— Приглашение — твоя инициатива?

— Общая. Ты, кажется, предпочитаешь красное?

Бутылка с вином поднимается в воздух и наполняет бокал. Сама княгиня пьет белое. Сухое. Как по мне — жуткая кислятина.

— Благодарю, — делаю глоток и осторожно ставлю бокал на столик.

Вкус «Виктории» не узнать сложно. И, пожалуй, стоит начать с того, что собеседница не может знать о моих вкусах. Ведь во время своего замужества я употребляла в основном воду. И травяные отвары. Совпадение? Вряд ли.

— Я слышала, твоего сына отправили в Гленж.

Изабель отправляет в рот ягодку винограда, а я осматриваю ложи на противоположной стороне. Прямо напротив нас со своей свитой располагается Ферда. Она усаживается в кресло рядом с магом, рукав которого мяла в фойе. Наклоняется к нему, слушая, что он говорит. И сейчас ее профиль, поворот головы, даже что-то в наряде и прическе заставляет меня замереть.

«Мы создали чудовище… Еще одно чудовище этого мира. А все началось с ребенка…»

«У меня была дочь. Маленький комочек жизни, дороже которого не было ничего на свете. Чудесное дитя… Ставшее монстром».

Что может быть чудовищнее безумной ведьмы? Разум которой может вернуть светлый? Договоренность Брасияна и Шайен обретает еще один смысл. Ферда — дочь Оливии. И именно поэтому подвержена светлому воздействию. Ведь в остальных случаях при столкновении светлой и темной магии получается… Юта.

— Это была моя идея. Не хочу, чтобы история повторялась…

Теперь уже я наблюдаю за реакцией Изабель из-под ресниц. Она замирает. Но лишь на мгновение. После чего медленно потягивает вино. Смотрит на ту же ложу. Кивает собственным мыслям.

— Случай Ферды особенный. К тому же, та история старая.

— Но ведь все повторяется…

— С изменениями. Сейчас все немного иначе. И именно об этом я хотела поговорить.

Огромная люстра под потолком начинает гаснуть. Голоса в зале стихают, а взгляды устремляются к сцене. Занавес едва заметно колышется. Магический театр не сравнится с теми представлениями, что мы видели в Гленже. У нас все ярче. Опаснее. Живее. Магов сложно удивить. И те, кто выбирают своим призванием сцену, должны обладать по истине удивительным талантом.

— Мне казалось, князья хотят избавиться от меня, — кидаю пробный камень.

— Наши мнения несколько… разделились. Ушло некоторое время, чтобы достичь… компромисса. Но теперь все разногласия улажены.

Интересно, чего это стоило тем, кто жаждал от меня избавиться? И как бы потактичнее указать княгине на то, что одна из ее сестер достигла определенного результата?

— И что же меня ожидает?

— Все зависит только от тебя. Но нас волнует вопрос равновесия. Ивар мертв. А у светлых появился мальчишка с огромным потенциалом. И Брасиян даже имел наглость притащить его на одну из наших бесед.

Она говорит об Олеже. Невольно смотрю на браслет, который не стала снимать даже для похода на бал. Новообращенный светлый произвел впечатления на темных… Интересно. Что на самом деле стоит за ее словами? Страх? Раздражение? Аура не меняется. Изабель лучше многих может контролировать себя.

— Но ведь на такой случай есть Эскалар.

Глава темных боевиков в состоянии пережить Посвящение. И он является гарантом того, что равновесие сохранится. В любом случае.

— Да. Но нам было бы намного приятнее, если бы у нас появилась новая сестра…

В зале становится темно. Затем два луча света освещают сцену. Занавес поднимается. А я медленно потягиваю вино, пытаясь унять дробный стук сердца в висках. Пожалуй, вечер оказывается более неожиданным, чем я думала…

Сегодняшнее представление лучше прошлогоднего. Артисты сделали ставку не на техническую сторону, а на сюжетную и уделить больше внимания взаимодействию и внутренним переживаниям героев. Один сольный танец плавно сменяется другим, рассказывая историю старую как мир. Любовь. Предательство. Измена. Ревность. Происходящее на сцене я фиксирую лишь краешком сознания, стараясь переварить услышанное от Изабель. А еще выдержать надлежащую случаю паузу. Как говорят в театре, паузы иногда играют большую роль, чем слова. Но время говорить все же приходит.

— И на что может рассчитывать новая сестра?

Княгиня смотрит только на сцену. В ее светлых глазах отражаются отблески софитов. Она напоминает каменную статую. Ни трепета ресниц. Ни эмоций. Лишь равнодушное внимание, от которого ощущается весомая тяжесть на плечах.

— Любая сестра может рассчитывать на власть, — голос разрывает обволакивающую атмосферу представления. — Равноправие в нашем кругу. Земли в Гленже. Но если говорить конкретно… В первую очередь вернутся силы. И уйдет болезнь…

Мои губы растягиваются в понимающей усмешке. Вот теперь все сходится окончательно. Многоходовка. Простой расчет. Отправить герцога Леай на юбилей одного из ставленников светлых. Подставить Салию. Устроить опасность прорыва проклятия. Добавить для остроты месть Ферды. Избавиться разом от нескольких надоевших фигур. Ранить меня. То есть сделать еще более уязвимой. А после… Сделать выгодное предложение светлым, от которого те не смогут отказаться. И в итоге дать мне шанс на спасение. Что ж… Красиво.

Несколько раз медленно хлопаю в ладоши. На сцене как раз завершается первое действие, после которого не предусмотрен перерыв, но происходит смена декораций. У магов все занимает несколько минут. И зрители могут отвлечься, воздавая должное закускам и напиткам.

— Прекрасно сыграно. Кто автор сценария?

— Коллективное творчество, — ведьма потягивает вино и наполняет мой бокал. — Каждый внес свою лепту.

— Полагаю, Ферда совсем не убивается по Филиппу?

В ложе напротив вечно молодая княгиня как раз шепчется со своим спутником. И ее взгляд обещает многое. Ночь вступает в свои права. И каждая из присутствующих ведьм по-своему попадает под ее влияние.

— Она немного расстроилась, когда услышала о его смерти, — Изабель даже улыбается. — Но кажется, больше ее огорчило, что с ним погибли два образца ее эксперимента.

— Прискорбно.

Новое действие начинается с группового выступления. Яркое и безудержное веселье льется со сцены в зал. Но нас оно не трогает. Чересчур важна тема обсуждения.

— К тому же мы все достаточно знаем тебя, — продолжает моя собеседница. — Ты не станешь убивать без причины. И, если уж на то пошло, Ивар заслужил смерть. А значит, и его друг…

Интересный вывод. Если бы еще кто-то озвучил его до убийства князя. А после происшедшего так легко менять свое мнение.

— Мне казалось, ему благоволили. А если не ему, то его матери.

При воспоминании о свекрови я с трудом сдерживаюсь, чтобы не раздавить бокал. Мне нужен ответ. Каким-то образом мертвая гадина сумела приготовить зелье, благодаря которому я забеременела и родила ребенка от князя Тьмы. И вряд ли такие знания можно получить легко.

— У твоего мужа были определенные заслуги, — что-то в тоне ведьмы неуловимо меняется. — Но основную работу пришлось совершить тебе. И ты сделала то, на что не способна ни одна из нас…

А вот теперь эмоции все же пробиваются наружу. Аура княгини, похожая на мутный хрустальный шар, подергивается рябью. На поверхности отражается едва заметная голубизна с алым отблеском и тут же исчезает. Странное сочетание. Подобное порождается глубоким конфликтом противоположных чувств. Например ненависть и любовь. Но здесь что-то иное. Что?

Смотрю на собеседницу прямо, пытаясь прочесть выражение ее глаз. Но она отворачивается. Лицо оказывается в тени. Изабель есть, что спрятать. Но что? И почему?

— Я не являлась истинной ведьмой, поэтому не утратила способность к деторождению. Однако теперь эта функция нарушена. Мы в равных условиях.

Если Оливия права, и ведьмы меня ненавидят, стоит немного снизить накал страстей. При наличии сил их эмоции оказались бы полезны, но не сейчас. Благодаря равноденствию я ощущаю силу словно через толстые перчатки. Слабые отголоски темных волн. Управлять ими нельзя. Даже прикоснуться не выйдет. Лишь наблюдать, дразня собственную жажду. Способности действительно избавили бы меня от болезни.