Так откуда же эти страхи? Почему он не такой, как другие ребята? Даже смирный стеснительный Женька не в пример храбрее своего друга Коли Лазунова. Даже малыш Савушка… Хотя… у Савушки старший брат, с братом ничего не страшно. Женя здесь старожил, привык ко всему. Ибрагимка и Макарка — те вообще впитали в себя здешнюю жизнь с самого рождения. Ничего другого они и не видели. Они просто частичка этого города. Откуда у них может быть страх…

«Да причем здесь город? — сказал себе Коля. — Страх разве в нем? Страх внутри тебя. Он сидел в тебе еще там, в Петербурге. Ты привез его с собой, со своим боязливым характером и поэтому никогда от него не избавишься».

«И как мне быть? Я же не могу сделаться таким как Маркелыч… Или таким, как Фрол. Тот ничего не боится. Ничего и никого. Это сразу понятно, когда он глядит прищуренно и усмехается. «На пути не стой, у меня пистоль»…

А может быть, потому и не боится, что есть у него пистолет?

Мысль была простая и ясная. С Коли слетели остатки сонливости. В самом деле, ведь именно оружие придает человеку силу и бесстрашие. Ощущение безопасности! Стоит вспомнить попутчика ротмистра с его саблей и револьвером в черной кобуре!

Какой сумрак пустырей и развалин может быть страшным, если ты идешь по нему с пистолетом за пазухой и знаешь, что в стволе добрый пороховой заряд, пуля «минька» (от имени французского изобретателя Минье) и надежный кремень в зажиме курка-собачки!.. И конечно же, любые страхи перед жизненными бедами разлетятся вдребезги, если только взглянешь на длинноствольное оружие, висящее на стене рядом с осколком древней амфоры! Потому что…

Да, потому что пистолет — несгибаемая сила и твердость духа. Такая мысль даже приобрела в Колином воображении зримую форму. Представилось ему, что длинный стальной ствол — это как бы стержень человеческой души, не дающий ей гнуться и колебаться.

Значит, что же? Все дело в том, чтобы достать оружие?

А где?

Понятно, что не каждый день приваливает человеку счастье, как Фролу — отыскать на поле боя вполне исправный пистолет. Это ведь не осколки, не пули, не всякая мундирная мелочь, которую ребята ищут на продажу. Да теперь, в мерзлой земле и вообще ничего не откопаешь. Значит, путь один: как-то раздобыть пистоль у Фрола…

Коля уже не думал о кладе, спрятанном в трюме бывшего «Македонца». То, что недавно казалось вполне правдоподобным, теперь представлялось сплошным вздором. Другое дело — настоящий тяжелый пистолет с черным, пахнущим порохом дулом и тугой пружиной замка. Это не сон, не фантазия…

Но разве Фрол согласится расстаться со своим сокровищем? Не променяет ни на какое добро. Да и что за добро мог бы предложить ему Коля? Книгу о тайнах мироздания? Свою капитанскую фуражку? Желтый лаковый пенал с набором карандашей и новеньких стальных перьев, что купили в Симферополе?.. Коля ясно увидел, как Фрол оттягивает нижнюю губу и щелкает по ней нечищеным ногтем (так, что разлетаются мелкие брызги).

А может быть, купить? В жестяной коробке из-под столичных леденцов у Коли хранился немалый денежный запас, накопленный за долгие времена. Были здесь и полтинники, подаренные тетушкой на разные праздники, и пятаки, которые она отдавала ему со сдачи, когда бегал в ближние лавки за сахаром и хлебом (помогал кухарке Полине); и даже несколько копеек, выигранных у Юрки Кавалерова и других ребят на пустыре за Касьяновой усадьбой — в запрещенную взрослыми игру «дамки-чирики». Коля собирался купить волшебный фонарь со стеклянными картинками и керосиновой горелкой, но отъезд поломал эти планы… Сумма в коробке набралась немалая, около четырех рублей с полтиной. Фрол таких денег, небось, сроду не видал. Но… Коля опять представил, как Фрол, вытянув длинную шею, смотрит с ехидным прищуром…

А если Фрол и согласится, то — Коля чуял это — у всех останется нехороший осадок. Этакое впечатление, что «дворянчик Николя выудил Фролкин пистоль за большие деньги». Фрол сам постарается внушить эту мысль остальным. И… похоже ведь, что будет прав.

Нет, оружие добывать надо в честном деле. Вроде поединка… Ну, не в настоящем бою, конечно, и не в драке, а в чем-то вреде состязания. В споре каком-то… Фрол — спорщик известный. Если упрется на своем — стоит до конца, хоть лбом его о стену бей. Упрямый как… как инкерманский камень, из которого сложены здешние дома. Ядра не могли прошибить его и оставляли круглые, очень ровные ямки-отпечатки… Камень из такой стены валяется на дворе у Маркелыча. С круглой вмятиной посередке. Маркелыч, когда ремонтировал дом, притащил откуда-то этот известняковый брус да потом, видать, бросил за ненадобностью. Теперь круглый отпечаток (размером с блюдце для варенья) служил поилкой для петуха с французским фельдмаршальским именем Пелисье и нескольких кур. Но в эти дни, несмотря на близость Масленицы и весны, пришли такие холода, что Настенька забрала кур и петуха-фельдмаршала в дом. А Коля, возвращаясь из бани, заметил в свете фонаря, что вода в каменной посудине превратилась в гладкую льдинку.

В тот момент он это лишь мельком отметил про себя, а сейчас… Лишь бы не случилось завтра оттепели! И было солнце — холодное, но яркое! И тогда… слава доктору Клоубонни, спутнику отважного капитана Гаттераса!

Утро было морозным и солнечным. Коля сразу увидел это сквозь стекло — у окна искрились ветки низкорослой акации. Проснулся Коля поздно — день был воскресный. Татьяна Фаддеевна, однако, после завтрака отправилась в лечебницу. Там в свободные от работы дни как раз был самый большой наплыв хворых мастеровых. Иных надо было бы уложить в больницу, но доктор Орешников до сей поры не мог добиться у городского начальства ее открытия. Вот и приходилось врачевать всех больных очень скороспело, в тесной комнате, которая называлась «амбулатория».

То, что тетушка ушла, было Коле на руку. Он тут же (натянув от холода заячью шапку) отправился на двор к Ященкам. Там никого не было. В круглой вмятине на белом камне по-прежнему блестел прозрачный лед (в нем даже заметен был пузырек).

Коля сел на корточки, надавил на края круглой льдинки. Она не шелохнулась. Он надавил снова. Никакого результата. Вот досада!.. С этой досадой он вскочил и ударил по камню каблуком. Раз, два, три!.. Потом сел и нажал на лед снова. Льдинка, поупрямившись немного, вдруг скользнула вверх и упала в сухую траву рядом с камнем. Хорошо, что не разбилась!

Это была не просто льдинка, а прекрасная ледяная линза! Конечно же, гораздо более гладкая, чем та, которую в далекой Арктике смастерил из осколка айсберга доктор Клоубонни, чтобы разжечь в снежном доме огонь!

Коля растопыренными пальцами взял линзу за края. Ладонью пошлифовал плоскую сторону, чтобы стала еще прозрачнее. Сердце колотилось так, что отдавалось в ушах под шапкой. Стало жарко… Святой Николай Угодник, сделай, чтобы все получилось! Ну, пожалуйста!.. Коля повернул ледяное стекло одной стороной к солнцу, другой — к растопыренной ладони. Лучи на коже сошлись в яркое крошечное пятнышко. Но никакого ощущения. Никакого. Ни… ай!

Коля заплясал, дуя на ладонь. Словно петух Пелисье воткнул в нее свой колючий клюв! Но это была радостная боль!

Коля выхватил из кармана армячка припасенный заранее кусок пакли (вырванную из щели оконную конопатку). Сжал ее в комок, навел горячую точку на серые волокна. Не сразу, через полминуты, но все же они пустили синий дымок А потом задрожал на пакле желтый неяркий огонек. Ура!..

Коля дунул на паклю, уложил линзу обратно в каменную ямку и, пыхтя от натуги, уволок камень за сарайчик, подальше от солнца.

Как удачно, что именно сегодня вся компания собралась пойти на пустошь, за кладбище у Пятого бастиона, и там, в неглубоком рву, пострелять из пистолета. Фрол давно обещал ребятам это развлечение и вот наконец назначил время.

Место было не близкое, зато удобное — в отдалении от домов. И едва ли Куприян Филиппыч Семибас захочет морозить нос b уши и тащиться сюда, если и обратит внимание на пальбу.