— Он вернул меня в прошлое ценой собственных гёнсем, ценой истока красного дракона. Со дня нашей свадьбы я живу свою вторую жизнь, Саймон.

Поначалу мне казалось, что тайна моего возвращения в прошлое умрет вместе со мной. Но новая жизнь диктовала свои порядки, и чем больше я меняла события прошлого, тем с меньшей уверенностью смотрела в будущее. Я уже не могла полностью полагаться на знания, что дались мне таким тяжелым путем, и знала, что в этот раз должна полагаться на других и просить помощи, пока не стало слишком поздно.

Но стоило первым словам слететь с губ, и я вдруг поняла, что ничего особенного не чувствую. Ни страха, ни отчаяния, ни боли прошлого. Ни тревоги, ни смятения, ни сомнений в том, буду ли я понята братом.

Саймон слушал меня молча, не перебивал и поначалу даже не уточнял ничего. Про события, что мне довелось пережить, про семью от которой в той жизни ничего не осталось. Про силы Шииры и Аслахане, как единственном кандидате, способном сотворить подобное чудо.

Скрепя сердце брат согласился. Пусть пройдет даже пару десятков лет, он не сможет достичь такого уровня силы, что мог бы позволить обратить время вспять. А затем я вовсе добила его, рассказав, что в момент моего вызволения из темниц золотого замка они действовали сообща. Саймон, до дрожи презирающий драконов, и один из них, хранитель красного истока.

Когда я спрашивала его:

— Почему ты так ненавидишь высших?

Саймон мне отвечал:

— Самопровозглашенные в своем превосходстве слишком многое себе позволяют, и годы, дарованные им, стирают все грехи без следа.

Он был в чем-то прав. Но за жизнь в роли кронпринцессы, пусть и номинальной, я прекрасно видела — нет разницы между человеком и высшим. Власть одинаково развращает малодушных, отличие лишь в том, что век дракона намного более долог. Огромное горе — взойди недостойный на трон. Но такое же огромное благословение, когда власть в руках достойного. А кто может быть более достоин как не тот, кто считает правление непосильным бременем, а не рогом изобилия для себя и родных.

— Ты собираешься посадить мужа на трон? Даже верни ты ему исток, он — сердце красных драконов, отдавать ему золотой замок слишком опасный прецедент.

— До этого слишком далеко, Саймон. Сейчас передо мной стоит задача стать силой, с которой придется считаться. Король Шадеус относительно молод. Он в состоянии править еще две сотни лет, за которые расстановка сил в королевской семье могла с легкостью измениться. Но в той моей жизни он погиб в водах синего моря в попытке защитить королевство после разгрома войск Аслахана. Брат, через два года Синие Острова захватит неизвестная хворь. Люди, маги, драконы — все начнут умирать, а там где смерть всегда зияют бреши, что пропускают к нам монстров.  А через пять лет иссякнет синий исток. Когда сердце Синих драконов падет, монстры потянуться к нашим берегам, совсем как это было здесь, в Исларе. Мы должны быть готовы, мы должны попытаться грядущее изменить.

— Что ты хочешь, чтобы я для тебя сделал?

— Восстанови наш портал, чтобы связать герцогство со столицей и другими территориями. Мне нужно как можно скорее провести переговоры с наследным принцем через Нормана.

— Как только привезете все необходимые материалы, сделаю за три дня. Что еще?

— Посети Объединённые Синие Острова в качестве нового хозяина магической башни. Счастье, что ты пренебрег ранее своими обязанностями, теперь у тебя есть формальный повод. Возможно ты увидишь предпосылки к грядущей трагедии или обнаружишь какие-то зацепки. Постарайся не разжигать вражду с хозяином синего истока, чем раньше он отринет свою гордость и попросит о помощи, тем быстрее мы узнаем об ухудшении ситуации на островах.

— Хорошо, сестра, — без энтузиазма отозвался Саймон.

— И кое-что еще. — вздохнула поглубже перед самой важной для меня просьбой. — После переговоров с Норманом и наследным принцем, я рассчитываю получить Малый Остров Алых Теней.

— Бесполезный кусок земли.

— Несколько столетий назад там завалило алмазную шахту, но на ее дне остался красный алмаз. Я хочу, чтобы ты отыскал его, как только получу дарственную на остров. Можешь его хоть на части расколоть и превратить в морские рифы, только достань алмаз в целости. Он достаточно крупный, чтобы я могла сделать из него гёнсем для Аслахана.

— Пустой гёнсем ему не поможет, каким бы драгоценным ни было сырье, все одно.

— Никогда не думала, что это скажу… Но благодаря опытам Маркуса я многое узнала о силах Шииры. Например, способность собирать чужую ману в искусственные гёнсем, очищать ее, изменять природу. Если собрать достаточно сил и найти хоть искорку огненной магии, я уверена, что смогу хотя бы стабилизировать состояние зверя моего мужа. Может я не дам ему полвека, но сотню лет, две? Этого уже будет достаточно.

— И у кого ты собираешься забрать ману?

Этот вопрос я долго задавала себе. Чем больше маны я соберу, тем успешнее будет попытка, но вместе с этим больше людей узнает мой секрет.

Чем больше думал об этом, тем неприятнее становились мысли — моя жена имеет силу пленять сердца. Способность эта присуща лишь ведьмам, что черпают магию не из дарованного вселенной гёнсем, а из справедливой в изощренном понимании жертвы. Все детство меня порицали за то, что являюсь плодом подобной отвратительной силы. Потому-то каждый раз портилось настроение, стоило позволить мыслям вновь опорочить образ моей  прекрасной жены. Ведь знал, всему виной лишь моя неспособность понять, как ей удается с легкостью менять глубинные заветы души.

Нет, правда, поначалу я думал, что все происходит лишь со мной и виной тому капризы погибающего зверя. Мол, захотел и он за свою короткую жизнь выбрать хозяйку нашему сердцу, заставил броситься на помощь деве в беде, не слишком заботясь о последствиях.

Но то, какой Ивелин предстала передо мной после нашей свадьбы, не оставило мне ни единого шанса. Она перевернула мою жизнь с ног на голову, заставила хотеть того, от чего отказался давно.

Мог ли дракон во мне первым почувствовать в этой хрупкой леди свое спасение? Ответа на этот вопрос я не знал.

Зато прекрасно ощущал перемены, что пришли в мою жизнь вместе с ней. Зверь стал больше спать, но теперь я не чувствовал в нем угасания сердца. Вопреки всем прогнозам по моим венам продолжал растекаться огонь, хоть жена была непреклонна — ей не по силам вернуть утраченное мной.

Драконье чутьё твердило — в этих словах не было лжи, но в медовых глазах я отчетливо видел твердость в желании все изменить.  Как и чувствовал тепло ладоней, что каждую ночь наполненную нашей лаской старались незаметно восстановить частицы центрального гёнсем. Продлевали агонию ожидания неизбежного словно в изощренной пытке или давали слабую надежду на иную жизнь — я сам не понимал. Но продолжал делать вид, будто не замечаю происходящего.

Быть может я безнадежно увяз в тепле, ласке и надежде, что она мне дарила, быть может мой зверь был ею пленен. Но что насчет Шейда? Дракона давно отдавшего свое сердце нельзя ослепить. Однако его преданность мне постепенно утекала сквозь грубые пальцы и находила приют в изящных ладонях жены. Был ли я недоволен? Отнюдь. Я был готов на все, чтобы ее защитить.

Можно было бы списать все на благоговение драконов перед Шиирой — не плохой аргумент. Можно было поверить, что открытость и искренность Ивелин наполнили герцогство новым дыханием, и жители не смогли отвергнуть ее тепло. Даже Илай порой забывал о своей неприязни, стоило им вступить в оживленный спор. Все это можно было объяснить.

Но как, черт возьми, жене удалось за пару часов изменить хозяина магической башни, понять я не мог.

Саймон Фиенн, а теперь уже Архимаг Саймон был личностью весьма скверной, несговорчивой и слишком прямолинейной даже для меня, выросшего на поле боя. И как бы сильно он не любил свою сестру, отринуть непримиримое презрение к высшим, что явно читалось в зеленых глазах, как только маг перешагнул круг портала…