– Некоторое любопытство замечено, о, Смерть, но я с этим разберусь. Сегодня в полдень произойдет событие, после которого люди не смогут ни о чем другом ни думать, ни говорить. Торун выйдет в город и проявит свою силу.

Берсеркер попробовал вычислить возможные результаты такого события и обнаружил, что не может успешно справиться с многочисленными абстрактными фактами. – В прошлом ты всегда с осторожностью выпускал Торуна напоказ.

– Лорд Смерть, толпа не сочтет божественным созданием никого, ежедневно появляющегося на улице. Однако будущее Торуна в любом случае недолговечно. Самое большое – одна тридцатая жизни старого человека – и народам этого мира больше не будет нужен никакой бог, вернее никакой бог, кроме тебя.

Берсеркер решил в этом вопросе довериться своему доброму прислужнику. До сих пор он никогда не подводил своего бога. – Пусть будет так, верный Андреас. Продолжай служить Смерти так, как считаешь лучше.

Андреас низко поклонился и вслед за этим люди начали ритуал прощания, куда входила и уборка сотворенного им беспорядка.

Берсеркер привычно рассчитал, что за сегодняшний день прибавились две смерти, что было хорошим, хотя и скромным достижением. Однако, как обычно, при этом затраты времени и энергии на ритуальные жертвоприношения были значительными, а это было уже нехорошо.

Берсеркер никогда не требовал ни боли, ни страха. Убийство, простое убийство без конца, до тех пор, пока жизнь еще существует – вот все, что он хотел. Он совершенно не требовал, чтобы кому-то причиняли боль, которая по сути была проявлением жизни и, следовательно, для него была злом.

Он позволял проведение пыток только потому, что причинять другим боль так нравилось людям, которые служили ему.

Два финалиста турнира все еще продолжали ждать за городскими воротами.

– Томас, почему с нами так обходятся? Совсем не обращают внимания. Почему мы должны здесь ждать, словно торговцы или музыканты, или актеры, без всяких почестей? Разве мы не стали теперь почти богами или же это просто какая-то последняя стадия испытания?

– Мой глупый высокородный друг! – произнес Томас с симпатией и продолжил после долгой паузы. – Ты еще всерьез думаешь, что там есть боги?

– Я – Фарли давно уже не мог усидеть на месте от беспокойства, а тут он вообще вскочил на ноги от мучившей его мысли. – Помоги мне, Торун! Я уже ничего не знаю. – Его признание в сомнениях надолго повисло в воздухе, для Фарли время тянулось бесконечно, но и за это время, насколько он мог судить, Торун ничего не сделал.

– Эй, вы, там! – Внезапно заорал Фарли на жрецов, которые все еще разглядывали их из-за стены. Изумленные глаза повернулись к нему. Жрец Елгир ушел недавно в город, обещая вскоре вернуться.

– Что? – неуверенно откликнулся один из них.

– Мы теперь равные богам или же нет? Какую встречу вы подготовили для нас? Лерос узнает обо всем и сам Верховный жрец тоже! – Тут он замолчал, как будто внезапно наткнулся на невидимую стену и его пылающий гнев сгорел так же быстро, как и вспыхнул.

– Томас, – прошептал он. – Ты слышал, что я сейчас сказал? Не Торун узнает, а Верховный жрец узнает. Я теперь знаю, в кого я верю. – И опять его лицо стало гневным, но на этот раз спокойным и горестным. – И зачем я тогда здесь?

Его громкий протест произвел некоторый эффект на жрецов и один из них начал говорить успокоительно, чуть ли не извиняясь. Но Фарли не желал слушать. Продолжая обращаться к Томасу, он спросил: – Скажи-ка, а что будет, если мы с тобой решим не драться? Повернемся к ним спиной и займемся каждый своим делом?

Томас был охвачен страхом и смотрел злым взглядом, покачивая головой в молчаливом осуждении. Но Фарли прорвало. С нарочитым презрением он повернулся спиной ко всем и начал удаляться. Томас бросил быстрый взгляд на жрецов и прочитал в их глазах желание того, чего они хотели. Фарли не прошел еще и десяти шагов, как Томас догнал его и преградил ему путь. Уже не в первый раз Фарли удивился тому, как легко передвигается такой тяжеловесный человек.

– Томас, давай мирно уйдем отсюда. Но тот опустил копье и покачал головой. – Этому не бывать!

– Да брось ты! Если тебе еще не надоело сражаться, то, несомненно, нам еще предстоит заниматься этим по дороге. Эти добренькие дяди, изображающие из себя богов, пошлют за нами своих солдат и вряд ли мы доберемся до подножия горы живыми. Но мы умрем в настоящем бою, как подобает мужчинам, и не станем умирать на потеху обманщикам. Пойдем!

В Томаса все еще не было злости, однако настроен он был решительно. – Фарли, я собираюсь остаться живым и доказать этим людям, что я – самый сильный воин в нашей стране. Если же я не одолею тебя, то мое доказательство будет неполным. Вперед! Давай сразимся!

Копье было давно уже опущено и теперь Фарли увидел легкое движение плеча Томаса. Он понял, что последует удар. Фарли выхватил свое оружие и в то же время отпрыгнул, уворачиваясь от копья. Фарли вступил в бой, другого выхода не было. Когда он ударил своим мечом, то рука его была, как всегда, сильной. Однако чего-то сейчас не хватало или в характере, или в душе.

Он не чувствовал страха. Все дело было в том, что он хотел просто уйти и не участвовать в этом обмане. Его ноги несли его по направлению к идущей вниз дороге вместо того, чтобы устремлять его вперед для борьбы и убийства. Внезапно он почувствовал, что его живот распорот копьем.

Фарли обнаружил, что он лежит лицом вниз на мягком покрытии. Неплохо, произнес его отец, протягивая руку, чтобы помочь ему встать, но тебе следует больше упражняться. О, отец. Я так сильно старался. Затем Фарли увидел себя беззаботно идущим по зеленому парку Богов, но белые стены были у него сзади, а не спереди и направлялся он прямо к себе домой.

Когда Томас убедился, что последний побежденный в этом турнире был мертв, он наклонился и снова принялся вытирать свое копье. Он очищал копье дорогим плащом Фарли, ткань которого все равно уже была испорчена за несколько дней и ночей под открытым небом и в многочисленных сражениях.

Когда оружие было настолько чистым, насколько он мог этого добиться, Томас снова прикрепил к копью ремень и закинул его за плечо. Те же самые лица продолжали наблюдать за ним из ворот и с верха стены. Они смотрели с легким одобрением, словно зеваки, увидевшие уличную потасовку. Никто из людей не промолвил ни слова.

– Ну вот, – провозгласил Томас, чувствуя какое-то раздражение, – вы все видели. Вот он я перед вами! Шесть поединков против самых лучших бойцов всего мира – и все они мертвы, а у меня только одна легкая царапина.

– Андреасу не понравится, что он не увидел последний поединок, – произнес кто-то. Другой крикнул Тома-су: – Потерпи немного. Скоро должен подойти Верховный жрец. Если хочешь, можешь войти в ворота.

Томас решил захватить с собой в город Фарли в качестве трофея, как символ всех своих побед. Он присел и с ворчанием поднял еще теплое обмякшее тело на ноги. Фарли оказался тяжелее, чем можно было судить по его некрупной фигуре и к городским воротам Томасу пришлось ступать медленными и тяжелыми шагами.

Ворота распахнулись перед ним после того, как он немного постоял перед ними с быстро растущим нетерпением.

Внутренний облик города сразу же его разочаровал. Ворота выходили на маленькую вымощенную камнем площадь шириной около двадцати метров. Площадь полностью была окружена зданиями и стенами, которые были немного ниже внешней стены города, через которую он только что прошел. Во внутренних стенах было видно несколько ворот, но все они были или закрыты, или за ними возвышались другие стены. В результате не было ничего интересного ни с одной стороны. Еще несколько людей высокого и низкого звания смотрели на Томаса со стен и из окон. Не видя, куда бы ему направиться, Томас наклонился и аккуратно опустил свой кровоточащий груз.

Поблизости журчал небольшой фонтан. Томас подошел к нему, чтобы напиться, видя, что никто не стремится поднести ему забродившее молоко или вино. Люди на стенах перестали его разглядывать и расходились по своим делам. Время от времени появлялись другие, смотрели на него и также уходили прочь. Тут и там сновали рабы, занятые своими поручениями. Караван вьючных животных вошел через внешние, все еще открытые ворота, и миновал Томаса, едва не толкая его.