игрушки. Ну а, В-биоты?

— Это копии животных. Собак, кошек, мышей. Представь, у одинокой престарелой леди погибает под колёсами автобуса любимый кастрированный кот. Жизнь кончена? Нет. Находится фирмочка, которая по одной только пробе ДНК и фотографии берётся отбиотировать котика. И вот, за приличный гонорар конечно, леди возвращают её любимчика. Классический хеппи энд.

— Ну, а С — биоты?

— Это то, до чего не дошли руки у Создателя.

— Ах, ну да, конечно, — вспомнил я. — Необиоты. Свик, например.

— Верно, — кивнул профессор. — Свик самый удачный си-биот. Он единственный способен к воспроизводству. Остальные си-биоты неустойчивы и живут, как правило, не больше недели.

— Ладно, Олег Викторович, давайте вернёмся к нашему эй-биоту, — предложил я, ублажив своё любопытство. — Вы можете объяснить, почему этот «идеальный солдат» вёл себя как пай-мальчик, когда я его вязал, а потом, ни с того, ни с сего, взял да и умер.

— Я уже говорил, что эй-биоты психически не развиты. Их уровень — уровень ребёнка. Рядом с ним всегда должен быть человек-драйвер. Вам повезло, Сергей Александрович, что этот драйвер погиб, когда перевернулась машина. Иначе у вас не было бы шансов. Обычному человеку с биотом не справиться. А то, что он по дороге умер, — усмехнулся профессор, — так это вовсе и не его заслуга. Его убили.

— Убили?!

— В шею биота была вшита радиоампула с цианидом. И, когда кто-то третий понял, что дело — швах, биота убрали.

Дверь в комнату приоткрылась, и в проёме показалась бильярдная голова Гремина.

— Проснулся? — осведомился шеф и вошёл внутрь. — Ну, как ты?

— В норме.

— Я думаю, тебе больше нельзя возвращаться в посёлок. — ЭКГ грузно присел на край препараторского стола, и на нём жалобно звякнули колбы и пробирки. — За тобой, Сергей, началась крутая охота. Мы отработали труп шофёра. Это некий Мишель Шнайдер, гражданин Австрии. Ребята из Интерпола прислали целый каталог его подвигов. Кстати, благодарят тебя — ты лишил их большой головной боли. Но Шнайдер — всего лишь наёмник. На тебя, Сергей, а, значит и на зону, замахнулся кто-то куда более серьёзный. Теперь ты понимаешь, почему я прошу тебя не светиться больше в посёлке?

— Понимаю, — кивнул я, — но, именно поэтому, Эрнест Карлович, мы поступим совсем иначе.

Есть у меня одно предложение…

Посёлок Новый. Кладбище. 20 апреля 2020 г. Ночь.

Луна величественно взошла над поселковым погостом, освещая немногочисленные ухоженные могилы. В посёлке, где жила сплошь приезжая молодёжь, умирали редко, и за последние несколько лет население кладбища увеличилось едва ли на полсотни покойников. Зато и бесхозных, заброшенных могил почти не было. А уж к праздникам и вовсе здесь всё преображалось: засыпались свежим песком дорожки, подновлялись, красились ограды…

Фёдор Григорьевич явился на кладбище ближе к ночи. У поселкового нищего сегодня был

здесь свой особый интерес. После прошедшей пасхи почти на каждой могиле можно было обнаружить где крашеные пасхальные яйца, где пару шоколадных конфет, а где и стопочку, накрытую ломтем чёрного хлеба. Вот возле таких могил Фёдор Григорьевич останавливался, усаживался и, как положено, поминал усопших. Пройдя так добрую половину погоста, Фёдор Григорьевич неожиданно заметил людей. Они подходили к кладбищу с той стороны, где находились, в основном, свежие захоронения.

Фёдор Григорьевич перекрестился и спрятался за ближайшей оградой.

«Свят, свят, — пробормотал он, — цыгане, что ли?»

Цыгане были для Фёдора Григорьевича давнишними, но неизбежными конкурентами в его промысле. Увидев их здесь, на поселковом кладбище, в ночь после пасхи, Фёдор Григорьевич нисколько бы не удивился.

Но это были не цыгане. Трое крепких мужчин в чёрных коротких куртках явились явно не за

конфетами и крашеными яйцами. Они, тихо, коротко переговариваясь, методично осмотрели несколько могил. Затем, видимо найдя ту, что искали, принесли из стоявшей неподалёку машины пару лопат и молча и скоро принялись копать.

Фёдор Григорьевич даже протрезвел. Не первый год жил он в посёлке. Всяко бывало — шахтёры народ шальной. Но, чтобы вот так, среди ночи, чужую могилу… Таких изуверов в Новом отродясь не водилось.

Между тем трое в чёрном добрались до гроба, вытащили его на верёвках наружу и отнесли к машине. После чего вернулись, засыпали могилу и заново соорудили могильный холмик. И, только тогда покинули кладбище.

Фёдор Григорьевич какое-то время подождал — не ровён час вернутся — и, хоронясь за мраморными надгробьями, добрался до разорённой могилы. Ни креста, ни памятника на ней не было. Лишь венок. Фёдор Григорьевич поднёс к глазам багряную траурную ленту и, шевеля губами, прочёл: «Любимому дедушке от внучки Лики».

— Батюшки, — догадался Фёдор Григорьевич, — так это же егеря могила! Лебедева! Силы небесные, что ж им тут надо-то было!?

Забыв об оставшихся стопках, Фёдор Григорьевич, то и дело оборачиваясь, поспешил домой, в посёлок. О том, что увидел на кладбище, решил никому не говорить. Нечистое это дело.

…Однако он не стерпел на другой же день: спьяну сболтнул кому-то — и вскоре о «нечистом деле» знал весь посёлок. Слухи поползли один нелепей и таинственней другого. Дошли они и до местного участкового Савушкина.

Придя с понятыми на место преступления и разглядывая пустую могилу, Савушкин только качал головой.

— Вот сучьи дети, — грозился он. — Найду, кто нашкодил — руки вырву!

Савушкин составил по всей форме протокол, попросил понятых подписаться и укатил в город.

Вернулся он каким-то загадочно-озабоченным. На вопросы посельчан либо отмалчивался, либо

посылал их по матери. На другой день участковый неожиданно запил, и кладбищенское дело так

и осталось нераскрытым.

Посёлок Новый. 27 апреля 2020 г. Полдень.

Вся последующая неделя прошла в непрерывных переговорах Гремина с представителем «оборонки», полковником Звоновым. Оба зубра не отрывались от телефонов и компов, держа связь со своими министерствами. Звонов настаивал на том, чтобы все свои наработки по аномалии мы сдали его спецам. ЭКГ отказывал наотрез. «Не хватало ещё, чтобы кто-то шарил по нашим серверам», — заявлял он.

Эта тяжба происходила на фоне героических попыток военспецов наладить хоть какой-то контакт с зоной. Наконец, намаявшись с капризами аномалии, они уломали-таки Звонова пойти с нами на мировую и подписать пакт «… о совместной работе в зоне 13–28». Мы снова были на коне.

Пользуясь таким фартом, и зная возможности военного ведомства, мы подкинули своим новоиспечённым коллегам давно созревший у нас проект — возвести над аномалией карбоновый купол. Так можно было бы ограничить рост зоны и создать над ней любой микроклимат. Военные неожиданно быстро согласились — и дело пошло.

По сопкам и окрестным болотам забегали военные инженеры с треногами нивелиров и теодолитов. Взлетали и садились транспортники, доставляя технику и конструкции с материка.

Никто из наших не противился этой инициативе. Будь у нас такие средства как у военных, мы и сами соорудили бы что-то подобное.