Спустя почти четыре стандартных дня после того, как космонавт Гифт начал тщательно соскребать со скафандра пятна замерзшей и засохшей крови и дал роботу несколько простых команд, велев курьеру унести его от опасности, машина доставила своего пассажира прямо к цели, всего лишь в нескольких миллионах кликов от заказанной планеты. Курьеры — по крайней мере курьеры-роботы — прекрасно выполняли приказы.

Когда верный избавитель сообщил о прибытии, Гифт приказал ему заглушить двигатель, включил аварийную сигнализацию, чтобы помочь людям, которые уже говорили с ним по радио, и остановился. Ни за что на свете он не повел бы эту штуковину ни в порт, ни на околопланетную орбиту.

Отчаянно желая поскорее выбраться из замкнутого пространства, Гифт все же медлил, мучимый чувством, что он забыл нечто очень важное, привезенное с собой, но оставленное по ошибке. Но вроде ничего такого не было.

Прежде чем распрощаться со своей тюрьмой, Нифти включил расположенный на шлеме фонарь и еще раз осмотрел полуразобранный автопилот. Его внутренности, представлявшие собой главным образом гладкие пластины, покрытые непонятными техническими символами, все еще были частично доступны для проверки. Гифт так и не смог придумать, что же могло заставить двигатель включиться самостоятельно и унести его товарищей, прежде чем он смог прийти к ним на помощь. Может, это была сознательная акция врага?

При этой мысли его рука, здоровая рука в стальной рукавице, затряслась мелкой дрожью.

А вдруг берсеркер с помощью мозгового луча вычерпал из черепа космонавта нужную информацию и послал сигнал, заставивший его, Гифта, немедленно убраться с поля боя? Малоправдоподобно. Но ничего другого не оставалось. Пути назад не было.

Везение, позволившее Гифту выжить, не оставило его и сейчас. К тому моменту, когда патрульный корабль вновь вызвал космонавта, курьер лежал в дрейфе всего лишь два часа. Выживший откликнулся сразу, устало, но с большим облегчением.

В ответ донесся мужской голос. Расстояние в несколько миллионов километров давало о себе знать слабым потрескиванием и задержкой, составлявшей четыре-пять секунд. Естественно, человек был удивлен. Как, робот-курьер с пассажиром на борту? Может, это штучки берсеркера?

Нифти постарался рассеять его опасения, назвав свое имя, ранг, серийный номер и добавив еще кое-что. Да, ответил космонавт своему спасителю, он, Гифт, по-прежнему в скафандре. Иначе он бы не выжил: такой способ транспортировки превратил бы его в лепешку. Он сможет открыть аварийный люк, поэтому ждать прибытия большого корабля, который возьмет на борт курьера, вовсе не обязательно. Честно говоря, ни рана, ни сомнительная целостность его самогерметизирующегося скафандра, ни подозрение, что любое движение может привести к образованию в броне новой дыры, не смогли бы заставить Гифта отказаться от намерения как можно скорее покинуть замкнутое пространство и встретить своего избавителя в открытом космосе.

Гифт не обратил внимания на лаконичный совет остаться на месте, внутри курьера, пока они не приблизятся. В конце концов, кому лучше знать, в каком он состоянии? Нифти решительно махнул рукой и выключил радио. Затем он принялся решать нелегкую задачу. Выбраться в крошечный люк оказалось намного труднее, чем залезть в него, да и времени это заняло куда больше. Правда, на сей раз Нифти орудовал лишь одной рукой; вторая висела как плеть. Свежая пробка на левом рукаве держалась крепко. Благодаря анальгетикам, хранившимся в скафандре, боль не слишком беспокоила космонавта.

Вырвавшись из металлической тюрьмы, которая спасла ему жизнь, Гифт сделал глубокий вдох и залюбовался звездой Порт-Даймонда, которая очень напоминала родное Солнце.

Выйдя из курьера и держась здоровой рукой за край люка в ожидании спасателей, Гифт чувствовал себя человеком, восставшим из могилы. Он расправил онемевшие члены и испытал фантастическое чувство облегчения. Разве в такой тесноте смогли бы разместиться трое? Ни под каким видом.

А несколько минут спустя, уже на борту патрульного корабля, он освободился из скафандра и почувствовал себя еще лучше. Когда Гифт сбросил на палубу его последнюю часть, патрульные сморщили носы от внезапной вони. Он с наслаждением следил за роботами-уборщиками, которые подбирали отдельные предметы его космического костюма и отправляли их в контейнер для мусора.

Через несколько часов полета на борту патрульного корабля умытого и переодетого Гифта усадили в кресло на колесиках и повезли в амбулаторию. Над ним раскинулось голубое небо с бурыми полосками защитных полей, напоминавшими дым от древних каминных труб. Его левое предплечье — или то, что от него осталось — спасатели тут же забинтовали и сделали защитную повязку. Гифт не следил за этой процедурой. Он не знал и не хотел знать, есть у него рука или нет. Достаточно и того, что он может коснуться ногами твердой земли. Его сбивчивые мольбы о спасении были услышаны… если только не произошло совпадение. Но ему хотелось верить в первое.

Вскоре после старта курьера Гифт начал молиться и с тех пор делал это каждую свободную минуту. Оказавшись на земле, он снова прочел короткую благодарственную молитву смутно представляемому богу своего детства, поклялся, что больше никогда не покинет этот прекрасный мир, и обвел взглядом космопорт.

Бог или кто-то безымянный позаботился о нем. Жив! Он все еще жив!

Когда робот-носилки вырулил на короткую дорожку к амбулатории, Гифт вдруг обернулся и невольно ахнул.

Среди небольшой группы людей, стоявших на краю посадочной площадки, он заметил человека, который издалека казался очень похожим на Рама Даса, астрогатора с корабля-разведчика, на котором летал Гифт. Но когда человек обернулся, оказалось, что он намного старше Рама Даса, хотя кое-какое сходство между ними имелось. Гифт испустил невольный вздох облегчения.

Как только Гифт оказался в окрестностях Юхао, там тут же распространился слух, что он выжил и скоро прибудет. Прямо с космодрома его доставили в амбулаторию и оказали неотложную медицинскую помощь.

Человек-врач, осмотревший его руку, немедленно позвонил в госпиталь. Дальнейшей беседы Гифт не слышал.

В госпитале прибытия Гифта ждал представитель Хайпо, находившийся в той же степени готовности, что доктора и нянечки. Одетый в штатское, он улыбался и был бы совершенно неотличим от окружающих, если бы не держал в руке коммуникатор.

— Вы ничего не хотите сказать мне прямо сейчас? — без предисловий спросил человек, бодро шагая рядом с носилками.

Гифт покачал головой, лежавшей на плоской подушке.

За этим последовали вопросы, казавшиеся случайными, и Гифт впервые изложил свою версию происшедшего. Вскоре самодовольный всезнайка из Хайпо раздосадовал вернувшегося героя. Оказывается, результаты тщательного опыта показали, что в курьере могли поместиться по крайней мере трое взрослых соларианцев нормальных размеров — естественно, без скафандров. Существовал способ наполнить длинное, узкое помещение воздухом, пригодным для дыхания. Воду, пищу и систему канализации им бы обеспечили скафандры. Поэтому ничто не подтверждает, что три человека не сумели бы пережить трехдневный полет.

Гифт мрачно кивнул, как будто полностью соглашался с услышанным. Но про себя подумал: «Проклятие, что эти люди знают о полетах на курьере? Попробовал бы кто-нибудь из этих самодовольных типов, пишущих руководства, выполнить их сам!»

Второй допрос, куда более трудный и продолжительный, был проведен, когда космонавт Гифт, у которого онемела вся левая половина тела, лежал навзничь, а хирурги (отделенные от беседующих прозрачной статгласовой стеной) колдовали над его рукой. И те и другие занимались своим делом почти час.

Гифт официально доложил о полном разрушении безымянного (и даже, насколько было известно экипажу, не имевшего номера) корабля-разведчика и заверил своих слушателей, что тот был разнесен вдребезги еще до прибытия берсеркера, так что тот никак не мог послать роботов, чтобы овладеть хранившимися внутри корабля сверхсекретными материалами. Это немного смягчило угрюмые лица дебриферов[20]. Но у них оставалась еще уйма вопросов. Кое-какие из них, видимо, требовали немедленного ответа. Поэтому они спрашивали по нескольку раз одно и то же, Гифт отвечал, а медики тем временем все возились с его левой рукой, торчавшей из круглого отверстия в статгласовой панели.