— Талиг вряд ли что-либо выиграет, если вновь объявит представителя рода Алва новым воплощением Леворукого, — заметил кардинал.

— А на мой взгляд, это закономерно, — усмехнулся он. — Рамиро Предателю и Рамиро Вешателю явно не хватает в компанию Алваро Отравителя.

— Пусть в отношении предательства Рамиро уже поздно доказывать хоть что-то, но вашу память на поругание я не отдам!

Алваро улыбнулся, и на этот раз его улыбка была искренней.

— Вы только своему секретарю не говорите про Рамиро, — посоветовал он. — Этот Квентин — довольно умный мальчик, не нужно, чтобы он раньше времени интересовался делами прошлыми.

— Я точно ничего не могу сделать для вас? — кардинал тоже посмотрел за окно.

Положительно Диомид был одним из умнейших людей, которые когда-либо попадались Алваро на жизненном пути. Сколь ни хотел бы кардинал остаться до конца, он понимал, что никто этого не допустит: ни сам соберано Кэналлоа, ни его слуги.

— Я сделал все возможное, — Алваро собирался покачать головой, но ему внезапно стало очень лениво делать хоть что-то. Все, на что его хватило, это снова отпить из бокала. — Возможно, будь жив отец, он просветил бы вас точнее касательно моего состояния, но его нет.

Огонь в камине что-то протрещал. Должно быть, так смеялся сам Леворукий. Повелитель Кошек не только читал сожженные письма, он, вероятно, еще и любил подслушивать чужие разговоры через камин. Какие глупости, право, лезут в голову перед смертью. Но положительно они много приятнее размышлений о тщетности бытия:

— Поддерживайте Георга. Не оказывайте сопротивления, но и не прогибайтесь. Свяжитесь с Манриком. У рыжих всегда было много средств, к тому же он наверняка вне себя от того, что Алиса вытурила его из столицы. В случае необходимости рассчитывайте на Кэналлоа и ее войска.

— Алваро, — Диомид покачал головой. — Но вы ведь уже распорядились о том, чтобы известить меня по тому поводу, как пройдет сегодняшняя ночь?

— Вы должны рассчитывать на мою смерть, — сказал он твердо. — Потому что даже если я выживу, то вряд ли смогу не то что подняться с постели, а даже произнести пару осмысленных фраз. Я буду болеть очень долго, вам придется продержаться без меня. Но поверьте мне на слово, я очень не хочу умирать, и если от меня зависит хоть что-то, сделаю все возможное.

— Теперь же мы можем лишь проститься, я вас правильно понял, друг мой?

Алваро прикрыл веки в знак согласия, и только теперь осознал, что не чувствует пальцев на ногах. Как быстро, Леворукий… Как чудовищно быстро он умирает.

Кардинал поднялся, но прежде чем выйти, шагнул к Алваро и возложил руку на непослушную, как у всех Алва, иссиня-черную шевелюру:

— Я знаю, что вы не верите в Создателя, герцог, однако, если кардинал Талигойский способен хоть на что-то, то я властью, принадлежащей мне, отпускаю вам все грехи ведомые и неведомые.

— Прощайте, Ваше Высокопреосвященство, — ответил Алваро.

— Прощайте, друг мой, — ответил Диомид и вышел.

Алваро опрокинул в себя вконец опостылевшее снадобье (подумать только, в начале вечера он наслаждался его вкусом).

— Иниго! — позвал он, и слуга немедленно возник в кабинете, забрал из непослушных пальцев бокал, поправил одеяло, пошевелил угли в камине.

Наступало самое важное и, вместе с тем, абсолютно не зависящее от него время. Слуга будет оставаться в комнате до последнего. Станет поить, стирать пот, который уже сейчас струится по вискам, несмотря на то, что Алваро невыносимо холодно, и ждать. Иниго будет тем, кто закроет ему глаза — вне зависимости от того, удастся ли вновь открыть их, — и это столь же грустно, сколь и правильно.

В юности Алваро считал сорокалетних мужчин совершеннейшими стариками, собирался погибнуть на поле боя, закрыв собой какого-нибудь генерала. Теперь он Первый маршал Талига, ему за сорок, а по сути он все такой же, каким был в Лаик. Только умирать не хочется. Совершенно. По крайней мере, не так…

Наверное, некие мистические силы все же смилостивились над ним, потому что некоторый отрезок времени вдруг куда-то делся, а в комнате заметно потемнело. Догорели свечи, теперь кабинет освещал лишь алый свет камина.

Куда-то делся Иниго, и это настораживало. Разумеется, Алваро доверял слугам, это были проверенные люди, готовые ради него буквально на все. Кэналлийцы не предают, не ему ли быть в том абсолютно уверенным? Однако скользкая холодная змея сомнения уже свернулась где-то под сердцем. Сердцем, стучащим уже не столь ровно и четко, как всего несколько мгновений назад.

Алваро постарался выровнять дыхание. Ему нельзя паниковать: учащенное сердцебиение может вызвать грудной спазм. Точно так же нельзя позволить ему утихнуть.

Вдох-выдох. Два удара. Потом снова медленный вдох и вновь выдох. Какое-то время Алваро занимался лишь тем, что считал и фиксировал собственное плачевное состояние. Отец настаивал, чтобы он занимался медициной, специально для обучения маркиза Алвасете из Багряных Земель был выписан Рашид-ар-Заррах, знаменитейший лекарь, и сколь же печально, что Алваро и вполовину не овладел всеми его знаниями. Как бы пригодились они теперь…

Некто коснулся его волос. Прикосновение было почти иллюзорным, сродни легкому ветерку, но Алваро вздрогнул бы, если б смог. Он скосил глаза и, наконец, увидел Иниго. Слуга спал… или же был убит? Возможно, тоже отравлен?

Неужели он снова проиграл, теперь уже бесповоротно?!

В груди комом встали досада и отчаянная тоска. Он не привык воевать с женщинами, вот и терпит поражение за поражением, но как же хочется приструнить эту белокурую тварь, не отдать ей на поругание страну, которую он защищал кровью и всеми силами столько лет.

— Не бойся, — голос, едва коснувшийся слуха, тоже казался не принадлежащим этому миру, но был приятен.

Он и не боялся — за себя никогда. Только за других, родичей или друзей, за неоконченные дела, за свою Кэналлоа. Он улыбнулся бы ей, если бы смог.

Вероятно, так и уходят в Лабиринт — следом за прекрасной Сестрой Смерти. И показалось ли ему или нет, но комната наполнилась тонким ароматом лилий?

Алваро не мог повернуться, она сама наклонилась к нему и заглянула в глаза: стройная, гибкая, невысокая, очень простая, родная даже, и вместе с тем величественная и неприступная. Черноволосая, но с глазами святой Октавии, той самой девочки в окошке, которую ищут все мужчины рода Алва, начиная с Рамиро. Он тоже искал, пока не женился на Долорес, и ни разу не пожалел об утерянной мечте. Каждому свое. Если бы от него зависело хоть что-то, он остался бы здесь. Душу Леворукому заложил бы, лишь бы снова увидеть жену и отпрысков. В сравнении с этим желанием даже Талиг казался не столь важен.

Сестра Смерти грустно улыбнулась и погладила его по щеке. И сказала то, ради чего Алваро был готов буквально на все:

— Рано.

А потом его сердце совершило какой-то невозможный кульбит и оборвалось, ухнуло вниз в бесконечность. Последнее, что он еще смог почувствовать, были руки мгновенно пробудившегося и подхватившего его Иниго. В ушах же некоторое время звенели ее последние слова, почти неосознанные, в которые он сейчас точно не смел поверить:

— У тебя родится четвертый сын.

Оллария находилась в смятении. Его Величество Франциск Второй умер, не прожив и года после своего сорокалетия, столь же внезапно, как его отец и брат: Карл Третий и принц Карл. Злые языки из ызаргов, поголовно ставших называть себя Людьми Чести, тотчас вспомнили о том, что Олларам был предсказан лишь один круг. Однако до конца этого круга было далеко.

— Династия не прервалась! — заявила королева во всеуслышание.

Двухлетний Фердинанд Оллар улыбался пришедшим взглянуть на него придворным и не догадывался, что стал королем.

Что случилось с Первым маршалом, осталось невыясненным. Особняк Кэналлийских Воронов перешел на осадное положение. Гонцов и вестовых не принимали, от кого бы те ни были. Слуги упорно молчали и, вероятно, не выдали бы, что случилось с их соберано, даже под пытками.