– В том-то и дело, что не все, Юрий Тимофеевич. Не все. И отнюдь не по-своему. Надо уметь видеть в сложных процессах эти моменты, когда все находится на грани. И тогда, пошевелив, как вы говорите, пальцами, можно сдвинуть ситуацию в одну или другую сторону. Но, опять же, в этом случае от вас зависит только время этого действия, и в какую из сторон пойдет процесс. Но он пойдет не куда угодно, а только туда, куда ему предопределено самой природой.

– Поясни.

– Ну, например, можно малыми воздействиями вызвать грозу.

– Видел, отлично.

– Но вызвать грозу можно не везде и не всегда. Это я уже объяснял много раз, и вашем присутствие тоже.

– Ну, это уже все поняли.

– Да, так вот, гром среди ясного неба вызвать можно, а вот чтобы яблоки моченые с неба посыпались, это нельзя. Тут ори, не ори, колдуй не, колдуй. Понятно?

– Пожалуй, да. Яркий пример. Кстати, а почему ты все время упоминаешь колдунов, там, волхвов и прочую мистику?

– Да потому, что большую часть того, что мы делаем, умели делать древние колдуны. Они занимались именно малыми воздействиями. Умели вызвать гром среди ясного неба, расколоть земную твердь спровоцированным землетрясением, вызвать массовый психоз, отвести глаза, вернуть молодость, остановить кровь. И много еще чего.

Но вот сделать заклинанием некое рукотворное изделие, например, камзол, или чашу, не могли. Это действительно сказки. И надо в древних легендах уметь отличать упоминания о вполне допустимых и ныне объяснимых вещах от позднейших выдумок, составленных по мотивам реальных чудес.

– Так то, что мы собираемся делать, умели, древние? Так что ли?

– Да.

– А чего же разучились?

– Главное, они не имели соответствующей теории, которая помогла бы все это воспроизвести грамотно другими людьми. Все было на интуиции и личных сверхчувствительных способностях. Трудно было этому научить, и трудно это было воспроизвести.

– Только это?

– Нет, наверное. Мне кажется, был еще такой эффект. Умение, базирующееся только на личных способностях, могло уходить. Самый простой пример. Расколол вовремя землю под врагом, получил от короля много денег. Запил на них. И потерял, что называется, нюх. Потом не угадал ситуацию. И попал под раздачу, как враг народа.

– Интересно. И все же.

– Что все же?

– Да тут должна быть еще причина, по которой все это исчезло.

– Согласен. Думаю, все эти короли, князья и полководцы собрались как-то, и решили эти методы запретить. Слишком тогда все они зависели от своих колдунов. И это было им хуже, чем с помощью колдунов выиграть войну у какого-нибудь своего, социально близкого, как говорили при товарище Сталине.

– А сейчас что изменилось?

– Противоборство стало тотальнее. Тут и колдунов вспомнишь.

– Разве это только сейчас так думают? Вот Клаузевиц говорил, что пожелание к ограничению силы на войне так и останется пожеланием. Почему же этому не следовали раньше?

– Так то Клаузевиц. Это уже новое время. Буржуазная, в сущности, мораль. В Средневековье на это смотрели иначе. Могли и отказаться от победы, лишь бы политес соблюсти.

– А ты бы не отказался?

– От чего?

– Да от всего.

– Нет, не отказался. Если воюешь, надо побеждать. Вопрос об ограничениях здесь неуместен.

– Да, рафинированные интеллектуалы в иных вопросах свирепее кадровых военных.

– Мужики, хватит о вашей войне, – сказала Ольга. – Давайте, про то, что мне интересно.

– Слушаюсь, моя королева, – сказал Петр с неподдельным чувством почтения. Ему, казалось, нравилось потакать прихотям жены. Подыгрывать ее капризам. – Вернемся к гомеопатии. Можно человека вылечить малыми воздействиями, можно его убить. Но нельзя никакими воздействиями превратить его в тигра, или слона.

– Понятно, понятно. А знаешь, эта медицинская часть твоих теорий…

– Да не мои они.

– Не перебивай старших по возрасту и званию. Итак, медицинская часть может очень многих заинтересовать. Как ты считаешь, стоит развивать эти теории в таком направлении?

– Разумеется, стоит! Но тут есть масса профессионалов. Я просто привел некие аналогии с нашими грозами и землетрясениями и проблемами здоровья.

– Лучше, чтобы эти работы курировал свой человек. Поэтому не спорь.

– Но тут уже набирается на несколько институтов работ разных. Кто этот свой человек, что будет все это курировать?!

– Да ты же, Петр, ты.

– Но где? Не в Институте же геофизики?!

– Разумеется, не там. Сначала создадим отдел во Всесоюзном институте системных исследований. А потом этот отдел преобразуем в этакое закрытое ВНИИСИ-2.

– Но я же еще не могу возглавить даже отдел! Я же не доктор наук.

– А ты поторопись. Как у тебя с диссертацией?

– Да в целом готова. Но хотелось бы еще кое-что прояснить…

– Прояснять будешь во ВНИИСИ-2. А сейчас быстро подбивай бабки и оформляй то, что есть. Сколько тебе для этого надо?

Петр немного подумал и сказал:

– Месяца три. Но такой темп беспрецедентен. Коллеги от зависти сожрут с потрохами.

– Не сожрут. Об этом уж я позабочусь. Да, чуть не забыл. Пора тебе вступать в партию. Это надо для пользы дела.

Видя, что зять опять хочет что-то возразить, генерал вдруг не сдержавшись, рявкнул.

– Отставить разговоры! Это приказ.

Петр тяжело задумался. Казалось он всецело ушел в себя, и не воспринимает окружающее.

– Чего голову повесил, неандерталец? – весело воскликнула Ольга. – Это и есть твои малые воздействия, это и есть твой резонанс. А по-простому, попал в струю, так несись в ней. А то о камни расшибет.

Она погладила себя по животу.

– А нам расшибленных папашек не надо. Правда, неандерталец номер два?

– Не плохо, Валера, не плохо, – Борис Петрович откинулся в кресле. Разговор происходил в его кабинете.

– Вот и первый практический результат всех этих работ, – продолжал генерал. – Кстати, у американцев такого пока нет.

Генерал имел в виду первую спецоперацию с использованием грозы среди ясного неба. Начавший заигрывать с ЮАР и США президент Мозамбика забыл, кому обязан своим постом и победой своих никчемных толп в так называемом «национально-освободительном» движении. И вот, надо же, сразу разбился в авиакатастрофе.

При заходе самолета на посадку совершенно неожиданно разразилась гроза при совершенно ясном небе. Самолет потерял управление и, сбившись с курса, врезался в гору.

– Да, в Африке методика Буробина дает поразительные результаты. То, что в свое время так поразило всех нас под Воронежем просто детский сад по сравнению с тем, как это реализуется в Африке. Сам Буробин говорит, что все это вполне объяснимо, энергетика атмосферных процессов в Африке помощнее. И все такое прочее. Но эти объяснения не снижают впечатления от увиденного. Совершенно внезапный катаклизм. Вот сияло солнце, и вдруг чернющее небо и такая гроза, от которой дух захватывает, – сказал Коваленко. – Да и эти самые условия для такого развития событий там практически повсеместно. Ничего не надо ждать и подгадывать, как у нас. Там грозы можно генерить почти по заказу, когда нам самим это потребуется.

– Засиделся ты в подполковниках, Валера. За ликвидацию этого мозамбикского предателя буду добиваться твоего досрочного представления в полковники.

– Служу Советскому Союзу!

– Вольно. Не на плацу. Да, кстати, не все так просто. Мы своими простенькими методами лишаем работы массу разных воинов-спортсмэ…э…э…нов. – Генерал презрительно ухмыльнулся, утрированно искажая слово и явно подражая некоему общему знакомому. – И они нам за это благодарны не будут.

– Что же делать?

– Делать надо своих людей на самом верху. Чтобы страна не превратилась в балаган управляемый клиническими кретинами.

– А не своих?

– Поговори-ка ты об этом со своим Буробиным.

– Нашим Буробиным, Борис Петрович. Нашим.

– Ладно. Нашим. Но, надо сказать, семейка еще та. Ольга теперь после рождения сына поступила в ординатуру, и наверняка по окончании пойдет работать в Четвертое главное управление Минздрава (управление обслуживающее Кремль).