Я был молод, глуп, горяч. И полон тоски и яда, не примирившись с двойной потерей. Когда под крышей моего замка, в моих же землях мне в лицо бросили постыдные обвинения, я вспылил, наговорил много лишнего. А потом, утратив от горя и ненависти контроль над собой, приказал схватить послов и с позором изгнать из города.

Император не простил мне этого. В Золотых Землях нашлись знатоки стихий, сумевшие заблокировать мою силу. Я стал обычным человеком, лишенным не только семьи, но и части своего естества, своей магии. Совсем скоро по высочайшему приказу меня схватили и на долгие годы заключили под стражу. Герцогство перешло под личный контроль сиятельного. Всех моих союзников или предали казни, или отправили в ссылку, где они и погибли. А я остался один, в каменном мешке, наедине со своими обидами на долгие годы.

Не буду рассказывать, что мне пришлось пережить там, какие черные мысли терзали мой и без того мятущийся разум. Я много размышлял о справедливости и наказании, о мести, о силе и власти. Бился о стены, как зверь о прутья клетки, но не мог найти выхода. Меня держали в неведении и одиночестве, я потерял счет дням, годам, десятилетиям. Память подводила, картины прошлого счастья сменялись жуткими видениями будущего, я утратил себя, забывая, отрекаясь от человеческой сути. Единственное, что не дало мне окончательно превратиться в безумца — безудержная, ничем непреодолимая жажда мести. Оставалось только ждать и надеяться на вмешательство судьбы, и однажды это случилось.

Старый император почил. Среди его детей произошел спор о престоле, началась распря. И тогда один из наследников вспомнил обо мне. Глупец, он решил, что подарив мне свободу и вернув силу, он получит преданного союзника. Не помню даже его имени, только то, что он был тощим и жалким, а глаза у него испуганно бегали из стороны в сторону. И все же он стал тем, кто открыл двери моего узилища. Я обещал ему свою верность, кажется, даже поклялся служить, и убил сразу, как только покинул стены темницы. В памяти до сих пор остался его взгляд: человека, удивленного и до конца не осознавшего, почему его обманули.

Мне пришлось бежать и прятаться. Меня травили и загоняли, как дикого зверя, но все же недостаточно долго, чтобы я погиб от голода и холода. Теперь, когда по моим венам вновь струилась сила, я перестал быть легкой мишенью. Слишком ловких охотников, сумевших близко подобраться ко мне, я уничтожал без колебаний и жалости. Других водил кругами и сбивал со следа, выматывая и вынуждая оставить поиски.

А потом началась настоящая гражданская война, и обо мне забыли. За время этой передышки я смог разобраться, где я нахожусь, что происходит кругом. Оказалось, что в заточении я оставался двадцать семь лет, ровно на год больше, чем прожил свободным.

Я стал собирать знания, по крупицам восстанавливая события. Судьба забросила меня на самый удаленный от Недоре край империи, а потому я пробирался воюющими землями, наблюдая, что же произошло с людьми и миром, пока меня не было. Повсюду полыхала война. Я сражался вместе со всеми, то на одной, то на другой стороне, используя старые знания и скрывая магию. Убивал за деньги, не спрашивая, почему.

Вскоре ко мне стали прибиваться такие же безжалостные мерзавцы, как и я. Они, словно звери, чуяли во мне вожака и сбивались в огромную, голодную до легкой наживы и крови стаю. Я не доискивался их целей, не лез в души, мне было не важно, отчего они хотят поступать так. Вместе мы стали большим наемным отрядом, и мало кто решался перейти нам дорогу, ведь за собой мы оставляли только кровь и пепел. Так во главе своего маленького разбойничьего войска я вернулся в Недоре.

Герцогством в этот момент правил какой-то старый дуралей, погрязший в роскоши и пьянстве. Он довел некогда богатые земли до полного обнищания и почти голода. Всюду меня встречали только затравленные, потерявшие надежду люди, борющиеся за выживание.

Болезни, порожденные невыносимыми условиями и разрухой, скосили многих из тех, кто пережил переворот двадцать семь лет назад. Места, которые я запомнил зелеными, полными радости, напоминали разграбленный хищником муравейник. Меня преполняла ненависть, но теперь к ней примешались нотки борьбы за справедливость. По крайней мере, то, что я увидел, дало некоторый повод оправдать себя.

Я взял Кинна-Тиате. Жители сами открыли ворота, перебив стражу, когда глашатаи объявили мое имя. Не знаю, поверили мне горожане или просто устали от той жизни, что у них была, но столицу я захватил без боя. Своему отряду я запретил трогать что-то в городе, обещав одарить их из казны.

Старика-наместника я убил собственноручно прямо посреди тронного зала. Его люди разбежались, но мы находили их, вылавливая по одному, словно крыс. А потом я увидел, что стало со могилой отца — и тьма поглотила меня. Склеп его был разрушен, разломан, а истлевшие кости лежали просто под небом, на потеху псам и воронам.

Я заявил о своих притязаниях на герцогский трон. Меня приняли. Не из любви или верности, как это было почти тридцать лет назад, а из страха за свои жизни, ведь несогласных ждала скорая и мучительная казнь. Впрочем, нашлись и те, кто помнил меня прежнего, кто склонил передо мной голову, предпочтя мою власть — навязанной из Золотых Земель.

Под черно-синими знаменами собрались все, кто ранее не желал признавать ничьей руки: бандиты, убийцы, дезертиры. Но было немало и тех, кто пострадал от власти сиятельных. Кого, как и меня, предали несправедливому суду и наказанию. Это были люди из старой знати Золотых Земель и те, кто всего добивался в жизни честным трудом.

Недоре была измучена предыдущим бездумным правителем, Миата разграблена и опустошена сборщиками императора, а Зеленые острова прервали с материком всякое общение. А я отчетливо понял, что для дальнейшей войны мне нужны люди и ресурсы.

Тогда я обратился к прибрежным пиратам и контрабандистам, обещая им помилование и прощение, суля любые блага за помощь и поддержку. Они долго думали, но все же согласились. И помогли мне получить то, что на материке в тот момент было дороже золота и оружия — хлеб, еду, зерно на посев. И людей, обученных воевать.

Через два года смута почти завершилась окончательной победой среднего сына предыдущего императора, прадеда Сабира. А я готовился начать полномасштабную войну с Дармсудом. В моих амбарах лежало достаточно провизии, воины были одеты, обучены и готовы к сражениям, побережье надежно перекрыто флотом, состоящим сплошь из бывших морских разбойников, в тылу не осталось никого, способного ударить мне в спину. И тогда мы выступили.

Это было прекрасно, и это было ужасно. Мое черное воинство шло, не зная границ и сметая все на своем пути. Мы жгли и рушили, уничтожали и разваливали все, до чего могли дотянуться. Деревни, целые города, оказавшие сопротивление… Я отдавал их на разграбление, не испытывая мук совести, не думая, что из-за моего слова пострадают случайные люди. “Нет невиновных, ибо молчаливая покорность — тоже вина”, - так рассуждал я в те годы, оправдывая себя.

Более не скрывая свою силу, я стал использовать ее против обычных людей и других магов, наносить удар наверняка, причиняя боль, сея смерть и разрешение. Золотые Земли, истерзанные годами войны, ложились под ноги наших коней почти без сопротивления. Послов нового императора, просивших о сдаче и милости к поверженным, я приказал убить на месте, а тела их выставить вдоль дороги, по которой шло мое войско.

А потом я вошел в столицу. Сжег и разрушил более двух третей города, не пощадив ни мирных жителей, ни воинов, сложивших оружие. Остановился я лишь в тронном зале императора.

На руках моих была кровь его людей, ноги мои были в крови его людей, даже волосы мои пахли кровью его людей. И тогда я, добившись всего, о чем мечтал без малого три десятилетия, ощутил пустоту. Победил, поверг врага в пыль, но это не принесло освобождения.

Император был бледен, его руки тряслись. Еще бы, ведь за ним явился беспощадный герцог сумеречных земель, кровавый маг Тьмы. Никто не встал перед сиятельным, чтобы защитить. Самые верные соратники публично отреклись от него, в последней, неистовой надежде спасти свои жизни.