Она не знала, но чувствовала себя обманутой.

Тамара не пыталась найти объяснений этим своим чувствам. Но твердо решила «поработать» в семье над тем, чтобы не допустить начала, а тем более развития, романа Петра и Ольги.

В конце концов, ее отец теперь руководитель очень большого ранга и ситуация в его семейном окружении это далеко не только личный вопрос.

А с кем бы поговорить на эту тему? Ладно, найдем с кем.

– Мама, мама, пойдем я тебе покажу сказочную страну, где мы с тетей Олей гуляли! – потянула Тамару за руку дочь после завтрака.

– Ладно, пойдем, – вяло сказала Тамара. Она хотела поговорить с Борисом Петровичем, которого заметила в столовой санатория. А настойчивость дочери смешивала ее планы.

Но отказать было нельзя. И Тамара пошла на поляну, где была выложена огромная карта СССР. Карта поразила и ее, и она на какое-то время отвлеклась от своих мыслей.

Вдруг она увидела выходящего на поляну Бориса Петровича.

– Борис Петрович, как мило, а я вас искала, – махнула она ему рукой. – Я хотела с вами посоветоваться.

– Весь внимание, Тамара Юрьевна.

– Тогда отойдемте немного в сторону. Не будем мешать малышке играть в ее сказки.

– Отойдем.

Они отошли на край поляны, и присели на нагретую солнцем мраморную скамью.

– Какое солнце сегодня! – Тамара надела черные очки.

Генерал КГБ усмехнулся про себя. Трудно делать политические доносы, глядя в глаза собеседнику.

Он правильно оценил жанр рассказов Тамары о Буробине, который плавно перетек к пересказу еще не существующей сплетни о еще не существующем романе Петра и Ольги. Завершила же свой обзор мадам Блохинова пассажем:

– Разумеется, Петр перспективный специалист. Но с учетом некоторых его не совсем приемлемых особенностей, о которых я вам рассказала, мне кажется, что даже мимолетный роман такого человека с дочерью генерала Кузьмина, с учетом нынешней папиной должности, не допустим.

Боже, как складно формулирует! – подумал генерал. А потом после короткой паузы произнес.

– Вы правы, Тамара Юрьевна. Роман такого человека с дочерью генерала Кузьмина недопустим. Я сам хотел вам об этом сказать. И не только сказать.

Он достал пачку фотографий. На них были запечатлены любовные игры Тамары с Петром на конспиративной квартире, которую иногда предоставлял Петру Коваленко.

Тамара перебирала фотографии. Хорошо, что она была в темных очках, и генерал не видел выражения ее глаз. Он мог лишь заметить, как она побледнела, несмотря на загар. Но руки, перебирающие фото не дрожали.

– Что вы хотите от меня? – спросила она ровным голосом.

– А вы, настоящая генеральская дочь, Тамара Юрьевна. Какая выдержка! Вот что значит порода.

– Я не нуждаюсь в ваших комплиментах. И повторяю вопрос.

– Отвечаю. Я хочу, чтобы вы шагами, подобными тому, который вы сейчас предприняли, не мешали ни своей сестре Ольге, ни Буробину. Ни в личном, ни в карьерном плане.

Более того, я не хочу, чтобы вы мешали им и на неофициальном, семейном, так сказать, уровне.

Как видите, просьба более чем скромная.

Вы согласны ее выполнить?

– Да.

– Тогда я бы рекомендовал вам не отказываться от предложения вашего супруга и после недельного отдыха здесь сразу уехать с ним в Москву, не возвращаясь в экспедиционный лагерь. Кстати, ему вскоре предстоит весьма престижная длительная загранкомандировка. Так что завидую вам. Посмотрите Европу. Вы же так и не были за границей. Юность в гарнизонах. Молодость в экспедициях. Потом хлопоты о ребенке. Пора бы пожить, как говорят некоторые обыватели «для себя».

Вы согласны со мной?

– Да.

Через неделю Тамара с мужем уехали в Москву.

Ольга провела с экспедицией не два, а три дня. Она просто расслаблялась. И общалась отнюдь не только с Петром.

А потом экспедиция уехала в Москву, а Петр приехал в поселок, находящийся не так далеко от санатория.

Они встречались несколько раз. Долго гуляли. Ольга видела Петра в том образе, который ей обрисовала Тамара тогда, на пирушке у Кара-Дага. Но сейчас он был иным.

Читал стихи. Она не подозревала, что можно знать их так много. Киплинг, Багрицкий, Норовчатов, Есенин, Пастернак, Оскар Уайльд, Вальтер Скотт, Волошин. О некоторых авторах, мало известных в СССР, Ольга вообще не слышала.

Кроме того, было очень забавно, что на все двусмысленные ситуации, неизбежно возникающие между флиртующими мужчиной и женщиной, он находил соответствующие стихи.

И двусмысленность уже не казалось двусмысленностью. Исчезал даже намек на пошлость, если о точно таком же положении говорилось словами Шекспира, например.

А, кроме того, он рассказывал ей массу интереснейших вещей. Стоило возникнуть, какой-то теме, как он подхватывал ее, и начинал рассказывать. Реалии ледникового периода и гипотезы происхождения Вселенной, версии о технических возможностях создания летающих тарелок и тонкие детали физиологии спорта.

А если разговор касался тем, близких физиологии и медицины, которые Ольга знала профессионально, она поражалась точности и почти профессионализму его суждений.

– Послушай, – они были уже на «ты», – откуда ты все это знаешь? Я имею в виду медицину. Ведь в профессиональном плане ты далек от этого?

Он засмеялся, показав на свой сломанный нос и обколотый резец.

– Мы, владеющие шпагой, знаем об этом не намного меньше вас, владеющих ланцетом.

– А это откуда?

– Дюма.

– Слушай, когда ты все это умудрился выучить? И откуда все это узнал?

– Из книг, разумеется. А потом, все же у меня два диплома МГУ. А в школе меня звали «ходячая энциклопедия».

– А в университете?

Он засмеялся.

– Питекантроп.

Она поначалу была очарована таким общением. Но постепенно ощущая рядом с собой этого тренированного самца, от которого исходила какая-то энергия, все больше хотела того, о чем рассказывала сестрица.

И тогда она начала исподволь подзуживать его.

«Питекантроп» крепился, по-джентльменски держал дистанцию. Но потом все же сдался. И однажды вечером попробовал овладеть ею на пляже.

Но она со смехом увернулась от его объятий. И резво отскочила, всем видом показывая, что прекратила любовные игры.

Он мотнул головой, как усталый конь. И недоуменно спросил:

– Ты чего?

Ольга отошла еще на один шаг, и сказала, отряхивая сарафан в стиле «сафари».

– Только после свадьбы. Согласен?

Он не удивился неожиданному повороту событий. И без тени сомнения, что это может быть шуткой, произнес:

– Только жить будем у меня. Я не хочу быть приживалой у твоих обеспеченных родителей. Пойдешь ко мне в хижину?

– Ну, не такая уж это и хижина, – она имела в виду его съемную квартиру, о которой знала от Тамары. – Не скромничай.

– Так пойдешь?

– Пойду.

Фасон свадебного платья Ольга выбирала сама. И остановилась на совершенно необычном варианте. Никаких кружевных пышностей, никаких намеков на невинность.

Атласное блестящее платье в обтяжку, с обнаженными плечами и спиной, застегивающееся сзади на молнию. Узкая длинная юбка, но с разрезом гораздо выше колена. Платье как бы облипало ее соблазнительную фигуру.

Наряд дополняли атласные белые перчатки выше локтя.

Такое платье не будь оно белым, а, например, черным или красным, скорее пошло бы эстрадной диве сомнительной репутации. Или вообще дорогой куртизанке.

Увидев такой свадебный наряд своей любимицы, генерал Кузьмин густо побагровел и неопределенно крякнул. А генеральша, обычно молчаливая и выдержанная, сказала:

– Вырядилась на собственную свадьбу, как потаскуха. Хоть бы плечи прикрыла.

– А вы мне подарите чего-нибудь меховое на плечи. Этакое белое и пушистое. А то я теперь буду простой советской женщиной из народа. И не смогу себе такого позволить.

Кузьмин посмотрел на нее недоуменно.

– Ну, правда, папан, – продолжала Ольга, – теперь мне не скоро такие наряды дарить будут. А тут совместите приятное с полезным. И меня порадуете, и мой проститутский наряд сделаете по свадебному приличным. А?