— Славка, я не о том! Ты скажи! Если бы ты не смог уехать, ты жалел бы? Она бы уехала, а ты не смог?

— Как не смог?

— Ну, заболел, ногу сломал! В яму провалился, черт возьми! Что угодно!

— Форс-мажор?

— Да! Чтобы ты не был виноват!

Чтобы мама уехала, а он остался? Славка не знал. Об этом трудно было думать. Как они друг без друга? Но… Позади Город. Позади море. Тим. А впереди? Да и что об этом говорить? Какая теперь разница?

— Тим, не все ли равно сейчас…

— Нет! Не все равно! Славка, скажи! Он остался бы?

Он не знал. Но Тим так отчаянно спрашивал об этом! Это было для него так важно! А секунды бежали.

— Мальчики, уже зеленый свет!

— Славка…

— Да, я остался бы, — сказал Славка. — Да, Тим!

С отчаянной силой Тим рванул его за руку, подтащил к бетонному столбу с фонарем. Толкнул так, что Славка ударился о столб затылком…

— Тим, ты что?!

Взметнулась и коротко прошуршала в воздухе цепь. Двумя стремительными витками опоясала Славку и столб. Ее замок очень больно ударил Славку по ребрам. Тим, яростно дыша, рывком стянул у цепи концы. Щелкнул замком.

Славка машинально рванулся. Цепь держала туго — не выскользнешь. Даже не вздохнешь.

Славка понял. Он сразу все понял! Больше, чем Тим. Тим думал, что цепь удержит только Славку, а она удержит и маму. Не уедет она без Славки!

Славка рванулся еще, радостно сознавая, что цепь ему не порвать. Мама оказалась рядом. В желтом свете фонаря Славка увидел ее перепуганные глаза.

— Что такое? Славка! Тим! Это что?!

Морщась от боли и смеясь от нарастающего ликования, Славка сказал:

— Я не могу. Видишь, я не могу ехать! Видишь, мама?! Хоть убей!

Тим стоял рядом — растерянный, маленький и мокрый. Мама лихорадочно дернула цепь и увидела замок. И мгновенно все поняла. Выпрямилась.

— Тимофей! — сказала она ледяным голосом. — Дай ключ!

«Тим, не надо!»

Тим зажмурился, будто ожидая пощечины. Сильно махнул рукой в сторону темных кустов. Славка увидел, как под фонарем сверкнуло колечко…

Ровно шуршали по сухому асфальту колеса. Машина легко взлетала на подъемы и потом стремительно, почти со скоростью падения неслась со спусков. От этого появлялось чувство, похожее на невесомость. Теплый ветер врывался в окошко. Он лохматил волосы и упруго отгибал Славкины ресницы.

Город, плавно разворачиваясь, двигался навстречу. Наплывал. Огни наплывали. Множество огней и отражений в бухтах. Город возвращался.

Ровная скорость и ощущение спокойного счастья слегка убаюкивали Славку. То, что недавно произошло, вспоминалось, как ненастоящее. Будто не с ним это случилось. Сон какой-то… Что было?

Ключи сверкнули и улетели, а мама стала снова дергать цепь. И что-то кричала Славке и Тиму. Потом бросилась к вагону.

— Федор Николаевич! Товарищ капитан! Вещи! Ради бога, вещи скорее!

Маме протянули в окно чемодан. Потом сумку. Потом еще чемодан. Мама его не удержала. Он грохнулся, отскочила крышка. Тим бросился подбирать рассыпавшиеся свертки и книги. Кажется, мама сказала, чтобы он убирался, но он не убрался и помогал. А мимо них все быстрее и быстрее катились черные колеса, а над колесами ехали желтые квадраты окон.

А Славка стоял прикованный к бетонному столбу. Цепь отчаянно резала ему бока, а он тихо смеялся.

Мама захлопнула крышку, и они с Тимом подтащили чемоданы и сумку ближе к прикованному Славке.

Мама еще раз дернула цепь и сказала Тиму:

— Сию минуту ищи ключ.

Тим послушно полез в кусты, а Славка, все так же смеясь, сказал, что искать не надо. Надо открыть чемодан. Там в кармане на шортах лежит другой ключ от замка. От цепи ключ. От их с Тимселем яхты.

Потом Славка и Тим затащили «Маугли» на берег, в кусты, и убрали парус, намотали его на гик. Мама в это время что-то беспорядочно говорила пожилому дежурному в красной фуражке. Затем Славка и Тим долго сидели в маленьком пустом зале ожидания, а мама с кем-то разговаривала по телефону. Выясняла, что делать с билетами. Горела яркая лампочка. Мамин голос казался громким, но все равно было тихо.

Хмурый дежурный несколько раз прошел мимо. Он очень осуждающе смотрел на Тима и на Славку.

Славка и Тим сидели рядом. Скамейка почему-то была очень высокая, и ноги не доставали до пола. Тим держал на заляпанных веснушками коленках цепь. Ее концы свисали. Тим качал ногами, и цепь тихо звякала Тим покусывал нижнюю губу и, опустив голову, смотрел на брошенный у скамьи окурок. Но иногда он быстро поднимал глаза на Славку. С какой-то странной улыбкой: и вопросительной, и виноватой, и упрямой.

Славка отвечал таким же быстрым взглядом. А цепь: дзинь, дзинь… Славка держал Тима за локоть. Двумя руками…

А может быть, ничего не было? Мчится машина… Может быть, они с мамой едут в Город первый раз, из аэропорта?

Нет, было! Потому что Тим — вот он, рядом. Он — справа, мама — слева. Славка — посередине…

Мама каменно молчит. Это не очень хорошо, но это не страшно. Теперь все равно, потому что Город возвращается. Он катит на Славку тысячи огней, темные тучи деревьев, цветные вспышки маяков.

И вот уже улицы побежали за окнами машины…

Тим, который молчал всю дорогу, оторвался от окна и тихо сказал:

— Елена Юрьевна, простите меня…

— За что? — сухо спросила мама.

Тим не ответил. Он сидел прямо и смотрел в затылок водителю. Водитель был молодой, кудрявый, как Любка Потапенко.

— За что же простить? — переспросила мама.

— Ну, за то… что я сделал.

Мама усмехнулась:

— Знаешь, это даже нечестно. Просишь прощения, хотя вовсе не чувствуешь, что виноват… Или чувствуешь?

Тим сказал негромко и со вздохом:

— Нет… Но все равно…

— Что все равно?

— Вы на меня сердитесь.

Мама опять усмехнулась:

— По-моему, это для тебя неважно. Тебя другое беспокоит: что будет дальше? Верно?

— Верно, — почти шепотом сказал Тим. — Но то, что вы сердитесь, тоже… беспокоит.

Славка улыбнулся про себя, потому что все это были пустяки. Главное, что они вернулись. Где-то уже далеко в ночи стучал по рельсам поезд. Без Славки, без мамы…

Мама взглянула на Тима, потом на спокойного Славку, опять на Тима и сказала как-то удивленно:

— Самое непонятное, что я не сержусь… Вот в первые минуты, когда поезд ушел, я действительно кипела. Если бы мне было позволено, я бы тебя в тот момент с наслаждением выпорола.

Славка поморщился, ему стало неловко за маму. Но Тим, кажется, искренне удивился:

— Кто же вам не давал? Я на что угодно готов был.

Мама коротко засмеялась:

— А сейчас?

— Что сейчас?

— Тоже готов… на что угодно?

Почти серьезно Тим сказал:

— Ладно. Только не увозите Славку.

Он, значит, еще не понимал! Он думал, что его, Славку, можно увезти второй раз!

Тим повторил уже совсем серьезно:

— Вы со мной что хотите делайте. Только не увозите его… Ладно? Пожалуйста…

Мама долго молчала. Тим ждал. Славка тоже ждал, но без страха, а просто с любопытством.

Мама сказала:

— Тим, ты ставишь меня в безвыходное положение. Я просто не имею права рисковать. Я же не знаю, что ты сделаешь в следующий раз, если мы попытаемся уехать. Вдруг заминируешь туннель или захватишь торпедный катер и обстреляешь вокзал. Или запрешь меня в трансформаторной будке и уморишь голодом…

Славка засмеялся.

— Сдаешься? — спросил он у мамы.

Она сказала без смеха:

— Почти…

Они уже ехали по Якорному спуску.

— Елена Юрьевна, у меня еще одна просьба…

— Это любопытно.

— Можно, я у вас переночую?

— Ты что же, боишься, что я схвачу сына под мышку и ночью сбегу?

— Нет. Нам со Славкой поговорить надо…

— У вас еще будет время, я обещаю.

— Нам сегодня…

— Тебя дома потеряют.

— А я позвонил маме со станции. Когда вы машину встречали.

— Ну и ну! Я вижу, ты все рассчитал… Тим виновато засопел.