Да пребудет земля зелёной, небо синим, душа свободной!

Старший группы «Циклон» Олаф Лундстрем (позывной «Белый Медведь»)

Оленегорск. 5 июля 2020 г. Ночь.

Я сидел на краю чужой постели в чужой, наугад выбранной мной квартире, и в который раз

пытался связаться с Москвой. Тщетно. Эфир, наполненный монотонным электрическим скрипом,

был ко мне равнодушен. Я отложил комп и подошёл к окну.

За стёклами гудел ливень. Чёрный, тягучий, как нефть. От его пугающей монотонности на душе становилось пусто и тревожно. Я вспомнил ребят — Радостина, Людочку… Что с ними? Успел ли Веселов забрать их из лагеря? Что если они угодили в шторм? А Лика, где она? Увидимся ли мы ещё?

Было невыносимо одиноко в этой тёмной пустынной комнате. Шатохин куда-то пропал, видимо, ушёл на развод. Стихия стихией, а дисциплина у майора железная. Я постоял ещё у окна, слушая, как скребётся по стёклам бесконечный дождь, и вышел в коридор.

Из соседней квартиры сквозь приоткрытую дверь слышались приглушённые голоса, тянуло табачным дымом. Я вошёл внутрь.

В обширной кухне собралось человек двадцать: сидели на расставленных у стен стульях, стояли, привалясь к длинному широкому подоконнику. В полумраке вспыхивала пущенная по кругу сигаретка. В углу, придавая помещению должное таинство, горели четыре огненно-голубых газовых подсолнуха.

Газ пустили ещё вчера, с неимоверными трудностями найдя в подвале дома, на семиметровой

глубине, обещанный историком кран. Обретя огонь, все мы сразу воспряли духом, а сам господин Лакрецкий вырос для нас до статуса Прометея.

Теперь он сидел посреди кухни в роскошном кожаном кресле и взимал дань за своё прометейство — он говорил. Говорил страстно, самозабвенно, так, как мог говорить только человек много лет обречённый на безмолвие. Аудитория внимала.

Я прошёл в дальний угол и стал слушать.

— Вы думаете, молодые люди, — вещал историк, жестикулируя длинной худой рукой, — что обрушившаяся на нас стихия всего лишь природный катаклизм? Ничего подобного! Конечно, какой-нибудь грибной дождичек в Тульской губернии или даже тайфун, пронёсшийся над Гонолулу, обязаны подчиняться законам современной науки. Это бесспорно! Но, то, что творится сейчас там, снаружи, — старик показал узловатым, как бамбук, пальцем на чёрный квадрат окна, — едва ли

можно растолковать чисто научно. Попробуй мы поверить происходящее математикой, и все рас-

пределения Максвелла можно сразу тащить на свалку.

— Как же это, — вступил в полемику совсем юный голос, — по науке выходит, что такое наводнение просто не могло бы случиться?

— Правильно, юноша, не могло.

— Но ведь случилось!?

— Случилось, — спокойно согласился Лакрецкий. — И, если верить мировой истории, случилось

не в первый раз. Последнее подобное наводнение происходило где-то в районе десяти тысяч лет

назад.

— Вы имеете в виду библейский миф о Всемирном потопе? — поинтересовался уже другой голос.

— Почему миф? — удивился историк. — Великий потоп — событие вполне достоверное, о чём сви-

детельствуют нам многие дохристианские источники. И источники, кстати, не только нашей культурной ветви: шумер, египтян, этрусков и тому подобных. Сведения о потопе имеются и в других древних сводах. Например, в японской книге древностей Кодзики или в эпосе американских ольмеков.

— И кто же тогда устраивает все эти потопы, если в природе они сами по себе невозможны? — снова поинтересовался второй голос.

— Наверное, тот, кто способен устраивать подобное в нужном месте и в нужное время, — изрёк

Лакрецкий.

— Господь Бог? — спрашивающий не смог скрыть иронии.

— Скорее, — поправил историк, — тот, кто между нами и Богом.

Лакрецкий выдержал паузу, давая слушателям проглотить сказанное, и продолжил:

— Человек сколько существует, столько и ищет Бога. Он знает, он чувствует, что есть надо всем

сущим некая высшая незримая сила. Поначалу божественным содержанием человек наделял каждую из стихий. Позже, когда его знания о мире выросли до планетарных размеров, человек начал понимать: стихии также подвластны высшим изначальным законам, как и он сам. Так появился единый Бог. Приняв единого Бога, люди захотели увидеть и его образ. Так появились мессии — пророки и сыны божьи в человечьем облике. Бог становится ближе и понятнее, тем более, что на иконах и изваяниях приобретает внешние черты того этноса, который поклоняется данному мессии. Сегодня богословы всех основных конфессий понимают: раз Бог един, то должна существовать и единая мировая религия. Да и сам облик мессии должен быть канонизирован. Только как это сделать, если большинство войн на земле происходило как раз из-за того, что разные люди по разному рисуют для себя Бога?

Но важно понимать и другое: в иерархии созданного Богом человек может занимать отнюдь не самую высокую из ступеней. Человек, скорее всего, не первая, а может быть, даже и не вторая производная от господа Бога! Не отсюда ли столь смутное понимание человеком божественности

бытия и своего собственного предназначения? Во Вселенной без сомнения существуют и иные

формы организованной материи, наделённые куда большим содержанием, чем человек. Вот они

то и есть то самое недостающее связующее звено между Богом и человеком, отвечающее, так сказать, за ход божественного эксперимента. Человек — всего лишь дитя, только что вылезшее из колыбели. Слабое и неразумное дитя. И разве мог господь Бог оставить его совсем без присмотра!?

Я слушал Лакрецкого с нарастающим интересом. Сам того не подозревая, старый философ

излагал сейчас одну из самых закрытых тем «ОАЗиС» а — догмат аналитического проекта «Демиург». Экспедиции, наблюдения, расчёты — всё по этому проекту шло под грифом «секретно». Ещё бы, кому охота подкладывать бомбу под основы всех мировых религий?

— Извините, — робко вмешался в речь Лакрецкого первый, почти мальчишеский голос.

— Да, да, юноша, — поддержал философ, — спрашивайте, прошу вас.

— Вот вы говорите, что есть в космосе могущественные существа, ну вроде инопланетян что ли.

— Инопланетяне, юноша, пожалуй, слишком грубая аналогия с теми силами, о которых идёт речь. Но, для простоты пусть будут «инопланетяне», — согласился философ, — так что же?

— А вот на нашей планете они высаживались?

— Вы хотите спросить, — уточнил Лакрецкий, — вмешивались ли эти силы в ход естественного исторического процесса здесь, на Земле? Думаю, да. И не единожды. Возьмём, к примеру, исчезновение динозавров. Представьте себе: в результате не слишком удачного эксперимента на нашей планете появляются громоздкие, бесперспективные в плане эволюции твари. Как бы вы поступили с этим экспериментом? Конечно, остановили бы и начали новый. Что, собственно, и было сделано.

— А что если и мы, ну, как это, тоже окажемся бесперспективными? — снова вступил в диспут

активный юноша.

— Тебя, Ухин, инопланетяне первым в расход пустят, — вмешался кто-то из аудитории, и кухня

грохнула разноголосым хохотом.

Но мне было не до смеха. Глядя на колышущиеся газовые лепестки, я думал о странной череде невероятных событий, случившихся со мной за последний год. Остров. Чёрные коконы посреди

подземного озера. Зона. Полчища струящихся ферронидов. И, наконец, ливень. Неужели, всё это и в самом деле под контролем каких-то неведомых сил, и финал происходящего уже предрешён ими? Вот только каков он, этот финал?

Я тихо вышел из квартиры философа и отправился к себе. Пора было ещё раз попробовать связаться с Москвой.

Из специального отчёта NASA за 5 июля 2020 г. для комиссии Конгресса США по национальной безопасности.

Наблюдения, проводимые спутником слежения «Глем» над центральными районами Кольского