Ник, насколько мог помнить, никогда не делал для себя своей копии, даже такого желания у него не возникало никогда.

Но он боялся, что копии его могли быть у Дирака.

Хейвот поведал Принсепу и другие истории спасения Ника-1, и как была записана невеста Дирака, а потом возрождена из плоти и крови. Эту историю ему рассказала сама леди Дженевьев.

Для самого Дирака факт смерти его невесты, как и любое другое препятствие, с которым он сталкивался, было всего лишь временной задержкой. Фактически он нуждался не столько в самой Дженевьев. Он выбрал свою невесту из многих претенденток, благодаря тем ценным качествам, которыми она обладала. Но решающим тут было то, что она была влиятельна.

Фактически еще до того, как премьер узнал, что существует запись личности Дженевьев, он уже начал производить расчеты: насколько органически выращенное приближение должно походить на его невесту, чтобы стало признанным в мире политики.

Одна вещь была известна наверняка: ко времени, когда появился истерзанный флагман с небольшой кучкой уцелевших беженцев, Дирак уже на протяжении веков время от времени оперировал с искусственными матками. Его первой решительной попыткой было сделать копию своей возлюбленной, или, как первый шаг к ее копированию, воспроизвести их сына. Но очень скоро он обнаружил, что Ник-1 с помощью Фрейи-2 проводил очень похожую операцию.

После того, как вероломство Ника-1 стало явным, неудачная версия Ника Хоксмура была перепрограммирована в Ника-2, Дирак продолжал эксперименты, но теперь в его голове были другие мысли.

Задор и Ховелер были согласны с сомнениями Принсепа и его людей относительно того, что произошло с Кенсингом и другими людьми, исчезнувшими на яхте:

– Почему так поздно было объявлено об их гибели? Почему все привели в порядок до того, как объявили о том, что произошло?

Когда Дираку были заданы эти вопросы, то он ответил, что не обязан ни перед кем отчитываться в своих действиях, но наличие какой-либо тайны он отрицал.

В общем, казалось, что премьер был удивительно равнодушен к сообщениям о том, что происходит с цивилизованным миром. Его даже не интересовали миры, которыми он когда-то управлял. Казалось, что он предпочитал не верить тем новостям, которые ему не нравились. Когда он говорил о тех людях, которыми когда-то управлял, казалось, будто он считает, что те народы и их потомки с радостью встретят его возвращение. Дирак спокойно говорил, как сильно он скучал по своему дому и своим людям, но не было похоже, чтобы он действительно желал присоединиться к ним.

Принеси считал, что теперь он начинает постепенно понимать сложившуюся ситуацию. С тех самых пор, как несколько столетий назад станция оказалась в изоляции, Дирак стал пленником своей собственной мании величия. Все его фокусы с искусственными матками были неотъемлемой частью истории, но не более того. Он прочел надписи на тысячах бирок, выводя зиготу за зиготой и стараясь восстановить и материализовать свою погибшую возлюбленную. Пряча себя под охраняемый свод на долгие годы, иногда на десятилетия между отдельными экспериментами, он сохранил относительную молодость. Ему не приходилось ждать результатов своих экспериментов.

Дирак не доверял ни одному живому существу только искусственный интеллект стоял рядом с ним на карауле во время его длительных снов. Он верил только Локи.

Ник-3 был приглашен на встречу к боссу и теперь ожидал, когда Локи впустит его. В частные апартаменты премьера Хоксмур пришел не в своем комбинезоне. Ему так приказали. Скорее он был облачен в форму электронной суспензии, парил в определенных цепях задержки, в ожидании команды, когда ему разрешат появиться на голографической панели премьера. Он безуспешно пытался завести разговор с Локи. Теперь Ник ощущал Локи как и обычно — его зловещее присутствие было подобно сильному статическому заряду, который вот-вот должен пробить.

Локи передавал приказы, задавал вопросы, выслушивал ответы — на этом его функции заканчивались.

Наконец босс позвал Ника. Ему позволили проникнуть во внутреннее святилище и он воспарил в виде оптико-электронного образа на голографической панели, находящейся рядом с односпальной кроватью господина.

В первые дни путешествия премьер приказал установить в своей каюте личного медробота. Устройство здесь смотрелось как изысканный морозильник для хранения еды или как стеклянный саркофаг и выглядело шикарно рядом с простой кроватью. На многочисленных панелях робота, его боковых стенках приглушенным светом мерцали цифры. Обитель сна в хорошо развитом представлении Ника казалась окруженной кольцом огня, что было визуальным проявлением электронной сути Локи.

Ник-3, во время своего длительного ожидания беседы с Дираком, поймал себя на том, что гадает: как же должно выглядеть лицо премьера во время длительного сна, когда от замораживания оно становилось твердым как камень.

Локи информировал Ника, что с Дираком находится женщина. Тот заинтересовался: — Кем могла быть эта сегодняшняя гостья премьера?

Хоксмур сильно сомневался, что частной посетительницей Дирака могла быть доктор Задор. Ему было известно, что с каждым годом все больше и больше она ненавидит премьера. И пока еще Дирак не сделал попытки пригласить в свои апартаменты, что означало и в свою постель, женщину из новичков — лейтенанта Тонгрес. Но многие замечали, что она его очень интересует. Ник и не сомневался в этом.

Но сегодняшней гостьей оказалась леди Дженевьев. У нее было несчастное выражение лица. Стоило Хоксмуру взглянуть на чету, как он понял, что до его прихода эти двое спорили. Не было никаких признаков того, что леди Дженевьев пришла сегодня с романтической целью.

В ответ на формальное официальное приветствие Хоксмура леди Дженевьев едва кивнула. Премьер сразу перешел прямо к делу:

– Ник, у меня к тебе вопрос, к тому же очень важный.

– Сделаю все, что в моих силах, сэр.

– Я очень рассчитываю на это. Полагаю, что я все еще могу рассчитывать на тебя, хотя оба твоих предшественника грубо лгали мне. Ты — Ник-3, я хочу сказать, ты существуешь еще очень мало времени и поэтому пока еще не имеешь вредных наклонностей. Я прав, Хоксмур? Между прочим, тебе это имя еще не надоело?

– Нет, сэр. Я предпочел бы сохранить его, конечно, если у вас нет другого более подходящего имени. Как вам будет угодно.

– Хорошо, пусть имя пока останется. Что ж, Ник, вот мой вопрос: отдает ли леди Дженевьев предпочтение другому мужчине?

Ник скорее почувствовал, чем увидел умоляющий взгляд своей госпожи, хотя и принял все меры предосторожности — глаза его голографического изображения были обращены в другую сторону. Он ответил с едва скрываемым изумлением:

– Сэр, я никогда не замечал ни малейших свидетельств этого... Как можно...

– О, избавь нас Хоксмур, от своих комментариев. Могу поклясться, что ты краснеешь. Не знаю, как тебе удается постоянно сохранять нравственность. По правде говоря, я много чего не понимаю, что и как в тебе появляется и исчезает.

– Сэр, насколько я знаю, леди Дженевьев совершенно невинна.

– Ты когда-нибудь видел мою жену наедине с человеком по имени Кристофер Хейвот?

Было несколько совершенно невинных встреч в коридорах, или других публичных местах, которые случаются между двумя органическими созданиями на борту. Коротко и точно Ник отчитался о тех случаях, которые ему удалось наблюдать, умалчивая о тех встречах, характер которых был не вполне невинным.

Дирак расспрашивал его о деталях, хотя, конечно, такая попытка со стороны человека, полагающегося только на свой органический мозг, поймать оптико-электронный ум на противоречиях и пропусках в описании деталей, была бесплодной. Ник в таких делах при желании мог вить бесконечную пряжу обмана и делал это мгновенно.

Похоже, что в настоящий момент Дирак понял это. Он вменил в обязанности Нику в будущем шпионить за Хейвотом. И вскоре после этого отпустил его.