В рубке царило обычное деловое оживление, какое бывает после любой общей тревоги. Миновав посты акустиков, связистов и боевого обеспечения, Вольский подошёл к центральному монитору.

— Ну, что у тебя, Иван Романович? — спросил он заметно озабоченного Трошина.

— Объект подводный. Запросы кодов опознавания игнорирует.

— Понятно, — Вольский повернулся к сидящему у монитора матросу с мичманскими лычками на рукаве. — Мичман, доложить кинетические данные по объекту.

— Дальность до объекта четыреста двадцать миль. Азимут 37 градусов, — отчеканил тот, не от-

рываясь от экрана, — глубина погружения 300–320 метров. Скорость 840 узлов.

— Что?! — не поверил Вольский. — Вы, мичман, не проспались, должно быть. Ещё раз проверьте

скорость.

— Извините, товарищ капитан первого ранга, — мичман обиженно отстранился от монитора, — я проверял трижды. Скорость объекта 840 узлов! Можете сами убедиться.

— А ну-ка, — Вольский отстранил матроса и жадно впился в суету цифр на дисплее. Мичман был прав. Скорость объекта зашкаливала за 840 и быстро росла.

— Может, торпеда? — неуверенно предположил из-за его плеча Трошин.

— Ты, Иван Романович, когда-нибудь видел, чтобы торпеда двигалась по такой траектории? Да и кто мог произвести пуск в этом квадрате?

— Тогда что же это!?

— Смотрите! — мичман рванулся к клавиатуре и навёл стрелку курсора на глубинный реестр. — Оно всплывает, товарищ капитан. Глубина 250 метров. 220. 200.

— Иван Романович, — Вольский повернулся к Трошину, — свяжись с базой спутникового слежения. Пусть заснимут момент всплытия объекта.

— Но, сейчас же ночь!..

— Знаю, — перебил Вольский, — пусть снимают в инфракрасном режиме. Может, удастся определить хотя бы размеры объекта.

— Глубина погружения 100 метров, — докладывал мичман, — 70, 50, 20. Товарищ капитан, оно

на поверхности!

Вольский снова прильнул к экрану. Странный объект, оторвавшись от поверхности моря, быстро набирал высоту, несясь теперь на северо-запад с огромной скоростью.

— Похоже на подводный ракетный запуск, — снова предположил Трошин.

Вольский не ответил. То, что двигалось теперь в сторону Кольского побережья, не было ни ратетой, ни каким-то другим летательным аппаратом. Ничто на планете не могло перемещаться с подобной скоростью под водой, всплыть, как пробка, и нестись дальше быстрее любого современного перехватчика, да ещё по такой немыслимой траектории.

— Мичман, — Вольский встряхнул за плечо оцепеневшего матроса, — доложите новые параметры

движения объекта.

— Азимут прежний, — встрепенулся тот, — высота тысяча семьсот метров. Скорость 7200, 7500,

7800 километров в час. Растёт скачками. Да что же это, товарищ капитан первого ранга?!

— Не знаю, мичман. Пока не знаю, — задумчиво произнёс Вольский. — Иван Романович, — обратился он к Трошину, — соедини-ка меня со штабом флота.

Шифрограмма. Борт 718 БПК «Северодвинск» — штаб Сев. флота

Срочно. Совершенно секретно.

Начальнику отдела электронной разведки флота капитану 1 ранга

Шмарову В.Н.

2 ч 34 мин. В квадрате 31–49 средствами обнаружения БПК был засечён неизвестный объект,

движущийся в подводном положении к побережью Кольского полуострова.

2 ч 39 мин. Зафиксировано всплытие объекта

2 ч 41 мин. Объект из надводного положения произвёл взлёт с последующим набором высоты

при существенном увеличении скорости движения

2 ч 46 мин. Радарами системы слежения БПК утерян контакт с объектом, удалившимся от

береговой линии на 650 км.

На запрос, посланный в центр спутникового слежения, дополнительных данных об объекте не

поступало.

Характер и параметры движения неопознанного объекта не позволяют провести его идентификацию.

Записи кинетической модели движения отправлены на сервер штаба СФ.

Командир БПК «Северодвинск» капитан 1ранга Вольский Е.Г.

Ключ — остров. 14 июня 2019 г. Вечер.

Уже вечерело, когда мы, наконец, оторвались от погони. За спиной всё ещё бухали взрывы и рвались к небу языки пламени — это огонь от взорванной шахты перекинулся на склад горючего

и пировал там на славу. Изредка по кустам и макушкам сосен чмокали шальные пули.

— Перекур, — бегущий впереди меня Шалугин остановился, — сюда они глядя на ночь не сунутся. Можно передохнуть.

Сам Шалугин уставшим не выглядел. Я же, хоть и старался изо всех сил не отставать от него,

вымотался вдрызг и еле передвигал ноги. Упав на влажную траву, я долго лежал, тяжело дыша и

вслушиваясь в ночные шорохи.

Шалугин куда-то исчез, и минут десять его не было. Вернулся он, держа в руке пластиковую бутылку из-под колы, и сразу протянул её мне:

— На-ка, пей. Намаялся, гляжу.

— Вода? Откуда? — удивился я.

— Ты что, забыл про святой источник? — засмеялся Шалугин, — мы же в двух шагах от него. Эх,

сейчас пожрать бы чего-нибудь, — вздохнул он.

Я похлопал себя по карманам. Так и есть. Мой неприкосновенный запас был на месте. Видно

ребята Грибова, наверняка обшарившие меня с ног до головы, когда я был в отключке, не заинтересовались парой мятых ватрушек.

Я достал своё сокровище и положил на траву.

— Ну, живём, — обрадовался Шалугин. — Однако, запасливый ты мужик, Сергей.

Мы молча смели ватрушки, запив их прохладной водой.

— Александр Иванович, — спросил я, когда мы закончили трапезу, — а кто, по-вашему, мог убить

полковника Знамина?

После совместной акции на шахте, Шалугин стал ко мне более расположен, и я надеялся сейчас на его откровенность.

— Ты и это знаешь, — усмехнулся он. — Гюнтер его убил. Гюнтер Гоффман. Он и меня хотел на тот свет спровадить. Не вышло. А вот Георгия Аркадьевича я не уберёг, опередил меня этот оборотень, — голос Шалугина дрогнул. Он махнул рукой и замолчал.

— А кто такой этот Гоффман? — мне ничего не говорила услышанная фамилия.

Шалугин ответил не сразу, вспоминая что-то своё:

— Гоффман попал к нам в 62-м с группой учёных из ГДР, — начал он наконец. — Это был самый пик Холодной войны. От нас тогда требовали создать такое оружие, чтобы при всём своём ядерном превосходстве американцы в штаны наложили.

— Проект «Немезида», — догадался я

— Он самый, — кивнул Шалугин, — так вот, для этого проекта требовалась куча специалистов. В

Союзе их тогда не хватало. Пришлось обратиться к братьям по соцлагерю — немцам, венграм, по-

лякам. Учёных отбирали как для ЦК, только идейных. Мало того, к каждой группе прикрепили ответственных товарищей из органов безопасности. Так вот, с немецкой группой и прибыл Гофф-

ман, в то время сотрудник немецкой ШТАЗИ.

— А где он теперь? — не удержался я от вопроса.

— Здесь, на острове. И наверняка приготовил нам какую-нибудь пакость. Неспроста мы так легко ушли от погони. Чего проще было бы связаться по обычной рации с вертолётом и накрыть нас с воздуха. Нет. Гюнтеру этого не нужно. Он хочет, чтобы мы сами вывели его к лабиринту.

— Почему вы так решили? — доводы Шалугина не показались мне убедительными.

— Я хорошо знаю Гюнтера. Когда-то он был моим другом, — Шалугин произнёс это без тени эмоций. Просто сообщал факт.