Он огляделся. И вдруг сквозь шум дождя услышал треск веток. Из-за ближайшего дубка выбежала Тамара. Она была в одной рубашке. Которая промокла и стала совсем прозрачной.

– Я нашла тебя, мой колдун! – крикнула она и кинулась к нему.

Они пришли в себя одновременно. И обнаружили, что небо очистилось. Как-то разом. В дубках стоял легкий туман. От лагеря несло горелым.

– Как будешь объяснять свою выходку? – совершенно трезво, спокойно и совсем немного устало, спросил Петр.

Как это ни странно, он был бодр. Усталость была какой-то легкой и приятной. Совсем не такой, как недавно в палатке, где казалось, что его выворачивает наизнанку.

Тамара тоже выглядела совсем спокойно.

– Какую выходку? Ты бы видел, что твориться в лагере. Кстати, в наш жилой трейлер молния грохнула, как только я оттуда выскочила. Так что все вполне объяснимо. Сейчас все будут собираться еще часа два, если не больше.

Да, задал ты жару.

А, кстати, неплохо мы использовали эту возможность? Ты не находишь? Секс среди молний и паники. Есть в этом что-то запредельно острое. Да, что там у меня сзади? Я расцарапалась, что ли?

Она повернулась к нему спиной. И он вынул у нее пару острых сучков, буквально вонзившихся в тело.

Петр показал ей эти сучки.

– Неужели ты ничего не чувствовала?

– Только запредельный кайф. Но говорю тебе, как биолог, это действительно чудо. И здесь есть масса эффектов не только геофизических, но и биофизических.

– Слушай, не находишь, что ты слишком рациональна для ситуации, когда с полчаса назад чуть не погибла под молнией, и только что закончила заниматься экстремальным сексом?

– Я же говорю, что все это чудо. Но, дорогой мой колдун, для тебя сейчас важно использовать результаты этого чуда по полной программе.

– Пожалуй, ты права, – ответил Петр.

– Это немыслимо! – орал бегая по штабному блоку, который один из немногих не пострадал от молний, Блохинов.

Его высокое рыхловатое тело, казалось, колыхалось от возмущения.

– Хорошо еще, что никто не пострадал! Тогда бы вообще вовек не оправдались! Но как прикажете списывать материальные ценности?! Выведен из строя электрогенератор, три звуковые установки, два импортные жилых блока на колесах.

С трудом удалось избежать пожара. А что бы было, если он начался? Что, я спрашиваю?! И вообще, кто вам дал право заниматься тут шаманством за государственный счет?!

Хотя в помещении присутствовала вся верхушка экспедиции, куда помимо Симонова и Корягина входило еще пятеро человек, Блохинов, казалось, обращался к единственному присутствующему здесь младшему научному сотруднику, вообще не понятно как попавшему на это высокое собрание.

Петр совершенно спокойно выслушивал ор восходящей звезды советской геофизики. Глядя в его налитые бешенством глаза, он размышлял, действительно ли подающий надежды член-корреспондент АН СССР такой идиот, или просто прикидывается. И все его бешенство от того, что он узнал о связи Петра со своей женой. А теперь пытается просто придраться к наглому мэнээсу.

Буробин глубоко презирал этого перспективного босса советской науки. Ибо знал подноготную его карьеры. Сын академика, внучатый племянник члена Политбюро, этот номенклатурный мальчик сам по себе не стоил ничего. Неудавшийся физик-теплотехник, он подался в, по мнению многих, более «легкую» научную область, связанную «с природой».

Разумеется, в понимании природных явлений он преуспел еще меньше, чем в физико-технической проблематике. Но, пользуясь тем, что в науках о Земле можно было быть не столь ответственным за результаты исследований (природа все стерпит) состряпал наукообразную докторскую диссертацию. А потом благодаря протекции, сделал быструю научную карьеру.

До окончания мех-мата Петр относился к таким специалистам с некоторым почтением. Но овладев математикой, понял, что все эти «геофизики», ни черта не понимают ни в природе, ни в методах точных наук.

Этот орущий явную ахинею «перспективный научный руководитель» был таким же импотентом в науке, как и в койке. И Петр про себя усмехнулся этому сравнению.

– Что вы ухмыляетесь, Буробин! – заорал Блохинов.

Петр, оказывается, ухмылялся отнюдь не про себя.

Тем не менее, ухмылка не сошла с его лица, он посмотрел на ситуацию с другой стороны. А, действительно, что бы было, если бы разверзлись небеса, ударили молнии, и сгорело бы к чертовой матери, больше половины нынешней инфраструктуры. Ну, кто бы был этот блатной стареющий плейбой, несмотря на свой импозантный вид и приличный рост?

Он был бы мясом на моем костре, – вдруг подумал Петр. – А его женщина мыла бы мне ноги после удачной охоты. Впрочем, у меня было бы много женщин. Ибо сколько бесхозных самок осталось бы после того, как мы бы изжарили их никчемных самцов.

Дрожь прошла по его мышцам, ставшим такими чуткими после этой колдовской встряски.

Петр резко встал.

– Что вы орете, господин Блохинов? – спросил он в наступившей тишине.

– Я вам не господин! – взвился член-корреспондент АН СССР.

– Ну, уж, и не товарищ это точно.

– Не забывайтесь, Буробин, – сурово произнес, наблюдающий за всем этим как бы со стороны Борис Петрович.

– А я не забываюсь, я просто хочу напомнить уважаемому Владиславу Сергеевичу, зачем, собственно, мы сюда приехали и столько работали. А работали мы именно для того, чтобы вызвать грозу среди ясного неба.

И мы ее вызвали!

Мы буквально сотворили чудо.

Что же касается издержек, то, извините, – он обратился к Борису Петровичу, – не знаю, как вас величать, но мне как старшему лейтенанту боевого управления ВВС понятна прикладная цель наших исследований. И в рамках этой цели мы провели блестящий эксперимент. Блестящий. Представьте себе такую грозу над аэродромом противника. Да половина полка после этого будет небоеспособна. И мы это продемонстрировали, подставив под удар молнии некоторые наши объекты.

– Вы много фантазируете, Буробин, – сухо сказал полковник.

– Если это моя фантазия, и так задачу никто не ставил, то я дарю идею возможного использования наших результатов в целях укрепления обороноспособности нашей социалистической Родины любому старшему товарищу, сидящему здесь.

Петр посмотрел полковнику прямо в глаза.

Тот твердо, но иронично встретил взгляд Буробина и неопределенно хмыкнул. Впрочем, искушенные старшие товарищи чувствовали настроения представителя заказчика гораздо лучше, чем Петр чувствовал природу. И они поняли, что, Борис Петрович, не испытывая ни малейшей симпатии к Буробину, тем не менее, его ловкой реплике мысленно проапплодировал.

Все разом зашевелились.

А профессор Симонов, мгновенно уловив настроние собравшихся, поспешил вставить реплику.

– Уважаемые коллеги, давайте все же действительно отделим, так сказать, мух от котлет. Эксперимент действительно удался блестяще. Научные результаты весьма впечатляют. Прикладные представляются более, чем перспективными.

Негативные, так сказать, моменты происшедшего это сугубо наши внутриинститутские проблемы. Ибо касаются несомненных недостатков обеспечения эксперимента. Не подумали о технике безопасности. Не продумали вообще все последствия реализации предсказанных теоретически эффектов в полном объеме.

Один из сидевших, молодой доктор наук, ученик Симонова, не имеющий никакого отношения к обеспечению работ, зато нимало преуспевший в теоретическом обосновании (а фактически переписке и комментировании американских данных, полученных путем научного шпионажа) резво поддержал шефа.

– Да, коллеги, мне кажется профессор Симонов более чем прав. Не верили некоторые товарищи в наш успех. И даже не подумали, что же будет, когда мы добьемся результата. Больше, товарищи, надо доверять теоретическим изысканиям. Тогда и практические результаты не застанут нас врасплох.

При этих словах парторг отдела Корягин, и зам начальника экспедиции по общим вопросам, опустили головы. Теперь все издержки будут списаны на них. А лавры достанутся Симонову и его ученикам.