У планетоида и других планет системы не осталось ни одного вооруженного корабля. Все они храбро ввязывались в борьбу с берсеркерами, и за несколько минут чудовище быстро с ними разделалось.

Власти утешались тем, что если прибудет премьер, они твердо заявят: мы сделали все возможное, преследовали врага, но...

Кто-то из лидеров выдвинул перед коллегами утверждение, с которым собирался выступить и перед народом:

– Хотя наша кровь закипает от жажды вступить в борьбу от решимости быть отомщенными, у нас нет возможности преследовать врага. Думаю, что мы не сможем сделать более того, что сделали в критическую минуту катастрофы.

Его коллеги молчали, задумавшись.

Кто-то из них выразился мрачно:

– По крайней мере, наши потери в целом незначительны.

Другой уставился на выступившего:

– Незначительны? Разве вы забыли, что леди Дженевьев пропала, а может, и погибла? Вы понимаете это?

– Я сказал в целом. Общее число незначительно.

– Едва ли и в целом, если учесть зародыши людей, которые находятся в лаборатории, которую похитили у нас.

– Если что? Если кого?

– Я имею в виду предполагаемых колонистов.

Сказавший это и ведший спор, огляделся вокруг и увидел, как много смущенных взглядов и согласных кивков. Поддержанный, продолжал:

– Погибло то, что на биостанции являлось основной причиной вообще ее создания. Человеческие зиготы и несколько утробных плодов... Живые взносы и пожертвования, собранные за годы у семей и матерей, наверно, десятка планет.

Первый не сдавался:

– Слово “живые” можно подвергнуть сомнению. Ну сколько таких пожертвований, как вы называете, предполагаемых колонистов находилось на борту станции?

– У меня нет под рукой точного числа. Но я слышал — больше биллиона.

– Сколько, сколько?

– Десять в десятой степени. Трудно было даже постигнуть сказанное. Полыхнула какая-то суматоха в умах, и предложили:

– Тогда давайте позаботимся, чтобы их не считали и не упоминали в списках потерь.

– Но про одно уж точно узнают.

– Про что же?

– Разве вы не слышали, что Дженевьев прилетала не ради формальной проверки.

Говоривший повернул голову вправо:

– Ну, Кенсинг? Что скажете?

Стол переговоров не был столом как таковым. Это была система связи, выходящей на установку объемного изображения,— все для удобства местных властей: они тоже могли сделать вид, что участвуют в нелицеприятном разговоре.

А сами удобно располагались в отдельных комнатах или даже дома.

С одной стороны стола споров находился самый молодой из присутствующих — человек по имени Сандро Кенсинг. До сих пор он хранил молчание. Во-первых, был очень расстроен. Во-вторых, совершенно не имел никакого отношения к властям. Если не считать того, что в прошлом году его дядя занимал пост в Совете, а сам он был женихом Анюты Задор, которая числилась среди пропавших.

Приглашен же сюда он был потому, что вот уже два года являлся близким другом единственного сына премьера Дирака, часто бывал у него дома и на борту его яхты.

Так или иначе начальство знало, что он кое-что да знает о монархе.

– Ну, Кенсинг!

Сандро приподнял густые брови и оглянулся. Он ссутулил тяжелые плечи над столом и сильно сжал руки. Волнение выдавали покрасневшие глаза.

– Извините? — он не слышал вопроса.

– Я спрашиваю,— повторил выступавший,— как вы думаете, Дирак отреагирует на ужасную новость?

– Ах, да...

Сандро не обращал внимания на местных лидеров, включая своего дядю:

– Что ж, вряд ли старик обрадуется. Это и без меня понятно.

Снова воцарилось молчание.

Принимая во внимание горе Кенсинга, что потеряна его невеста, никто не возмутился, не бросил на него сердитого взгляда в ответ на дерзкое поведение. Все понимали: есть более серьезные вещи, чем личные обиды и прочее.

Слово взял председатель:

– У нас много дел. Но перед тем, как закрыть заседание, мы должны решить вопрос о делегации.

– Делегации? — переспросил кто-то удивленный. Председатель:

– Мне бы следовало сказать “депутации”. Депутации для приема и встречи Дирака.

Оглядевшись вокруг, председатель решил, что внесена полная ясность. И продолжил:

– Если никто из нас не встретит его на орбите, я не удивлюсь, если он всех нас пригласит на свой борт для персонального отчета.

Настроение вокруг стола стало еще печальнее.

– Предлагаю,— произнес один из заседавших,— назначить делегата. Представителя, который доставит наш отчет. А пока мы полностью будем заняты нашей работой.

Головы вокруг экрана повернулись в одну сторону. Делегат был избран единодушно и без дебатов. Кенсинг, чей интерес к собранию повысился, слегка удивился. Слабо и цинично улыбнулся обращенным к нему лицам.

4

Премьер прибыл в Иматранскую систему на впечатляющей скорости. И на несколько часов раньше, чем его ждали. Прилетел на своей огромной вооруженной яхте “Фантом”. Грозный боевой корабль — некоторые опытные обозреватели утверждали, что он больше похож на легкий крейсер — сопровождали два маленьких судна, вооруженных, но неопределенного типа.

Очевидно, премьер Дирак за короткое время смог снарядить только три корабля.

Вместо того, чтобы приземлиться на почти ровной поверхности планетоида Иматра, как и сделал бы он в мирное время, Дирак задержал свой маленький эскадрон на низкой орбите. Находясь в позиции готовности, он созвал словами, переданными более чем в вежливой форме, местных лидеров на борт яхты.

Он так же призвал к быстрой мобилизации и приведению в боевую готовность местные технические средства в помощь своей, эскадрилье.

Оборудование на его корабле нуждалось в ремонте, перевооружении и перезарядке прежде, чем решаться на схватку с врагом.

При сложившихся обстоятельствах легко было понять, что отсутствовали формальная церемония встречи и приветствия. Единственным человеком, подчинившимся приказу премьера и явившимся на борт его корабля, чтобы приветствовать Дирака и его окружение, оказался выбранный делегат Сандро Кенсинг.

Молодой человек, слегка взволнованный, хотя ничуть не испуганный предстоящим приемом, ступил из челнока, сделавшего стыковку, в основной тамбур яхты. В кармане Сандро находилась запись, сделанная установкой объемного изображения, где запечатлелось заседание местного совета.

Запись, кстати, представляла правдивую компиляцию причин отсутствия начальства. Но представлять его и был уполномочен Кенсинг.

Большинство местных лидеров не отправились на прием к премьеру не оттого, что было слишком занято ликвидацией разрухи, а просто боялось разноса или чего худшего.

“Возможно,— думал Сандро,— у них были причины так решать”. Сам же он ничего не боялся. Даже если бы он не испытывал горя, он вряд ли бы впал в испуг от встречи с отцом Майка, с которым не раз встречался, вместе ходил в школу, в семье которого был гостем.

Именно эти отношения привели Кенсинга к работе, связанной с проектом колонизации. И таким образом Кенсинг познакомился с Анютой Задор.

В тамбуре вооруженного “Фантома” Кенсинга встретил седеющий мужчина — сильного телосложения и неопределенного возраста, в спецодежде без знаков отличия. Кенсинг узнал одного из членов главной охраны премьера. Внешность его была Сандро известна по визитам во дворец Садро и его владения.

– Привет, Брабант!

Телохранитель, как обычно непринужденно вежливый к друзьям своего хозяина, узнал молодого посетителя в лицо, несмотря на то, что после их последней встречи прошло несколько лет.

– Привет, мистер Кенсинг. Присаживайтесь. Босс вас ждет. Он освободится через минуту.

За телохранителем просматривался интерьер корабля. Многое было переделано и заново отделано со времени последнего посещения Кенсинга и было похоже на административный офис власти планетарного значения.

– Я пока постою, спасибо. И так теперь немало сижу.