеной у рта пытались что-то доказать оппонентам. В невразумительном обмене выкриками проскакивали фразы про Юго-западных террористов и какое-то возмездие, но основного предмета спора Марк так и не уловил.

Пролистав ещё каналов шестьдесят, он ненадолго остановился на передаче про животных, а затем и вовсе выключил телевизор. Неприятные раздумья нахлынули с новой силой, каруселью вращаясь в черепной коробке, и отогнать их было нечем. Откуда-то возникла кошка и улеглась у него на коленях. А Рика всё не приходила.

Вернулась она только через четыре часа.

— Марк, Ребекка, вы тут? — позвал Виктор. Его слова растворились в застывшем пространстве коридоров и комнат. Всюду горел свет, из-за чего в сумерках дом походил на праздничный бумажный фонарик. Но внутри его было уж слишком, отнюдь не по-праздничному тихо.

— Есть кто дома? — повторил Виктор. — Ау!

— Иду, иду, — отозвался Марк, выбегая из гостиной. Юноша держал стакан, полный кислотно-оранжевого сока.

— Вот ты где, — Виктор водрузил на крюк пальто, затем принялся стягивать ботинки. — Ну, и как вы тут?

— Ничего, нормально.

Марк выпил немного сока и облизнул губы.

— Вот, достал запчасть для вашей машины, — Виктор похлопал по пластиковому кейсу, который взгромоздился поверх придверного пуфика.

— Ого, здорово! Быстро ты, большое спасибо! Я сообщу Рике, будет рада.

— Кстати, где она?

— Наверху, — Марк потупил глаза в пол. — Музыку, наверное, слушает.

— Позови её, пожалуйста. Расскажу ей сам, что с этим делать.

Юноша покрутился в поисках места, куда можно было бы деть стакан с оранжевой жидкостью, и, не найдя такового, пошёл наверх прямо с ним. Через минуту спустился обратно, всё ещё балансируя, чтобы не пролить напиток.

За ним следовала Рика. Не доходя до низу нескольких ступенек, она остановилась — перед ней, прямо на уровне глаз, горел монитор с планом дома.

— Марк… — сказала она негромко.

— Что? — Юноша оглянулся и сразу понял, что привлекло её внимание.

Всё становилось ясно, как ушедший день. В зимнюю стужу, что стояла за окнами, тепловизоры работали с исключительной точностью, и сомневаться было поздно, убеждать себя в чём-то — бессмысленно. Красные точки горели по всему монитору, их кольцо вокруг схематичного прямоугольника в центре изображения стискивалось с каждой секундой.

— Дом окружён, — как приговор, прозвенел в воздухе голос Виктора. — Стойте, где стоите, и без резких движений.

Со звонким треском стакан ударился об пол, осколки разметало по коридору.

Снаружи послышался топот. Громыхнула задняя дверь.

Ни единый мускул не дёрнулся у Рики на лице. Медленно она поднесла ладонь к карману толстовки.

Но даже действие столь скрытное, мимолётное, становилось явственным средь вакуума неподвижности, что в одночасье пропитал всё вокруг. Того состояния, какое возникает за мгновения перед решающим броском, когда затаено дыхание, а нервы и мускулы напряжены до предела.