Сказать по-правде, для Арселии школа рабов была большим домом, чем шатры давно покинутого рода, и потому встрече с бывшим хозяином она обрадовалась всем сердцем.

Мушарафф теперь следовал за женщиной, почтительно отставая от нее на два шага, как того требовали правила двора.

— Моей благодарности нет границ, сиятельная, — тихо звучал его бархатный низкий голос. — Для меня честь, что вы помните обо мне.

— Я помню все то доброе, что вы сделали для меня. И понимаю, какой удачей оказалась тогда буря в пустыне.

— Значит, вы не сердитесь на меня?

— За что? — изумление императрицы было настолько искренним, что старик смутился.

— Я ведь делал это все не ради вашего счастья, а только ради успехов моей школы.

— В этом мире мало кого заботит счастье окружающих, — чуть склонила голову Арселия, — но я многим вам обязана. И не так важно, почему наши интересы совпали, если обе стороны оказались в выигрыше.

— Преклоняюсь перед вашей мудростью и добротой, — Мушарафф слегка коснулся рукой сначала лба, затем сердца. — Позволено ли мне будет спросить вас о чем-то личном?

— Да.

— Вы счастливы?

Арселия долго молчала, тщательно подбирая слова.

— Я получила от судьбы гораздо больше, чем могла представить. Наверное, это и есть счастье? Желать иного — алчность. Не вы ли говорили, что смирение — высшая добродетель?

— Люди склонны ошибаться, моя госпожа, а я — лишь слабый, глупый человек. К тому же, тогда я разговаривал с рабыней, хотя и прекрасной, а нынче склоняюсь перед императрицей. Просто хочу, чтобы вы знали: если в моих силах будет сделать что-то для вас, возможно не сейчас, а гораздо позже, вам нужно лишь сказать об этом.

Через несколько дней Арселия уехала из Дармсуда, Сабир вернулся к прежней устоявшейся жизни, а леди Мейрам получила возможность время от времени покидать городские стены, чтобы навестить императрицу.

И кому какое дело, если иногда по пути к подруге, сестра сиятельного позволяла себе краткие разговоры с незнакомыми людьми или совершала неожиданные прогулки в сторону от нужной дороги? Главное было сделано: Мейрам получила возможность перемещаться, не вызывая подозрений, а заодно и удалила от двора единственного наследника Сабира, тем самым давая ему призрачный шанс уцелеть в жестоких взрослых играх.

Клинки противно взвизгнули, рассыпав искры, и разошлись в стороны. Ульф в мгновение ока сменил линию и отступил, увеличив дистанцию до условно безопасной. Поднял меч в верхнее положение острием к противнику, готовясь, присматриваясь. Шаг вперед, шаг назад, воины будто танцевали в ожидании новой атаки. В какой-то момент Черный Волк сделал чуть более резкое движение вперед, пересекая невидимую черту, а затем в стремительном выпаде откинул в сторону выставленный в защите клинок. Будь на месте противника кто угодно другой — атака достигла бы цели и укол концом меча пришелся бы в грудь или ключицу. Однако, Хальвард успел отреагировать и слегка отклонился в сторону, пропуская сияющее лезвие выше.

Йорунн следила за поединком, словно завороженная. Ни с кем другим Ульф никогда не тренировался на настоящем оружии. Более того, называл подобное глупостью и уделом тщеславных дураков. Зачем рисковать нанести травму тому, кто может стоять с тобой плечом к плечу в предстоящем бою? К тому же на всех спаррингах воины обязательно надевали защитную броню из многослойной простеганной ткани и кожи. Это мешало, стесняло движения, замедляло, но вместе с тем готовило тело к тяжести боевого облачения. Да и честно сказать, хранило от излишних синяков и ссадин, когда удар все-таки не удавалось отбить или блокировать. А в случае боя с Ульфом это происходило постоянно.

Тем не менее для правителя Черный Волк поступился своими принципами. Хальвард настаивал на боевом оружии и отсутствии защиты, доводя риск до предельного, заставляя включиться все инстинкты, навыки и опыт. Впрочем, наблюдая за поединком этих двоих, Йорунн была вынуждена признать, что при их уровне мастерства эта мера выглядела если не разумной, то вполне допустимой.

Ульф был опасно стремителен, неуловим, непредсказуем. Он тасовал стойки, позиции и линии настолько искусно, что складывалось впечатление, будто это танец, а не сражение. На стороне же правителя был опыт, жесткий холодный расчет, скупая выверенность и точность каждого движения.

Клинки вновь зазвенели, Хальвард принял выпад напрямую, закрывая грудь от смертоносного удара, сделал шаг вперед, приближаясь к противнику практически вплотную. Мечи намертво сцепились в замок гардами, и правитель резко повернул рукоять так, чтобы навершие оказалось между запястий Ульфа, а лезвие прошло над левым плечом мага. Секунда, ловкое круговое движение — и клинки уходят в направлении земли.

Йорунн охнула — таким приемом можно было легко сломать запястье противника… Но, Ульф не был бы собой, если бы допустил подобное. Он разжал руку, позволяя бесполезному теперь мечу упасть на камни, разрывая опасный захват, и тут же развернулся, со всей силы нанося удар локтем по открытому левому боку правителя. Хальвард, не успев погасить скорость предыдущего маневра, вынужденно отступил на три шага. Разумеется, этого времени Ульфу хватило, чтобы подхватить с земли свое оружие и перейти в защитную стойку.

Больше всего Йорунн восхищало и ужасало, когда эти двое начинали играть друг с другом. Разумеется, в настоящем бою подобное случалось крайне редко, но тут, на освещенной солнцем пустынной площадке в горах, можно было позволить себе оттачивать самые красивые и смертоносные приемы.

Черный Волк атакует сверху, Хальвард закрывается, удерживая меч двумя руками, чтобы тут же нанести коварный удар по ногам. В последний момент он разворачивает лезвие плашмя, но Черный Волк все равно шипит от боли и досады — это проигрыш, опасная ошибка, которая в сражении может стоить жизни.

Впрочем, не проходит и минуты, как правитель сталкивается с подобным приемом, только Ульф выполняет удар, выходя из разворота, а значит — гораздо сильнее.

К вечеру все трое — уставшие, потрепанные, но довольные — наконец завершили занятие и позволили себе немного отдохнуть.

— Вы никогда не рассказывали о том, как пришли к власти.

Хальвард тщательно осмотрел лезвие клинка и, удовлетворенный, одним точным движением вложил его в ножны. Черный Волк уже закончил сборы и терпеливо ждал товарищей, рассматривая с обрыва Кинна-Тиате, освещенный косыми лучами заходящего солнца. Лето почти миновало, но дни стояли еще теплые и ласковые.

Ульф в последнее время стал часто забирать Йорунн на тренировки в горы, туда, где когда-то правитель первый раз показал ей силу стихии Огня. Потом к ним присоединился Хальвард, хотя чаще всего он практически не обнажал оружия, а лишь наблюдал за спаррингом своей воспитанницы и первого воина герцогства. С момента начала занятий минуло чуть больше года, и Йорунн перестала выглядеть рядом с Ульфом, как нахохленный цыпленок, которого вот-вот скогтит коршун.

— Раньше ты не спрашивала, почему именно сейчас?

— Не знаю, — Йорунн задумчиво окинула взглядом пушистые розово-золотые облака в небе. — Наверное, боялась узнать правду. А сейчас уже не боюсь.

— Ожидаешь услышать какие-то жуткие истории?

— Хочу услышать правду, а судя по тому, что ваше прошлое вспоминают только нехотя, она будет не очень радостной — девушка повела плечами, почувствовав, как растет напряжение внутри.

Правитель криво усмехнулся, а в его улыбке боль и радость перемешались так, что и не отделить.

— Совсем нет. Совсем…

— Долго вас еще ждать? — донесся до них возмущенный голос Ульфа. — Собираетесь медленнее улиток. Хотите в темноте спускаться?

— Давно ли ты стал бояться оставаться за воротами города после заката солнца? — хитро прищурился Хальвард.

— Меня ждут еще дела. Вас обоих, вообще-то, тоже, но вы об этом забыли.

— Забудешь с тобой, — буркнула себе под нос Йорунн.