– После всех своих черных дел?

– Черных? Почему черных? На что ты намекаешь? Какие черные дела могут быть у нежной и беззащитной богини любви?

– Знаешь, сколько наших полегло по твоей милости, – устало сказал Аполлон.

– Наших? Ни одного. Наши остались на родном севере. А здесь все чужие.

Слегка выдолбленный ствол был наклонен. И Афродита полулежала в нем. Потом она приподняла ногу и сев прямее, обхватила руками колено.

В ее позе было так много изящества и какой-то щемящей грусти. Бестактно было тревожить ее в этом состоянии. И обладающий тонкой душой Аполлон тоже надолго замолчал.

Тихо плескали небольшие ласковые волны. Ветер прошумел где-то в соснах, росших на окружающих бухточку обрывистых скалах.

Они молча слушали эту музыку природы. Наконец, Аполлон прервал молчание.

– Что же нам делать, сестренка?

– Давай для начала немного омолодим друг друга. А потом по нашему ведовскому обычаю займемся любовью. И не будем впредь мешать этим уродам резать друг друга.

– А потом?

– А потом вернемся на Волчью гору. И организуем там большой сход. Со Сварогом, Ведой, Рысьим Сердцем.

– Веда ушла. Но появились новые братья и сестры. Перун, Велес, Тамирис, внучка Тамирис.

– Вот видишь, жизнь продолжается.

– Но сможем ли мы вернуться, сможем ли мы привыкнуть к той жизни, и отвыкнуть от этой?

– Не знаю, но для начала надо уничтожить то, что наворочал здесь Зевс. Которого ты, кстати, собирался убить после того, что было тогда, на Лысой горе.

– Откуда ты знаешь? – он спросил это машинально, уже ничему не удивляясь.

– Знаю, Купала, знаю. Но, не об этом сейчас. Пойми, не достойны эти южане настоящего ведовства. Не достойны бессмертия эти царьки с Олимпа и их шлюхи.

– А что твой Рамзес достоин?

– Ну, какой он мой? – легко рассмеялась она. – Так, дубина в моих руках. Да и то, дубина весьма трухлявая.

Ну, все. Давай омолаживаться. Искупайся и иди ко мне.

«Что для вас почести, в кудрях шлемы. Разговоры о вас».

Как же точно написал о них, и не только о них, автор Фестского диска.

После провала похода народов моря, Троя стала несказанно богатеть. Истощенная этой авантюрой Эллада нуждалась буквально во всем, ведь ее хозяйство не было самодостаточным, а процветало только благодаря, говоря современным языком, выгодному положению в международном разделении труда.

Но торговля с югом была полностью перекрыта египтянами и их союзниками. А вся торговля с севером и востоком была в руках троянцев. И они оставляли ахейцам ровно столько, чтобы те могли сводить концы с концами

А вся прибыль оставалось в Трое.

Разумеется, ахейцы с удовольствием бы распотрошили этих удачливых торговцев. Но сил больше не было.

Сил не было. Зато опыт подготовки и организации больших военных кампаний был.

Впрочем, внешне все оставалось вполне пристойно. Ахейцы и троянцы молились одним и тем же богам. Они были соратниками в одном и том же неудачном походе, помнящими совместные тяготы и боевую дружбу.

Их царевичи и принцессы встречались на одних и тех же раутах. И роднились друг с другом.

Вражда зрела подспудно, и до времени не выплескивалась наружу.

Более того, троянцы до поры были желанными партнерами в любых делах. Богатеньких во все времена недолюбливали, но в качестве партнеров ценили.

А посему случалось, и заискивали.

Поэтому, когда троянский царевич Парис навестил Менелая, тот был искренне рад.

Может, удастся провернуть что-нибудь достаточно выгодное с этим представителем торгово-финансовой элиты античного мира?

И как в воду глядел. Точно. Предложил Парис Менелаю от имени Трои весьма выгодное дело.

– Торговля растет, но Трое не хватает кораблей, – сказал царевич. – Ты мог бы делать корабли для нас. И пополнить твою потрепанную неудачным походом казну.

– Но у вас нет достаточного количества подготовленных моряков.

– Ты мог бы предоставлять нам корабли с твоими командами. За это мы бы платили дополнительно.

У Менелая разгорелись глаза. Тысячи мастеров простаивали без дела. Тысячи моряков не могли найти работу и вместо того, чтобы платить налоги, пополняли шайки разбойников. Для обуздания которых надо было содержать лишних солдат.

Предложение Париса – это спасение.

Они сидели за пиршественным столом, и Менелай подумал, что зря плохо говорят о троянцах. Ну, повезло им в этом неудачном походе. Когда спорили, кому как быть, остались они у кораблей.

А что, много было желающих на это задание? Нет! Все хотели идти за легкой, как тогда казалось, добычей.

Чужаков, троянцев чуть ли не силой принудили охранять корабли.

А что бы сейчас думали они, если бы поход удался?

Что их несправедливо лишили заслуженных трофеев.

Но поход не удался. Однако, разве не их умению, хладнокровию и расторопности обязаны спасшиеся? Разве не храбро сражались троянцы, прикрывая спуск кораблей и посадку на них отступающих ахейцев?

Да, успели сесть на корабли и отплыть не все. Но он-то, Менелай с горсткой самых верных людей, успел. И брат Агамемнон успел. Жаль, конечно, тех, кто не успел. Но, на войне как на войне.

Менелай не знал, чего стоило Афродите уговорить Париса не противиться этому жребию.

– Я опозорюсь! Я вернусь домой без добычи! Я что пес сторожевой?!

– Не ори, царевич. Услышат. И потом, ты же обещал во всем слушаться меня.

Она тронула хитон, будто намереваясь его снять.

Парис заворожено смотрел на богиню.

– Ну, мой мальчик, иди на военный совет и соглашайся сторожить корабли. А ночью получишь награду, за то, что был умницей. Или мы уже не любим сладкого?

Парис сглотнул слюну.

– Я все сделаю, как ты скажешь, богиня!

Как же трудно было взлетать утром. Кругом было ровное пространство огромной приморской равнины.

Пришлось выйти далеко за пределы лагеря. Парис проводил ее за линию сторожевых постов. И она нашла небольшой пригорок, обрывающийся в море. Легкий бриз подхватил ее. И она полетела к другому болвану, которого тоже надо было уговорить не делать глупостей.

– Зачем кого-то из них щадить, когда можно уничтожить всех?! – недоумевал Рамзес. – Зачем дать им уплыть?! Не понимаю! Ну, не понимаю!

– Затем, что без этого они потом не передерутся друг с другом. Помни, что говорил тебе царь хеттов. Сюда приплыли далеко не все. А когда они передерутся между собой у себя дома, то там не останется почти никого.

Что, здесь не понятно?

Рамзес задумался.

– Понятно, но пойми и ты меня. Жаль отпускать живыми хоть кого-то из них.

– Ты фараон, или драчливый мальчишка? Иногда гораздо важнее оставить врагу шанс, чем уничтожать его до конца.

– Да понимаю я это! Понимаю!

– Только что ты говорил, что не понимаешь ничего.

– Теперь понял. Но трудно, просто трудно, трудно…

– Иди ко мне, и все сразу станет легко.

– Богиня! – простонал Рамзес.

Вот так Менелай остался жив. И так он считал Париса боевым товарищем, спасшим его от гибели или позорного плена.

И теперь Парис снова спасает его.

Он настоящий друг. А те, кто плохо говорит о троянцах, будут иметь дело лично с Менелаем. Впредь он не намерен просто так прощать оскорбления и подозрения в адрес своих друзей и соратников.

Как будто окончательно убеждая его в этом, Парис сказал:

– Знаешь, Менелай, многие ахейские цари нас не любят. Подозревают, что мы чуть ли не предали вас в этом походе…

– Я лично буду пресекать эту клевету! Лично! Клянусь! – горячо произнес Менелай.

– А я лично, и как представитель царственного дома Трои благодарен тебе за это. Но оставить без внимания эти несправедливые обвинения мы не можем. Поэтому, друг мой, наше предложение о сотрудничестве будет касаться тебя одного. Мы не хотим, чтобы наши клеветники получали выгодные заказы из наших же рук. Это будет не справедливо.