— Я не собиралась ее резать! — запротестовала Лия. — Я собиралась все рассказать и получить за это награду.

— Но грабить-то, грабить собиралась?

— Во-первых, не я, а во-вторых...

— Во-вторых, достаточно, — отрезала Даша. — Милая, иди, куда шла, у нас, честное слово, и без тебя проблем больше чем достаточно.

— Я не могу домой, — снова заканючила девица. — Без денег не могу....

— Что же это такое! Слушай, я сейчас милицию вызову...

— Не надо, — вдруг остановила ее Рогнеда. — Если я действительно получу наследство, то почему бы не помочь этой девушке?

— А почему бы и мне не помочь? — Даша сунула руки в бока.

Рона засмеялась:

— И тебе помогу.

Даша только пальцем у виска покрутила.

— Вы обе ненормальные. Все, кто родился в вашем городе, все ненормальные. — Тут она вдруг сообразила: — Минуточку. А ваш город, случайно, не на море?

— На море, — сказала Лия и глянула внимательно-внимательно.

Даша обрадованно хлопнула в ладоши:

— Ага, попались, голубчики!

И снова обратилась к литовке:

— Хочешь, угадаю? На гербе твоего города — деревянный корабль. Так?

Лия медленно качнула головой:

— Вовсе нет.

— Как это нет? Может быть, раньше был?

— Да никогда не был. У нас в гербе рыба и розы.

— Ты уверена?

— Более чем.

— Неувязочка. — Даша расстроенно шмыгнула носом и посмотрела на часы. — Ладно, девушки, давайте будем укладываться. Если в эту голову, — Даша постучала себя по голове, — сегодня попадет хотя бы еще одна новость, она взорвется. Хотите этого?

— Нет, — дружно ответили девушки.

— Тогда всем спать.

Даша терла глаза, пытаясь понять, что за толстый дядька перед ней стоит и почему так приветливо улыбается.

— Ты кто? — спросила она, понимая, что глупо обращаться к человеку на «вы», спросонья, да еще стоя перед ним в пижамных штанах.

— Я Оганесян без пальто, — баском ответил мужчина и попытался ущипнуть ее за бедро.

Даша вытаращила недопротертые глаза, издала какой-то непонятный звук, а потом прошептала:

— Матерь Божья...

С тех пор как состоялась торжественная раздача синих корочек, Иван Тер-Оганесян изменился несказанно, будто бы ему сделали пластическую операцию на все тело. Правда, стоит заметить, что в отличие от Даши корочку Оганесян получил красную, но сути дела это не меняло. В университете это был худощавый, довольно нервный студент, светловолосый, сероглазый, невысокого роста — от армянина была только фамилия. Всех, кто не мог цитировать газету «Таймс» за середину девятнадцатого века на языке оригинала, Оганесян считал недоумками. Записки Цезаря о римской войне он тоже, как правило, цитировал в подлиннике и страшно негодовал, когда собеседник интересовался, на каком это языке он тут разговаривает. Устав от его занудства, Даша поступила просто — как-то раз, выслушав длинную, бессмысленную, совершенно ничего не объясняющую цитату то ли на латыни, то ли на древнегреческом, она вдруг сделала грозное лицо и оборвала собеседника, видимо, на самом интересном месте:

— Какое отвратительное произношение! — громко, на всю аудиторию, объявила Даша. — Даже не верится, что такое можно услышать в стенах исторического факультета.

Застыв на полузвуке, Оганесян соображал не меньше минуты.

— Но... ведь это же мертвый язык, — неуверенно произнес он.

— И что с того? — надменно спросила Даша. — Ты же не думаешь, что древние римляне говорили с русским акцентом? Стыдно должно быть.

И будь студент Оганесян чуть менее образованным, он, конечно, послал бы ее куда-нибудь подальше, да хоть бы в тот же лингафонный кабинет, но как человек энциклопедических знаний он заподозрил, что найден некий метод, восстанавливающий звучание мертвых языков. Расспросить рыжеволосую выскочку ему ботаническая гордость не позволила, Интернет в ту пору развит не был, и потому он долго и мучительно искал хоть какую-нибудь информацию о столь удивительном открытии. Со временем Оганесян, конечно, понял, что, скорее всего, это был блеф чистой воды, и все равно — в присутствии Даши больше уже не рисковал говорить ни на каком ином языке, кроме русского.

Так вот, Даша ожидала увидеть все такого же худосочного зануду, ну разве что с залысинами и толстыми стеклами очков, и каково же было ее удивление, когда вместо постаревшего на ниве науки «ботаника» ей явился весьма упитанный, холеный джентльмен, с несколько брюзгливым, надменным лицом и такими начищенными ботинками, что возникало подозрение — а не стащил ли он их только что с прилавка расположенного неподалеку обувного магазина.

— Здравствуй, — важно сказал Оганесян.

Даша на всякий случай обернулась.

— Ты с кем сейчас поздоровался? — удивленно спросила она.

— Привет, Рыжая, — рассмеялся бывший однокурсник.

Даша удивилась еще сильнее.

— Вот уж не думала, что ты умеешь смеяться.

— Пришлось научиться. — Изловчившись, он все-таки щипнул ее за бок. — Ого, а ты вкусненькая стала.

— Да иди ты!.. — Даша замахнулась. — Как дам сейчас...

— Дай. — Иван по-свойски попытался обнять полураздетую даму.

Но Даша снова показала кулак и, обернувшись в глубь квартиры, где все еще мирно спали, прошептала:

— Спускайся вниз, там, слева от дома, метров через сто, небольшое кафе, оно круглосуточное, подожди меня там.

— Я не ем в круглосуточных бистро, — попытался возразить Оганесян.

Но Даша сделала страшное лицо и со словами: «А я тебя туда есть и не приглашаю!» — захлопнула дверь.

Через пять минут, в чем-то очень-очень спортивном и очень домашнем, она входила в забегаловку. Оганесян сидел возле самой двери, и вид у него был крайне недовольный.

— Слушай, с тобой договариваться — себе дороже, — с ходу начал он. — Ты зачем просила меня прийти вчера? Чтобы я груши возле дома околачивал? Где ты целый день носилась?

Даша охнула, она совсем забыла о назначенной встрече.

— Прости, дорогой, я тебе сейчас все объясню.

— Да уж надеюсь...

Суетливо пристраиваясь за не слишком чистым столиком, Даша украдкой разглядывала бывшего приятеля.

— Ну и костюмчик у тебя, — заметила она.

— Не нравится?

— Почему, нравится. Пытаюсь понять, как ты по дороге умудрился не замять на нем ни единой складочки. Пешком пришел?

— Нет. — Оганесян стряхнул с плеча невидимую пылинку. — Просто покупаю дорогую одежду.

— Скажите, пожалуйста...

— Чего, кстати, не скажешь о тебе. — Он с иронией оглядел наспех накинутый наряд. — Ты раньше лучше одевалась. Меняешься...

Это прозвучало не очень хорошо.

— Надо заметить, ты тоже на месте не стоишь!

В универе был вот такой, — Даша показала на свой мизинец, — а сейчас гляди, как отожрался.

— Я попросил бы! — возмутился Оганесян. — И вообще... позволь ближе к теме. Мое время слишком дорого.

Даша ухмыльнулась.

— Приблизительно так же, как и пиджак?

— Дороже.

Подошедшая официантка приготовила блокнот.

— Что желаете?

Оганесян и рта не успел раскрыть, как Даша ответила за него:

— Он ничего желает. У вас чайник небось пластмассовый, а он кофу только из серебряных пьет. Так что обойдется.

Официантка устало моргнула растекшимися после ночной смены ресницами.

— Чего?

Оганесян пнул под столом рыжеволосую.

— Спасибо, я уже пил кофе. Из серебряного кофейника.

— Ты стал толстым и наглым, — констатировала Даша, как только официантка с обиженным видом отошла. — Ладно, давай рассказывай. Чем ты занимаешься, что стал таким важным?

— Работаю в аппарате президента. Так что Nobles oblige.

— Ты опять за старое?

— Да. — Оганесян выставил вперед палец: — И не вздумай сказать, что у меня плохое произношение.

Даша рассмеялась:

— Запомнил?

— Еще бы. Я чуть вены себе не вскрыл, пытаясь найти, где учат правильному латинскому произношению.