Алиса ввела моду на все гальтарское. Алиса любила слушать произведения древних поэтов и восхищаться деяниями анаксов. Алиса могла часами рассуждать о благородстве и силе крови, которую не спрятать за бедностью и лишениями. Алиса презирала тех, кого возвеличил Франциск Первый Завоеватель, даже когда она не выказывала этого прямо, двор очень тонко чувствовал настроение своей королевы. По примеру Беатрисы Борраска, она окружила себя детьми — девочками из самых значимых родов — заложницами. Глядя на всех этих малолетних фрейлин, Алваро не уставал благодарить Леворукого за удаленность Кэналлоа. Он не пустил бы дочерей в Олларию даже под страхом смерти (своей смерти).

Они упустили момент, а потом склеить разбитое уже не представлялось возможным. Эпинэ вспомнили о былом величии. Анри-Гийом буквально влюбился в дриксенку. Окделлы возомнили себя праведниками. Франциск же воспылал к супруге такой страстью, что забыл, казалось, обо всем на свете. В любой дискуссии он тотчас принимал сторону Алисы, а открыто идти с ним на конфликт ни Алваро, ни Диомид не могли.

— Шадди, герцог?

Алваро кивнул. Он не смел бы отказаться, даже если бы ему преподнесли яд. Сказать поперек короля он не может. Встать и уйти равносильно оскорблению. Но пока что имеет право задавать вопросы. Пожалуй, это ему еще доступно. Пока.

— Что-то случилось, Ваше Величество?

Он обращался к Франциску, но вместо него ответила Алиса.

— Я просто узнала, герцог, что вы и мой супруг в юности были дружны. Право, я очень расстроилась, предположив, будто ваши отношения дали трещину, в том числе, и по моей вине, — она расстроенно опустила взгляд, и Франциск поспешил погладить ее по предплечью, успокаивая. Алиса выдала робкую улыбку. — Вы ведь не сердитесь на меня?

— Я не посмел бы, — ответил Алваро вполне искренне.

Какой смысл сердиться или даже злиться на врага, обведшего тебя вокруг пальца? Королева стремилась к власти и подрывала шаткое политическое равновесие в стране. Намеренно ли? Чем слабее Талиг, тем лучше Дриксен. С мятежами старой аристократии, вполне возможно, придется разбираться и ему, но, скорее, уже сыновьям.

— Я рада, — произнесла Алиса, улыбаясь поистине обворожительно, и Алваро это сильно не понравилось.

Королева позвонила в изящный колокольчик, созданный из замысловато сплетенной серебряной нити. Паж немедленно принес поднос с кофейником и небольшими чашечками шадди, украшенными голубой лазурью и проклятыми лебедями.

В одной из чашечек шадди уже был налит.

— Прошу извинить меня, — пролепетала королева, — я не пью напиток из морисского ореха горячим, но и мой муж, и вы, герцог, предпочитаете его обжигающим. Вот я и просила заранее наполнить мою чашку, чтобы он мог остыть. Я не хотела отставать от вас, — она мило улыбнулась и пригубила напиток. — Он сварен по старинному гальтарскому рецепту и может показаться вам слегка необычным.

Паж разлил шадди по чашечкам, предназначенным им. Напиток действительно оказался горячим. Талигойцы считали, что именно такой пьют мориски, но Алваро прекрасно знал цену этих заблуждений: в обжигающем горьковатом напитке слишком легко было спрятать отраву.

Прежде чем сделать глоток, он вдохнул тонкий аромат. Морисский орех был хорош, как и перец, и корица. Наверняка на качестве болиголова и вененьо, редкой холтийской отравы, которую привозили и распространяли тайком гайифцы, Ее Величество тоже не сэкономила.

— Пейте же, я хочу узнать ваше мнение, — произнесла Алиса, и выхода у Алваро не осталось.

Он сделал первый осторожный глоток. Отрава не убьет его немедленно, а аудиенция не продлится больше шести часов. У него будет время отдать последние распоряжения, предупредить союзников и выпить противоядие, пусть от него к тому моменту уже будет мало проку. Если бы он мог принять снадобье в течение получаса после отравления, то еще куда ни шло.

Отец по примеру морисков приучал его к всевозможным ядам. Был ли в этом перечне вененьо, Алваро не помнил, но надеялся.

— Очень неплохо, — проронил он.

— Очень лестно услышать подобную оценку от такого ценителя, как вы, герцог, — улыбнулась королева, и светло-голубые глаза ее засияли.

Любой, увидевший Ее Величество сейчас, понял бы, что она искренне счастлива, и только он знал истинную причину нескрываемого блаженства и облегчения, возникшего на ее лице. Алиса была уверена, будто смогла избавиться от проклятого Ворона. Вероятно, именно это ничем не прикрытое торжество и заставило Алваро поклясться бороться за свою жизнь до конца и любой ценой.

Шесть часов. Шесть. Но на самом деле, что-то около четырех. Потом — медленное онемение. Оно начнется незаметно — с пальцев ног и рук. Потом переместится на кисти и ступни, поднимется до локтей и коленей, поползет дальше. Все это время он должен пить как можно больше жидкости и снадобий, не позволяющих крови густеть. И он все равно примет противоядие, которое начнет действовать через час после того, как вененьо с ним расправится. Будет ли у него время? Продержится ли он этот час? Ослабит ли его организм действие отравы?..

Ответы на эти вопросы Алваро узнает, когда оцепенение доберется до груди. К тому моменту поить его будут уже слуги, он даже говорить не сможет, так и станет сидеть недвижимой гальтарской статуей с воронкой во рту. Как же унизительно! И если у него все же не откажет сердце, если он выживет, кое-кто заплатит за случившееся сполна.

Видимо, эти мысли очень уж явно отразились на его лице, потому что королева немного нахмурилась, впрочем, уже через мгновение она снова сияла, как новенький, до блеска начищенный суан.

— М… очень необычный вкус, — произнес Франциск, и Алваро похолодел. Он бросил осторожный взгляд на короля, посмотрел на почти не скрывающую своего превосходства королеву. Так вот что она задумала!

Если относительно него самого ничего окончательно не ясно, то король точно и неотвратимо мертв. Даже заяви Алваро, что они отравлены, и даже поверь Франциск ему, а не супруге, двадцати минут на то, чтобы послать гонца в особняк и дождаться противоядия, нет.

Он недооценил дриксенку. Снова! Он был уверен, что та и дальше будет вертеть мужем, как заблагорассудится, и лишь желает избавиться от могущественной преграды в лице правителя Кэналлоа. Однако Алиса решила пойти дальше — к власти, ничем и никем неограниченной.

Фердинанд слишком мал, чтобы править. Алиса станет королевой-регент-шей, она набрала слишком много сторонников для поддержки, а в отсутствие Алваро кардинал ничего не сумеет противопоставить ей. Значит, надо выживать. Как бы ни было трудно, какую цену он ни заплатил бы за это, он должен избежать Заката!

Аудиенция, которой он так ждал и опасался, превратилась в вечер воспоминаний. Убедившись в том, что чашки опустели, Ее Величество сослалась на усталость и ушла. Франциск проводил супругу мечтательной улыбкой. Наверняка король рассчитывал на появление еще одного отпрыска. Алваро не собирался расстраивать его: он, как и Алонсо, полагал, что ожидание смерти много хуже самой смерти. Тем более, когда ничего уже не можешь изменить.

— А помнишь то вино, которым угощала нас прелестная… м… как ее…

— Марселла, — подсказал Алваро. На самом деле он не помнил, просто взял первое пришедшее на ум женское имя.

— Бьюсь об заклад, она так и не поняла, что мы высокородные особы.

— Вполне возможно, Ваше Величество.

— А как потешался Карл… — король вздохнул.

Карл тогда настоял на участии брата в их очередной проделке, впрочем, Алваро и не возражал.

— Так много времени утекло… — вдруг проронил Франциск. — Я хотел бы попросить тебя…

Алваро вздрогнул.

— Мне все чаще кажется, что Фердинанд повзрослеет без меня, — спокойно произнес король и поднял руку, призывая воздержаться от заверений в обратном. На самом деле Алваро и не собирался убеждать Его Величество отринуть беспокойство. Сейчас у него просто не повернулся бы язык для этого. — Я не хочу приказывать, я прошу. Я знаю, что ты недоволен моим браком, потому не стану просить за Ее Величество, но Фердинанда поклянись защищать.