– Да черт с ним, с Сухоцким. Скажи лучше, почему тебя тогда от этих походов на овощную базу не отмазал твой муж?

– Вот только разговоров о моем муже нам не хватает сейчас. И потом, ну до чего же ты бестактен.

– Ну, извини.

– Не извиняйся, тебе извиняться все равно, что извиняться землетрясению, или цунами. Ты явление природы.

Она закинула руки за голову и потянулась. Ее округлая тугая грудь уставилась вверх твердыми сосками.

Петр посмотрел на эти соски и понял, что ночь любви еще не закончилась.

– Как же я смогу без тебя в Москве? – спросила она, когда он откатился на свою раскладушку.

Он не ответил, но сказал:

– Слушай, может сегодня все же не пропустим завтрак? А то, я чего-то проголодался.

– Да, пожевать чего-нибудь было бы неплохо. А то мы уже три дня не завтракали.

– И два дня не обедали. Только ужинаем. Впрочем, сегодня твои бочки с лавандой…

– Не лавандой, а базиликом, и не бочки вовсе…

– Ладно, это частности. Так вот, твои бочки будут стоять опять у дубков, и мои генераторы там же. Так что, черт с ним, с обедом.

– Только не тащи так демонстративно спальник на точку. Я все же замужняя женщина. Мать семейства и генеральская дочь. А не ростовская шалава Людочка.

– Почему ростовская?

– Она родом оттуда.

– Да, а я и не знал.

– Все, прекратить разговоры. Пошли на завтрак. Или еще через неделю ты станешь скелетом.

Дни проходили за днями, а грома среди ясного неба все не было. Начальство мрачнело. И тут, «для укрепления» вдруг внезапно приехал зам директора института член-корреспондент АН СССР Владислав Блохинов. Он, разумеется, поселился в одном из шикарных «домов на колесах». Куда перебралась и Тамара. Жена все-таки.

Нельзя сказать, что это вызвало восторг у Петра. Но, как это ни странно, особой досады тоже не было. Ибо ему явно был необходим некий отдых. А соображения физиологии у этого интеллектуала-питекантропа частенько выступали на передний план.

Просто удивительно, как этот примитивный физиологизм сочетался в Буробине с наивным романтизмом. Но сейчас было не до романтики. После потери четырех килограммов он, как боксер, вынужденный заниматься сгонкой веса, был ужасно рад. Но после потери восьми килограммов, его начало шатать.

Поэтому вынужденная пауза позволяла ему сохранить хорошую мину при плохой игре.

В связи с приездом одного из кураторов проекта, был объявлен выходной. Буробин использовал его по-своему. Он спустился в балку, прошел по ней километра полтора и вышел к старой плотине.

На дне балки тек хилый ручеек. Который был хилым сейчас, в разгар лета. А весной был вполне полноводной бурной рекой. И эта река, перехваченная плотиной, образовывала весьма приличное озеро, в котором можно было купаться.

Что Петр и делал. Он купался, загорал и периодически подкреплялся салом, черным хлебом и малосольными огурцами, купленными в ближайшей деревне.

После тошнотворного густого запаха эфирных масел и постоянного ора репродукторов, тишина и простые деревенские запахи казались раем. Весьма неплохим оказался и первый день без секса.

Он даже удивился на себя. Месяц назад он готов был продать душу дьяволу за ночь с любой более или менее приемлемой женщиной. А вот сейчас был рад передохнуть от красавицы Тамары.

Его размышления были нарушены шорохом. Петр поднял голову и увидел Коваленко.

– Валера, ты тоже умудрился вычислить это чудное место?

– Еще раньше, чем ты. Я же родом с юга и наверняка знал, что тут должна была быть левада и озеро.

– А что такое левада?

– Эх ты, природовед! Левадой называют заливной луг вот в таких балках. Как правило перед искусственными озерами.

– Да я, собственно, помню, слышал в детстве такое слово от бабки, но вот никогда не знал, что это такое.

– Теперь будешь подкован в южнорусском фольклоре. А то, какой ты казак, без знания таких словечек.

– Да… Кстати, о казаках, говорят я на той пьянке черт знает что выделывал. Но не помню. Неужели действительно так выступил, что эхо не затихло в течение месяца?

– Выступил. Не то слово. Удивляюсь, как лагерь уцелел. Да и потом ты тоже не давал народу скучать. От твоей любви мадам Блохинова так каждую ночь орала в экстазе, что весь народ не спал.

– А что, разве мы так громко возимся, что мешаем кому-то спать?

Коваленко засмеялся.

– Мешаете вы спать не столько громкостью воплей несравненной Тамары, сколько возбуждая зависть личного состава. Но сегодня любимый город может спать спокойно. Вряд ли восходящая звезда советской науки Владислав Блохинов доведет свою женушку до такого же состояния, как ты. Тем более из их жилого трейлера ничего не слышно.

– Да-а-а… Дела.

И Петр снова растянулся на траве. Между тем, Валерий искупался и сел рядом с Буробиным.

– Слушай, я чего-то замечаю, что ты вроде бы потерял интерес к нашим экспериментам. Это потому, что секс стал тебя не вдохновлять, а утомлять? Или есть другая причина?

– Хамите, майор.

Валерий засмеялся.

– Про майора мадам Блохинова сказала?

– Сам догадался.

– Врешь, Петр. Но это все пустое. Скажи лучше, что тебя в наших делах не устраивает.

– А я что научный руководитель проекта? Или зам директора? Я скромный младший научный. Который еще даже не успел кандидатский диплом получить из ВАКа. Да и вообще…

– О «вообще» потом. А сейчас скажи лучше, что так заскучал?

– «Ой заскучал лихой казак по Дону, коню на гриву повод уронил».

– И все же?

– Слушай, уж коли ты майор, а что американы такие же тупые как наши?

Валерий посмотрел на него внимательно, как будто что-то прикидывая в уме. А потом, решившись, ответил.

– Да нет. Еще более тупые. Они берут своими возможностями. А так вообще тупые до предела.

– Надо же. Я, откровенно говоря, не представляю, как это можно быть более тупыми, чем наши.

– А без лирики?

– А без лирики нельзя. Я вот, знаешь, очень люблю древнерусские былины.

Валерий напрягся.

– А при чем тут былины?

– А при том. Твой вопрос свидетельствует о незнании этих былин. Так, читал, наверное, про Илью Муромца, или про Алешу Поповича и Тугарина змея. И все. А это только так, самые известные и не самые интересные.

– А что, есть другие?

– Есть! И очень, очень интересные. Только они опубликованы малыми тиражами. А я их с детства полюбил и потом всегда старался достать. Знаешь, я ведь сказки лет до девятнадцати читал. А былины поинтереснее сказок.

– Да, ладно, согласен. Интересно все это, но наши игры тут при чем?

– Да как это при чем?! Мы же пытаемся имитировать то, что легко делали все былинные волхвы!

При этих словах Валерий снова напрягся. Американские попытки сымитировать колдуна-индейца оказались на верном пути. Но они имитируют своего колдуна. А мы имитируем их. Но возможно нам надо было просто начать со своих собственных колдунов? Но где их взять?

Нет, не поймут. Это, действительно, не влезает ни в какие ворота. Сочтут или психом, или прожектером. И не помогут ни отец полковник КГБ, ни брат тестя, генерал. Но, вот американцы же не стесняются таких вещей! Что же мы, имитировать их согласны, а сами думать и действовать также расковано не можем?! Черт знает что!

Пауза затянулась.

– А что, в былинах есть нечто вроде рецептов на этот счет? – спросил наконец Коваленко.

– Да нет, прямых рецептов нет. Но кое о чем можно догадаться. Да и потом, современный специалист знает гораздо больше этих колдунов. Ведь они обо всем догадывались интуитивно, а мы можем все это вычислить.

– Что ж ты не вычисляешь?

– Да давно вычислил. Потому и говорю. Не получится эксперимент в ближайшие день два.

– А потом?

– А потом надо будет сыграть некую мелодию, о которой я талдычу уже месяц. Но я же мнс, новоиспеченный кандидат. А тут все научные боссы, доктора, академики, майоры, полковники.