Все замерли.

— Что ты этим хочешь сказать? — тихо спросила Даша.

Стас пошмыгал носом, принюхиваясь.

— Я, конечно, не в курсе, как пахнет нервно-паралитический газ, но интуиция мне подсказывает, что вряд ли бы мы вдыхали его так долго.

Полетаев-старший аккуратно отстранил Дашу и приблизился к баллонам. Присев, наклонился.

— На вид они настоящие, — констатировал он. — И открыты.

— Может, выдохлись? — робко предположила Рогнеда.

Полковник взял один из баллонов, внимательно осмотрел его со всех сторон, легонько встряхнул.

— Да они пустые! — удивленно воскликнул он.

К нему быстро приблизился Стас.

— Ты уверен?

— На сто процентов.

Стас взял баллоны в руки и осмотрел с не меньшей тщательностью.

— Точно. Слушай, что за дурдом?

Даша охнула и поднесла руки к пылающим щекам: ей вспомнилась сцена недавнего прощания.

— Господи, лучше бы я и вправду умерла...

Оганесян вздохнул:

— Еще успеешь, дверь-то закрыта снаружи.

В ту же секунду за дверью послышался шорох, дверной засов лязгнул.

Пятерка невольно отступила назад.

Дверь отворилась, и в пещеру вошла женщина в черном монашеском облачении.

Даша с Оганесяном быстро переглянулись. Оганесян еле заметно кивнул головой.

Даша сделала шаг вперед, поспешно преклонила колено.

— Здравствуйте, матушка, — почтительно поздоровалась она.

— Здравствуйте. — Голос игуменьи был полон грусти, лицо опущено. — Надеюсь, с вами все в порядке?

Все промолчали. Никто не знал, что произойдет дальше.

— Можете уже ничего не опасаться, ваши жизни и ценности сокровищницы теперь в безопасности. Я настоятельница местной обители и пришла сюда для того, чтобы помочь вам.

Даша едва удержала рыдания: святыни спасены от грязных лап — об этом и мечтать было нельзя.

— ...Но прежде я хотела бы попросить об одном одолжении.

— Все, что угодно, матушка, — быстро проговорил Оганесян. Он расцветал на глазах: после того как забрезжила надежда на спасение, даже потеря бесценных книг его не так удручала. — Мы сделаем все, о чем вы попросите.

— Вы видели сегодня один предмет... Так вот я хочу, чтобы вы о нем забыли.

Несмотря на пережитое, Даша все же не удержалась:

— Но, матушка... Как же так... Этот крест не может принадлежать исключительно вашей обители, даже если... Он принадлежит всему народу. Всему православному люду.

— Безусловно. — Игуменья по-прежнему говорила, опустив голову. — Но позвольте нам решать, когда его явить. Для этого еще не настал момент.

— А... — начала было Даша, но получила довольно чувствительный тычок от Оганесяна и умолкла.

— Мы можем идти? — спросил полковник.

— Да, конечно. Да благословит вас Господь.

Даша приблизилась к настоятельнице почти вплотную. Неудержимое любопытство составляло девяносто пять процентов всего ее существа, и было сильнее всех доводов разума.

— Матушка, простите меня за дерзость, — она едва не плакала, настолько стыдно ей было приставать к духовной особе, — но позвольте все же спросить: как вы узнали, что мы здесь?

Игуменья подняла голову:

— Господь привел меня сюда, дитя мое, — дрожащим голосом ответила она.

Даша стояла ни жива ни мертва — перед ней была женщина, встреченная возле гостиницы.

— Это вы?! Но... Почему вы сразу не сказали?

— Я хотела дать ему шанс. — Игуменья опять смотрела в землю невидящим взглядом.

— Ему? Кому ему?

Настоятельница указала на дверь в тоннель, где скрылись Лия с «дядюшкой».

— Я надеялась, что Господь вразумит этого человека, но...

— Вы его знаете?! — Даша была потрясена.

— Да. Он был моим мужем.

Рогнеда охнула.

— Подождите... Получается, что вы — моя тетя?

— Я не просто твоя тетя, я твоя двойная тетя.

— А разве так бывает? — растерянно спросила девушка.

— Да, детка, бывает. — Настоятельница улыбнулась. — Я жена твоего дяди и одновременно сестра твоего отца...

— Так вы тетя Гардения?! — вскричала Рогнеда. — Но как же так... Мама говорила, что вы пропали без вести.

— Без вести я пропала для мира. Я совершила большой грех и теперь за него расплачиваюсь. — Игуменья снова обратила глаза, полные слез, на дверь, ведущую в тоннель. — Это я предложила моему брату Рогволду украсть кольцо и медальон с оберегом из музея.

— Для чего? — тихо спросила Рона.

— Для того чтобы отыскать спрятанные под монастырем сокровища. Хотя еще наша мама предупреждала: воспользоваться ими можно только для великого и благого дела. Она говорила, что нельзя трогать сокровища ради наживы, что это приведет к большому злу... И оказалась права.

Какое-то время настоятельница молчала, очевидно, ей тяжело было говорить то, о чем она молчала столько лет. Никто не смел и пошевельнуться.

— Нам с братом не нравилась советская власть, и мы решили бежать. Но перед этим забрать то, что, казалось, принадлежит только нам. Ночью Рогволд прокрался в музей, но кто-то заметил его или услышал шум и сообщил директору музея, его тестю. Леонид Дмитриевич сразу же пошел туда и был убит. Так же, как все остальные, я решила, что убийца — мой брат. Да, я хотела бежать от ненавистной мне власти, но не ценой крови... — Тихий голос звучал под низким сводом все увереннее. Казалось, с каждым словом женщина сбрасывает с себя тяжкое бремя, гнетущее ее все эти годы. — Рогволд исчез. Было невыносимо тяжело осознавать, что тебя предал близкий человек. Меня стали вызывать на допросы, обвинять во всех грехах и, скорее всего, посадили, если бы... Если бы не твой дядя. — Она посмотрела на Рогнеду. — Он занял пост директора музея вместо своего отца — все посчитали, что так будет справедливо, затем принялся отчаянно хлопотать за меня, убеждая всех и каждого, что я еще большая жертва, чем даже его отец... Он, как змей, опутал меня своей лестью, говорил, что любит, что всегда будет рядом, что...

Воспоминания о бывшем муже доставляли игуменье нестерпимую боль, ее дыхание стало прерывистым.

— ...И я сдалась. Я согласилась выйти за него замуж, хотя никогда не любила. Что ж, видно, Господь меня наказал за малодушие. Я жила с ним, как во сне, и терпела. Терпела до тех пор, пока случайно не нашла у него золотые монеты и другие вещи.

— Какие золотые монеты? — спросила Даша.

— Те, которые пропали во время ограбления музея, — ответила настоятельница. — Дело в том, что вместе с кольцом и оберегом пропало несколько очень ценных экспонатов. Вот их-то я и нашла у своего мужа. И только тогда я поняла, что за чудовище живет со мной рядом: существо, которое ради денег, ради наживы предало моего брата и убило собственного отца! Я потребовала, чтобы он во всем сознался, а он лишь рассмеялся мне в лицо. Сказал, что действительно подставил моего брата и убил отца. Что сделал это ради одной-единствен-ной цели — отыскать клад Радзивиллов.

— Но зачем же он женился на вас? — удивилась Даша.

— Потому, что не достиг своей главной цели: заполучить кольцо и оберег: Рогволд успел бежать до приезда полиции. Я осталась единственным связующим звеном между ним и моим братом. С моей помощью он надеялся рано или поздно выйти на Рогволда. У меня оставался единственный выход — бежать.

Я бросилась сюда, в эту обитель, во всем покаялась и упросила, в нарушение всех правил, принять меня. Поклялась, что верну православным святой крест, а сокровища пойдут на восстановление храмов и помощь страждущим. И я сдержала свое обещание. Благодаря тебе, моя девочка. — Игуменья прижала к себе Рону. — Ты такая же чистая и благородная, как и твой отец.

Рогнеда плакала, уткнувшись в теплое плечо.

— Жаль, что мама умерла, так и не узнав всей правды...

— Но как же вашему бывшему мужу все-таки удалось выйти на ее отца? — удивилась Даша. — Если даже вы не знали, где он прячется?

— О, мой бывший муж проявил нечеловеческое коварство! Он узнал, что моей судьбой интересуется швейцарский адвокат и, естественно, предположил, что Рогволд теперь живет именно в этой стране. Зная, что мой брат — человек верующий, он перебирается в Ватикан и становится помощником кардинала. Таким образом приобретает возможность методично инспектировать все римско-католические приходы Швейцарии. Так он нашел того, кого искал.