Бен Шарди растерянно моргнул, но спорить не решился. Встал, передвинулся ближе.

— Хорошо, — ласковый голос обволакивал со всех сторон. — А теперь скажите мне, мастер Шарди, вы же не только продаете, но и покупаете драгоценные камни и украшения?

— Да, господин Йонна. Я могу огранять сырой материал или добавлять оправу к готовому камню. Но почему вы спрашиваете?

— Вопросы задаю я, — грубо оборвал его Сиф, и добавил, намеренно опуская вежливое обращение: — Ты молчишь, слушаешь и отвечаешь быстро и по существу. Это ясно?

— Да.

— Не слышу. Громче!

— Да, господин, — выдавил из себя старик.

— Вот и отлично. Простите мою резкость, мастер. Был сложный день, — Сиф выглядел по-настоящему расстроенным. — Но вернемся к делу. Вам приходилось покупать очень дорогие и старинные изделия?

— Да…господин, — после недолгой паузы отозвался пленник.

— В том числе у благородных господ из знати?

— Да, вам ли не знать, как часто дети из благородных домов проматывают семейное достояние?

Сиф усмехнулся краем губ.

— На своем опыте не знаю, не имел возможности проверить. Мои родители были, скорее всего, беднее городских крыс, потому что выкинули меня сразу после появления на свет. Я выжил чудом и рос голодранцем на самых темных задворках Дармсуда. Все, чего я достиг, далось мне потом, кровью и тяжким трудом, а не по праву рождения.

— Простите, господин, не хотел вас обидеть.

— Вы и не обидели, мастер, — легко пожал плечами посетитель. — Да и речь не обо мне. Вы — знаменитый ювелир, частый гость во многих домах, даже, помнится, выполняли заказы прекрасной леди Мейрам, сестры нашего императора. Уверен, вы знаете клиентов из аристократии в лицо. Были среди них Леонард Борре и Умар бен Дилиш?

Ювелир побледнел, точнее посерел, и как-то разом сник, будто из него вынули стержень, дающий внутреннюю опору.

— Да, господин.

— Повтори.

— Да, господин, — прошептал одними губами старик.

— Ты знал, на что идут деньги, когда выкупал у них драгоценности?

— Нет, мой господин, — бен Шарди смотрел умоляюще. — Пожалуйста, поверьте мне, я лишь делал свою работу, ничего больше. Мне неизвестно ни о причинах, по которым знатные господа желают расстаться со своим семейным достоянием, ни то, на что потратят полученные деньги. В нашем деле о подобном не спрашивают, чтобы не потерять клиентов.

— А ты все еще боишься остаться без заработка? — искренне удивился Сиф. — Какая поразительная недогадливость.

Он мгновенно развернулся, подошел к мастеру вплотную, склонившись к самому его лицу. Тонкие холодные пальцы впились в дрожащие старческие плечи.

— Твоя жизнь сейчас висит на волоске! Спасай себя, не то будет поздно, — он почти коснулся носом головы бен Шарди и шумно вдохнул. — Ты пахнешь страхом, но не достаточно сильно. Не достаточно… А еще домом, горячей едой, семьей и розами.

Сиф отстранился и в бесцветных глазах его промелькнуло что-то жуткое.

— Розы — это хорошо. Это очень красиво. Нежные цветы, тонкие лепестки, аромат юности и любви, — в камере повисло тяжелое молчание. — Как зовут твоих дочерей, мастер? Говорят, они прелестны. Может, мне стоит позвать их, пару ребят из тех, что охочи до ласк, и мы продолжим разговор в более широком кругу?

— Нет, не надо…. Не делайте этого, господин, — старика затрясло. — Не надо, пожалуйста, во имя всех стихий, не надо…

— Тогда скажи мне, мастер Махран бен Шарди, ты знал, на что пойдут деньги от продажи этих драгоценностей?

— Да-да, я знал…

— Ты согласился купить их, чтобы у Леонарда Борре и Умара бен Дилиш было чем заплатить наемникам, готовым поднять оружие против Сабира Ахунда вар Наиль из рода Фаррит, нашего законного повелителя?

— Да, да, как скажете, да, я знал, господин.

— Ты подпишешь показания и дашь клятву при трех свидетелях?

— Дам, господин. Любую клятву. Умоляю отпустите моих девочек, они ни в чем не виноваты, они не знали, это только я…

— Хочешь воды? — внезапно спросил Сиф и отошел в угол, где на небольшом столике стоял кувшин. Наполнил глиняную кружку, почти силой всунул в дрожащие руки пленника. Старик всхлипнул, послушно отпил, пролив на пол не меньше половины.

— Хорошо, будь по твоему. Честный уговор, мастер, — господин Йонна выглядел абсолютно спокойным. — Что ж, как я и говорил, это не заняло много времени. Почти как всегда — скучно и просто. Я пришлю к тебе человека с записанным признанием. Как только закончите — твои девочки будут в безопасности, а тебя самого освободят…

— Спасибо, спасибо, спасибо, — зашептал старик, падая на колени и пытаясь поймать край одежды Сифа. Но глава тайной службы лишь брезгливо отступил на шаг назад и небрежно бросил: — Платок можешь оставить себе, он все равно провонял и безнадежно испорчен.

И вышел за дверь. Ночь входила в полную силу, а у господина Йонны еще оставались незавершенные дела.

Колокол равномерно отбил четыре удара. Йорунн бросила задумчивый взгляд в широкое открытое окно. Там, в залитом светом городе, лето передавало власть над природой терпкой осени. После недели дождей и туманов смотреть на солнце было приятно. Девушка ощущала последнее тепло всем сердцем, ловила в случайном порыве ветерка ароматы листвы, силясь найти что-то родное и привычное…и не могла.

Горы не только выглядели иначе, но и дышали совсем не так, как Великая Степь. На родине сейчас еще жарко и сухо, травы потеряли свой ярко-зеленый оттенок, а мелкие полевые цветы плавно уступили место настырным иммортелям. Там на вольных просторах дует ветер, пропитанный ароматом полыни, а золотистые метелки колосьев раскачиваются, подобно морским волнам. Йорунн тихонько вздохнула.

Закончилось второе лето в Кинна-Тиате, и в памяти девушки начали понемногу тускнеть воспоминания о прошлом. Сердцем она уже довольно сильно привязалась к красивому белому городу, окруженному крутыми склонами и заснеженными пиками. Йорунн очень нравилось тут, хотя она не призналась бы в этом никогда в жизни. Гордость не позволяла.

Сейчас она занимала очень высокое положение, пользовалась благами, недоступными многим урожденным жителям империи. И прекрасно понимала, что не сделала ничего, чтобы заслужить всеобщее уважение и почтение, которым ее окружили.

Раньше в Витахольме это казалось естественным и правильным, а теперь совесть медленно точил червячок сомнения. Чем и как она может отплатить за доброту абсолютно незнакомых людей? В праве ли она бездумно гордиться тем, что так щедро выделила ей судьба?

К примеру, сейчас она участвовала в малом совете герцогства, выслушивая просьбы и предложения глав гильдий. Хальвард настоял на том, чтобы она вникла во все особенности жизни не только города, но и Недоре и Миаты. На практике это означало часы разговоров, бесконечные вечера в изучении тонкостей различных ремесел, а иногда — дни, проведенные в мастерских, отданные постижению тайн того или иного дела.

С одной стороны это утомляло. Жизнь степных народов текла по-другому и в чем-то была даже примитивней. Кроме того, уклад и традиции хольдингов Йорунн впитала с молоком матери, а здесь сталкивалась со сложностями и открытиями на каждом шагу.

С другой стороны — за минувший год у девушки появились друзья во всех крупных гильдиях, она познакомилась с многими выдающимися мастерами и получила огромное количество знаний.

Впрочем, сегодня на совете Йорунн была явно не в форме.

Хальвард почти сразу заметил излишнюю рассеянность и задумчивость подопечной. Казалось, что она внимательно слушает разговоры за столом, однако чутье подсказывало правителю, что мысли ее очень далеко.

Когда пробил четвертый колокол и члены совета начали расходиться, Хальвард окликнул Йорунн.

— С тобой что-то происходит. Я хочу понимать, что, — произнес он, с интересом отслеживая игру эмоций на лице степнячки — скрывать переживания от правителя Йорунн еще совсем не умела. — Ты выглядишь странно, да и ведешь себя не как всегда: молчишь, не задаешь вопросов, застываешь, смотря в одну точку.