Оська внутренне возликовал.

— Как прикажете, Олесь Дмитриевич, — сухо отозвалась Горгоновна. — Должна только заметить, что если Чалка и в будущем учебном году станет заниматься через пень-колоду, от переэкзаменовки все равно не отвертится.

— Ага, в другом пространстве. — суеверно шепнул Оська и скрестил пальцы. Тихо шепнул, но они услышали.

— Что-что? — заинтересовался Олесь Дмитриевич.

Оська уставился на сандалии и опасливо задышал.

— У них в этом году новая поговорка. — разоблачила Оську Медуза. — Ян Янович любит рассказывать детям о разных аномальных явлениях и… гипотезах. И поведал осенью пятиклассникам, что мир наш, так сказать, многомерен и в нем существует множество пространств. И что в одних пространствах жизнь совсем не похожа на нашу, а в других почти такая же, только с разницей в некоторых деталях… Хотя едва ли найдется пространство, где Оскар Чалка — отличник… Короче говоря, научная фантастика. И у наших деток теперь это на языке. Чуть что не понравилось, сразу: “Это в другом пространстве”…

Муза Георгиевна произнесла свою речь бесстрастным тоном. Но ясно было, что учителя рисования и черчения Яна Яновича Корецкого она не одобряет. И что его “научную фантастику” считает совсем не научной…

Оська и сам не понимал, сколько там науки, а сколько сказки.

Тот разговор случился в октябре. Ян Янович тогда отправился с пятиклассниками в поход, в древний пещерный город среди невысоких Меловых гор.

Днем они бродили по таинственным каменным залам, лазали в узких проходах, играли в прятки среди грубо отесанных колонн и на лестницах, вырубленных в толще скал. Ян Янович показывал высоко на стенах барельефы и рисунки с крылатыми быками. И рассказывал, что до сих пор ученые толком не знают: кто устроил в пластах известняка эти удивительные храмы, жилища и лабиринты. А вечером все расселись у костерка, разложенного посреди круглой пещеры. Вверху, в каменном своде было отверстие, и в него смотрели две звезды.

— Кто у нас дежурный по вечернему чаю? — спросил Ян Янович.

— Оська! Оська Чалка! Он уже принес воду! — загалдели девчонки.

— Оська Чалка… Ось-качалка… — задумчиво проговорил Ян Янович. — Смотрите-ка… Может быть, в этих словах не просто случайность?

Кто-то вопросительно хихикнул.

— Какая случайность? — опасливо сказал Оська.

—  Не-случайность … Знаете, что такое ось-качалка? Это важная часть особого прибора, качающегося гироскопа… Ведомо ли вам, люди, что такое гироскоп?

— Это такие волчки в гирокомпасе, — сказали несколько человек, те, чьи отцы были моряками. Но Оська настороженно промолчал.

Ян Янович, сидя у костра, неторопливо объяснил, что гироскоп — это, да, волчок. Точнее, диск на оси. У гироскопа свойство — когда он вертится, ось его не меняет свое положение в пространстве.

— Ну, вы же сами тыщу раз видели: волчок не падает, пока крутится. Такой закон физики… Но иногда ось все-таки начинает колебаться. Раскачивается. Описывает одним или двумя концами кольца. И некоторые ученые считают, что при этом раскачивается и часть пространства. И пространство это начинает просачиваться в другие, нам пока неведомые участки вселенной. Отсюда всякие загадочные события в природе, в том числе и НЛО… Когда-нибудь люди научатся проникать в соседние пространства. В тех, что похожи на наше, они смогут встретиться со своими двойниками. А в непохожих будет масса таинственного…

Ян Янович говорил серьезно. И там, в загадочной круглой пещере, у первобытного огня, во всё это верилось. А потом — не очень. Однако Оську недели две после этого иногда дразнили Качалкой. А поговорка “В другом пространстве” осталась надолго.

… — Мне кажется, Олесь Дмитриевич, следует посоветовать Яну Яновичу не загружать младших школьников излишней информацией, — заключила речь Медуза.

Надо было бы заступиться за Яна Яновича. Но Оська не посмел: еще передумают да оставят на осень. Было неловко за эту боязливость, но он уверил свою совесть, что молодой и дерзкий Ян Янович и сам сумеет постоять за себя…

— Тогда… можно, я пойду?

— Подожди. Муза Георгиевна, проводите Оскара Чалку к врачу. А ты расскажи доктору все без утайки, с глазами не шутят.

Молодой школьный врач (приятель Яна Яновича) обрадовался пациенту и занялся Оськой всерьез. Велел смотреть на свет лампочки то одним, то другим зрачком и спрашивал: не щиплет ли в глазных яблоках?

— Ничуточки не щиплет.

— А голова не болит?

— Нисколечко.

— Гм… — Врач несолидно поскреб курчавую голову. Зачем-то постучал блестящим молоточком по облупленным Оськиным коленям. Ноги при этом исправно дрыгались.

— Знаешь, дитя мое, я ведь педиатр, а здесь вопрос для узких специалистов. Я тебе выпишу направление к окулисту. В поликлинику, что на Каретном спуске.

— Там, небось, платить надо!

— С направлением школьного врача бесплатно… Слушай, а если честно, ты не придумал эту темную полоску? Ей-Богу, никому не скажу.

— Чес-слово, не придумал! Вот так вот маячит!

— Тогда выпишу бумажку…

— Андрей Гаврилович, а можно вас попросить…

— Можно, если не о страшном.

— Сходите, пожалуйста, со мной в класс. А то Уг… Роза Ричардовна не отдаст рюкзак, пока контрольная не кончится, а это еще полтора урока… А так я бы взял его и сразу в больницу!

— Что ж, идем вызволять имущество.

2

Оська бессовестно наврал доброму Андрею Гавриловичу. Он и не думал спешить в поликлинику. Раз уж судьба подарила ему лишний час, глупо было бы этим не воспользоваться. Вскоре после полудня к Хлебной пристани подойдет теплоход “Полнолуние”. Вообще-то “Полнолуние” грузовое судно, однако возит и пассажиров. Тех туристов, у кого туговато с финансами и кто не хочет тратиться на роскошь многопалубных лайнеров.

Если поспешить, можно успеть в самый раз.

И Оська спешил — на улицу Желтого Форта, где в двухэтажном особняке из пористого серого туфа располагалась редакция “Посейдон Ньюс”. Он в два прыжка перескакивал узкие булыжные мостовые, сплошь покрытые синей тенью платанов. Бегом пересекал маленькие площади с ленивыми фонтанами и бюстами адмиралов. Часто дыша, взбегал по брусчатым трапам на взгорки и весело прыгал по ступеням вниз. И так же весело прыгали в голове всякие мысли.

Только одна мысль была беспокойная. А что, если Угроза, пока Оськи не было в классе, забралась в его рюкзак? Вытащила дневник и накатала там на полстраницы “Обращение к родителям”? А потом дневник может вытащить Анка. “Ага, Осище, достукался! Мама придет, я все расскажу!”

Да нет же, не будет Анка ябедничать. Не такая уж она вредная. Не вреднее Оськи. Анакондой и Чудовищем он прозвал ее, просто чтобы позлить иногда. Скажешь “Анаконда” а она за ним — с поварешкой или полотенцем. “Ну, подожди, Оса ядовитая, я тебя достану! А потом еще маме скажу!..”

Анка была дочерью маминой подруги, которая жила далеко-далеко, почти что у Ледовитого океана. Три года назад подруга умерла (понятное дело: разве может нормальный человек жить среди таких холодов!). Анка осталась с отцом, который вскоре опять женился.

В прошлом году Анка приехала сюда поступать в кораблестроительный институт, но провалилась. Вернее, ее не приняли по конкурсу. Анка ревела и говорила, что ее не взяли из-за “иностранного подданства”. Полуостров-то теперь вместе с Южной республикой был суверенным, отделившимся от Федерации государством…

Поревев, Анка стала собираться домой. Мама сказала: “Чего тебе там с мачехой, поживи с нами еще…” Раз “еще”, два “еще”, так и прижилась. Сделалась как своя. Мама была довольна: есть помощница в доме. От мальчишки-то много ли толку, а тут все-таки женские руки. И не так страшно оставлять Оську, когда приходится уезжать по служебным делам в ближние города и поселки (мама работала в транспортной конторе, и должность ее называлась “координатор диспетчерских служб”).

Анакондой Оська прозвал Анку из-за фамилии. Фамилия была северная, крепкая такая — Кондакова. “Анна Кондакова” — это же само собой складывается в “Анаконду”! Как “Оська Чалка” в “Ось-качалку”…