Что же скрывается за этой странной аномалией? Почему снова молчат русские? Не устроили ли они в сопках Кольского полуострова очередной химический могильник? И не ждёт ли планету ещё один страшный сюрприз? Ещё один Свердловск или Чернобыль? Ответов на эти вопросы пока нет.

Приказ № 119/2 по «ОАЗиС» МЧС РФ от 17.03.2020.

При проверке информации, полученной со спутников слежения «Глем»(США) и «Циклон — 312»

(Россия), была выявлена локальная температурная аномалия в квадрате 13–28. Координаты аномалии совпадают с местом падения вертолёта Ка-70, бортовой номер 017, (см. отчёт Гос. комиссии за 17.06.2019). В связи с этим обстоятельством, приказываю:

1. направить в квадрат 13–28 мобильную группу и передать в её распоряжение перед-

вижную лабораторию класса «Гефест»;

2. произвести негласный экспресс-мониторинг зоны по высшей степени биологической

опасности;

3. принять меры по легализации деятельности группы в регионе и пресечению возможной

утечки информации из квадрата 13–28;

4. назначить старшего научного сотрудника Карельцева С.А. руководителем группы.

Директор «ОАЗиС» Гремин Э.К.

Посёлок «Новый». 17 апреля 2020 г. Полдень.

— Коэффициентом размножения нейтронов называют отношение количества нейтронов последующего поколения к количеству нейтронов предыдущего поколения.

Я подождал, пока эта вечная истина запечатлится в тетрадях старшеклассников, повернулся к пластиковой доске и принялся чертить цветными маркерами схему деления ядер урана. Схема получалась красивая.

За моей спиной возник очаг нездорового оживления.

— Чем это они размножаются? — долетел до меня громкий шепот и едва сдерживаемые смешки.

— Мухряков, — безошибочно определил я эпицентр беспорядка и повернулся к классу.

— А чего я то сразу? — громогласно оскорбился Мухряков, конопатый красавец с ушами, похо-

жими на пельмени. Он демонстративно отпихнул тетрадь и стрельнул взглядом на первую парту

у окна. Оттуда, с первой парты, смотрели на меня, не таясь, огромные серые глаза из-под русой

чёлки.

— Что-нибудь не понятно, Лебедева? — осведомился я.

Глаза постояли, словно две звезды на небосклоне, потом медленно опустились и замерли над

белоснежным тетрадным листом.

Я посмотрел на класс. 11 «Б» умильно глядел на меня. Никто и не думал перерисовывать мою красивую схему.

— До звонка пять минут, — я демонстративно постучал пальцем по своим «Камандирским». –

В конце урока кое у кого я заберу тетради на проверку.

Шантаж подействовал. Двадцать две головы склонились над столами. Я двинулся по рядам.

Шёл шестой урок, и за стенами бушевал апрель. Солнце бросало из окон мощные, светящиеся насквозь параллелепипеды горячего света, на которые больно было смотреть. И меньше всего

сейчас хотелось моим старшеклассникам вычерчивать всякие дурацкие схемы.

Зазвенел звонок. Дружно облегчённо вдохнув, класс ринулся на свободу. Одним из первых,

из кабинета физики вырвался, разумеется, Андрей Мухряков.

Одной из последних, как всегда, уходила Лика Лебедева.

Подождав, пока класс опустеет, она медленно приблизилась к кафедре, аккуратно ступая белыми сапожками. Я прилежно заполнял журнал.

— Сергей Александрович, — помолчав, спросила она, — а вы к нам надолго?

— Пока ваша Лариса Фёдоровна с конференции не вернётся, — ответил я, не поднимая головы от журнала.

— А на сколько она уехала?

— Недели на две, на три.

Некоторое время она стояла молча, я только слышал её лёгкое дыхание и запах духов.

— Сергей Александрович, — спросила она снова. — А у нас будут занятия по астрономии?

— Да, Лика. По программе у нас есть несколько уроков.

— И мы будем изучать звёздное небо?

— Будем, — я дописал всё, что положено и, наконец, оторвал голову от журнала.

Передо мной стояло прекрасное видение: длинные волосы расчёсаны, серые глаза смело подведены. И губы накрашены — когда только успела, удивительно.

— Сергей Александрович, а почему астрономию называют наукой для влюблённых? — серые глаза смотрели на меня загадочно и дерзко.

Вопрос явно выходил за рамки программы, но тут на моё счастье дверь приоткрылась, впустив в щель сразу две головы — кудрявую Верочки Солнцевой и авангардно выстриженную Тамары Силуяновой. не было ни каких сомнений, что они дежурили под дверью и вышли на сцену, когда разговор начал принимать опасный крен.

— Лик, ты скоро? — томно осведомилась одна голова.

— Тебя Андрюха ждёт! — во всеуслышанье оповестила другая.

— Ну, Лебедева, беги, — улыбнулся я Лике, — а то, ждут тебя.

Лика, так чтобы я не видел, показала кулак подружкам.

— До свиданья, — закивала она, отступая медленно к дверям.

Две головы тем временем исчезли, зато на их месте появились четыре руки, которые, словно в триллере, вцепились в Лебедеву Лику с обеих сторон. Короткий писк — и прекрасное видение в белых сапожках исчезло за оглушительно хлопнувшей дверью. С полки над кафедрой сорвался макет двигателя внутреннего сгорания и упал на пол.

Я засмеялся и закрыл журнал. Закончился ещё один легальный рабочий день.

Осталось отнести журнал в учительскую, выйти из школьного здания — и начнётся совсем другая жизнь. И совсем другая работа, ради которой я и оказался в посёлке Новый.

В учительской, у доски объявлений я притормозил: в первые дни, когда я посмел не заметить

объявления о педсовете, мне сделали мощное внушение, и теперь я не проходил мимо. Воззваний

на доске было два. Первое, написанное от руки, гласило:

«Коллеги, у нашей Светланки К. родилась девочка. 4 кг 200 г. Ура! Собираем на подарок по 500р.»

Ниже скрепочкой был приколот конвертик с нарисованным букетом гвоздик.

Я не был причастен к событию и, даже, не знал, кто такая Светлана К., но свои 500р. в конвертик вложил.

Следующее объявление касалось уже меня. Речь в нём шла о приближении физико-математической недели.

— Вы, Сергей Александрович, намерены принять участие в предметной неделе? — раздалось над моим ухом, и я едва не выронил журнал от неожиданности. Так вкрадчиво приблизиться к жертве могла только завуч, Эльвира Эдуардовна Барашкина.

— Вы — молодой педагог, с передовыми взглядами, со свежими идеями, — безапелляционно охарактеризовала меня завуч. — Нам будет интересно ознакомиться с вашей методикой. преподавания.

Я немедленно выразил уверенность, что мне будет безумно интересно поделиться передовой

методикой. Барашкина удовлетворённо кивнула и оглядела учительскую на предмет нарушения

школьного режима. Всё было исключительно пристойно: математик сидел за компом, на диване

листала толстенный учебник историчка — и Эльвира Эдуардовна удалилась к себе в кабинет.

Я сунул в предназначенную ячейку журнал, вытащил из шкафа-купе свою куртку и отсалютовал коллегам.

На улице бушевала весна. Солнце вовсю отрабатывало те несколько часов, на которые появлялось над горизонтом. Снег съёживался и опадал, прямо на глазах превращаясь в целые потоки талой воды. Всё блестело, сверкало, сияло, и я на несколько секунд зажмурился, привыкая к этой солнечной весенней феерии вокруг. Вдохнув пронзительного апрельского воздуха, я направился к оставленной за углом школы машине.

Добрался я до неё с великим трудом, чертыхаясь и ныряя своими новомодными ботинками в море раскисшего снега. Возле машины околачивалось человек шесть старшеклассников во главе с Мухряковым. Они деловито разглядывали мой рыдван, отпуская нелестные комментарии в его адрес. Каждый из экспертов был при сигарете. Увидев меня, они побросали окурки в снег и расступились. Все, кроме Мухрякова. Мой юный соперник стоял посреди дороги и демонстративно пускал дым через ноздри.