- Владычица подыскивала для нее и Ниэнель подходящих спутников, - Эриэль коротко взглянула на меня. - Женихов. Но Наралэль позволила себе полюбить неугодного правительнице эльфа, одного из стражников. Рамирус был храбрым, честным, умным, сильным воином, но не знатен происхождением. Вот только могут ли запреты помешать настоящим чувствам, Эсфиль? Ответь мне?

Эти вопросы Эриэль произнесла так эмоционально, словно бы от ответа аранена зависело что-то невероятно важное, сама ее жизнь.

Мне же представился рыжеволосый улыбающийся парень, заливисто смеющийся и поправляющий выбившиеся длинные, как у большинства эльфов, прядки волос. Еще одно воспоминание, возникшее при упоминании некогда знакомого имени - Рамирус.

- Не могут, Эриэль, - ответил с легким придыханием аранен, чуть сильнее сжимая пальчики эльфийки. - Ничто не может! Никогда не помешает!

Его слова прозвучали, будто обещание. Самое искреннее, самое честное, такое, которое не нарушишь ни за что! Я видела это, чувствовала, ощущала, понимала на каком-то тонком, возможно, доступном только эльфийскому дивному народу уровне.

Эриэль скромно улыбнулась, ее глаза сверкнули неподдельным счастьем.

- Когда твой отец, тогда еще аранен Гремучих лесов, появился в Сокрытом городе, он действительно был отравлен тьмой. Обычное лечение каурусом проводить уже было поздно, а к подземному озеру Владычица никого не допускала, даже из своих подданных, потому как это могло закончиться плачевно - гибелью всей рощи Сокрытого города. Но Витэан об этом и не просил. Он готов был принять свою участь, встретить смерть вместе с рассветом, как того требуют традиции. Его просьба состояла в другом: оказать военную помощь Гремучему царству в борьбе с взявшими его в осаду тифлингами. Владычица отказала в этом, сообщив, что дела внешнего мира не интересуют ее и ее народ. Но Ниэнель считала иначе. Она спасла твоего отца, тайно отвела его к подземному озеру и покинула Сокрытый город вместе с ним и его спутником, которого звали Вэон.

Я помнила это! Помнила! Разум пронзили сотни образов. Изумрудный, затуманенный, но решительный взгляд Витэана. Боль, которая пронизывала его тело, и которую я ощущала, как свою собственную. То, как мы крались тайными переходами под покровом ночи к подземному озеру, как затаскивали вместе с Вэоном бесчувственного Витэана в подземное озеро в надежде, что оно исцелит его. Мое дыхание сбилось от сотен обрывков, немыслимым ураганом сплетающихся в то, что было моим прошлым.

- После ухода Ниэнель некоторые эльфы взбунтовали, - продолжала Эриэль свой рассказ. -Они желали помочь Гремучему царству. Среди бунтовщиков был и Рамирус. Владычица позволила им уйти, указав при этом, что обратного пути у них не будет, что с того момента, как выйдут за пределы Сокрытого города, они станут изгнанниками. Но Рамирус, возлюбленный Наралэль не вернулся не поэтому. Он погиб, сражаясь с тифлингами в битве при Крамире, городе людей.

Юная рассказчица сделала небольшую паузу, давая нам возможность осмыслить услышанное, а мне справиться с нахлынувшей душевной болью.

Чувство было такое, словно старую рану держали под местным обезболиванием, чтобы она меня не донимала, и вот вдруг действие лекарства прошло, и я получила всю гамму неприятных ощущений, к которым не была готова. Сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, стараясь прийти в себя.

- С того самого момента, как Наралэль узнала о его гибели, она начала угасать, - снова заговорила Эриэль. - Таяла, как льдинка под весенним солнечным лучом. А когда в Сокрытый город явился Витэан, чтобы принести сюда клинки Ниэнель, которая пропала без следа, она предложила ему забрать ее с собой. Наралэль знала, что не проживет долго без Рамируса, и чувства Витэана, боль его потери была ей близка и знакома. Она ушла с Витэаном, чтобы найти в Гремучем царстве ту, в чьих венах течет хоть капля жрической крови и обучить ее уходу за рощей. А еще, чтобы подарить Витэану, который, потеряв Ниэнель, не смог бы никогда жениться по любви, наследника. По договоренности. По взаимному желанию. Во искупление. Твой отец согласился, надеясь, что израненная душа Наралэль найдет утешение в ребенке и задержится тут, в нашем мире.

Но этого не случилось. Она ушла вслед за любимым, как только подарила твоему отцу сына, родила тебя, дав тем самым смысл жизни тому, кто был любим Ниэнель, которую она считала своей сестрой. Твой отец не чудовище, Эсфиль, он никого не похищал и не принуждал. Он просто был несчастен из-за потери всех, кого любил: отца, Ниэнель...

- Откуда ты все это знаешь? - растерянно спросил аранен.

- Наралэль сама рассказала мне, - отозвалась девушка. - Когда я проходила посвящение в жрицы рощи, именно твоя мать явилась мне и сказала, что однажды встречу ее сына. Она попросила рассказать тебе правду. Я просто выполняю ее просьбу...

- Уходим! Быстро! - прервал ее Симлар. - Отряд движется сюда. Уверен, ищут нас.

В момент Эсфиль схватил Эриэль, заключил в крепкие объятия, порывисто и страстно поцеловал. Девушка ответила, обнимая его.

- Я вернусь за тобой! - произнес хрипло аранен, отстраняясь. - Обещаю!

Мы втроем кинулись вперед по мощеной камнем дорожке, оставляя юную жрицу Каурусовской рощи здесь, в таком недружелюбном Сокрытом городе.

Я слышала за нашими спинами крики посланных по наши души эльфов, топот их ног. Несколько оперенных стрел со смертельным свистом пролетели совсем рядом, но спасительный проход был близок.

Последний, отчаянный рывок, полутьма скального прохода, и холодный ветер ударил слева, сообщая, что мы вырвались за пределы магической защиты Сокрытого города с его вечной теплой весной. Понимала: мы спасены, потому как стражники не пойдут за нами.

Сердце билось в груди, как птица в клетке, а душа стремилась только вперед, в Гремучее царство. Туда, где был заперт Витэан.

Наш обратный путь был наполнен скорбным молчанием, но гонкой от этого быть не перестал. Мы спешили, пробираясь через заснеженные земли, как могли. Но несмотря на всю решительность, подгонявшую в пути, на выносливость моих спутников, заставляющую не отставать от них, силы были не безграничны. Глубокой ночью пришлось сделать привал.

Затаились в тени раскидистых елей, развели маленький костерок, больше для того, чтобы запах дыма отгонял хищников, чем для тепла. Я была в дозоре первой. Все понимали, что в этих местах не спокойно, не тифлинги, так орки могут появиться, когда их меньше всего ждешь.

Сидя у костерка и подбрасывая в огонь мелкие щепочки, я вслушивалась в звуки ночного леса и одновременно погружалась в обрывки собственного прошлого, всплывшие на поверхность сознания после разговора с эфемером. Запустила руку в карман штанов, извлекая оттуда сверток, в котором была карта и... кольцо. Красивое, тонкой работы, оно отдавало мне нежное тепло, согревая озябшие пальцы. Я помнила его, именно это украшение видела на своей руке в том сне, где ненависть и злоба, заполняя до краев, заставила сжечь одним движением руки голубые цветы, именно его отдала в том сне-воспоминании старцу, который, как теперь выяснилось, был моим отцом. И я знала, зачем сделала это, знала, что со мной было.

Незадолго до этого происшествия мы - Витэан, союзная армия, я - одержали победу над тифлингами. Да, было пролито море крови и слез, да, потери были огромны и страшны, но мы были живы и шли домой. Казалось, что впереди только свет, радость, хоть и с нотами печали по ушедшим. И я, и Витэан уже знали о взаимности наших чувств: ночь в Крамирской крепости все рассказала нам о душах друг друга, связала навеки. Оставалось только дойти до Гремучего царства, добраться в тот край, что станет моим домом.

И мы добрались. Почти. На подступах к Гремучему царству, у разрушенной в борьбе с тифлингами южной сторожевой башни, на нас напали Матерь тьмы и ее дети. Эти страшные, паукообразные твари, были способны одним порезом занести в кровь поверженного саму смерть, которая сводит с ума, превращая в ничего не понимающего убийцу, полного ненависти ко всем и всему, даже тем, за кого еще вчера готов был отдать жизнь.