Конечно, открывшиеся у тёзки способности должны нам при побеге помочь, но и тут всё представлялось мне не столь многообещающим, как поначалу. Ведь как ни относись к этому Александру Ивановичу, дураком его назвать язык не поворачивался. А раз так, то опасность того, что кто-то из его подопечных захочет воспользоваться раскрывшимися способностями исключительно в свою собственную пользу, он просто обязан предусмотреть и держать про запас способы противодействия этакой самодеятельности. И что-то ни меня, ни тёзку не особо тянуло знакомиться с теми способами на собственном опыте…

Однако же ни более чем вероятные каверзы Александра Ивановича, ни наше на их счёт полное неведение никак не отменяли самой необходимости побега, потому что время, зараза, такая, на месте не стояло, и возвращение подполковника Елисеева с учений приближалось с каждым днём. А уж он-то точно не поведётся на тот вздор, что впарил тёзка матушке насчёт своего отъезда в Москву, и примется сына искать. Уж титулярного советника Грекова и всю покровскую полицию точно на уши поставит. Опять же, там тёзке надо будет и на дворянские стрелковые сборы прибыть, и тогда уже его розыском озаботится ещё и уездное дворянское собрание. Не знаю, будут ли искать тёзку, когда он не появится на занятиях в университете, которые тоже возобновятся после каникул, и если будут, то кто именно, но вопросов у разных людей к тёзке появится очень и очень много, а вот с ответами у дворянина Елисеева обозначатся нехилые такие затруднения…

И, кстати сказать, вряд ли этого не понимает здешнее начальство. Раз они в курсе тёзкиных дел, то и эти подробности уж всяко не должны были пропустить мимо своего внимания. Тем не менее, никаких признаков того, что тёзку отсюда выпустят после обучения всяческим хитрым трюкам, я лично не видел, и это уже наводило на совсем нехорошие мысли. Похоже, тёзку с его способностями планируют задействовать в каком-то очень масштабном незаконном мероприятии, после чего либо дворянин Елисеев с госпожой Фокиной перейдут в разряд нежелательных свидетелей со всеми вытекающими из этого неприятными и опасными для жизни и здоровья последствиями, либо тому же дворянину Елисееву на пальцах разъяснят, что теперь он повязан соучастием, деваться ему некуда, а значит, придётся и дальше делать, что скажет Александр Иванович. Второй вариант, кстати, ещё и золотой клеткой попахивает, тоже, знаете ли, так себе перспективочка.

Главная же причина резко усилившегося у нас с тёзкой желания отсюда бежать крылась в том, что мы потихоньку начали Александра Ивановича дурить, и нам совсем не хотелось, чтобы он это заметил. Иллюзий особых мы тут не строили, что рано или поздно наши хитрости откроются, понимали, а потому и желание покинуть это неведомое место в нас неуклонно росло и крепло.

Что за хитрости? Да ничего особенного, просто с недавних пор всё чаще и чаще мы терпели досадные неудачи при выполнении поставленных Александром Ивановичем задач, причём именно тогда, когда оба пребывали в полной уверенности, что задача нам вполне по силам. Умышленно терпели, разумеется. Идея, не буду скромничать, была моя, но и дворянин Елисеев, надо отдать ему должное, подхватил её, что называется, на лету. Нет, время от времени у нас всё получалось, строить из тёзки совсем никуда не годного неудачника нам вовсе не хотелось, но и показывать в полной мере наши успехи не хотелось ещё больше. Раз уж здесь наверняка заготовлены всякие препятствия к побегам таких способных учеников, как дворянин Елисеев, пусть представление о его способностях будет у здешнего начальства по возможности неполное и искажённое. Нам с тёзкой хуже от того уж точно не станет.

Насколько мы себе представляли, обман наш пока что оставался нераскрытым — очень уж искренне сокрушался Александр Иванович, когда у дворянина Елисеева в очередной раз «не получалось». Да и упражнения, которыми он загружал нас с тёзкой в последние несколько дней, были, мягко говоря, далеко не простыми.

— Да что ж такое-то, Виктор Михайлович! — с досады Александр Иванович даже по столу хлопнул, когда тёзка в очередной раз «не смог» телепортировать здоровенный ящик через стену. — Вот только же что у вас получалось!

Ну да, получалось. С ящиком, размеры которого уступали этому раза в три. Что для Александра Ивановича важно умение тёзки управляться с телекинезом и телепортацией крупногабаритных предметов, мы уже заметили, потому и «неудачи» с перемещением именно больших ящиков случались у нас гораздо чаще, чем при работе с маленькими коробками и ящиками поменьше.

Но если не говорить о наших с тёзкой ухищрениях, то какой-то просто невероятный прогресс в развитии тёзкиных, а значит, и наших с ним общих способностей впечатлял, и это я ещё предельно мягко выразился. Освоив телекинез, мы оба уже чувствовали себя титанами, и когда на очередном занятии Александр Иванович снова посадил тёзку за стол, а ассистент положил на тот стол небольшой деревянный брусок, даже я воспринял это как оскорбление, про тёзку уж и не говорю. Ну да, мы, такие великие и могучие, запросто грузовики огроменные, да ещё не пустые, по двору перекатываем, а тут нам опять какую-то фитюльку подсовывают! Оказалось, фитюльку эту надо было не просто передвигать, а делать это с максимально возможной скоростью. Тоже, знаете, не ахти какая трудность, и уже с третьей попытки брусок лихо летал. Вот тогда и выяснилось, что это всего лишь разминка, а настоящие упражнения куда как интереснее…

Когда Александр Иванович посадил тёзку всё с тем же бруском за другой стол, длинный и с дощатой стенкой посередине, мы с дворянином Елисеевым поначалу смысла этаких нововведений не поняли, и со всей дури вгоняли брусок в ту стенку, пытаясь её пробить. Пробить у нас так и не вышло, и после нескольких таких неудачных попыток Александр Иванович объяснил, что смысл упражнения на самом деле не в этом, а в том, чтобы брусок оказался за стенкой, причём без её пробития. Тут-то мы с тёзкой в осадок и выпали. Нет, тёзка честно пытался втолковать Александру Ивановичу, что это невозможно, тот минуты две эти возражения внимательно послушал, а потом заявил, что вообще-то не получается только у тех, кто сам в такое не верит, и если выполнять задачу, а не доказывать себе и другим невозможность её выполнения, всё как раз и получится.

— Я прекрасно понимаю, Виктор Михайлович, ваш опыт не позволяет вам считать такое возможным, — мягко нажимал наш самоназначенный тренер. — Но вспомните, когда-то вы не умели читать и писать, а ещё раньше даже ходить не умели. Да, вы знали, что это возможно, что этому можно научиться, вот и научились. Сам я, увы, перемещать предметы сквозь стены не умею, но я точно знаю, что это возможно. Впрочем, уговаривать вас я не буду, у меня найдётся нечто более убедительное. Пойдёмте, Виктор Михайлович, сами всё и увидите.

Увидели. Далеко идти не пришлось, уже через пять минут дворянин Елисеев удобно устроился на стуле в маленьком кинозале, и ещё через минуту мы с ним смотрели, как на экране некий человек в маске вполне успешно телепортировал такой же брусок, потом всякие предметы покрупнее, причём никаких следов монтажа в показанном нам кино лично я не усмотрел. Оно, конечно, не означало, что всё прям так и чисто, но… Недолго посовещавшись, мы с тёзкой всё же решились поверить.

Как вскоре выяснилось, не зря. Просто максимальным разгоном, как советовал Александр Иванович, телепортировать брусок никак не получалось, но стоило нам при разгоне представить, что брусок уже с той стороны стенки, как он там и очутился. Вот только что тёзка пнул его со всей мысленной силой, и — р-раз! — мгновенная голубоватая вспышка и брусок за стенкой. Кто молодцы? Мы молодцы!

Ещё несколько дней мы с дворянином Елисеевым дико радовались открывшемуся таланту, азартно телепортируя предметы, размеры которых с каждым разом увеличивались, и лишь потом я предложил тёзке поумерить пыл в демонстрации наших способностей. При этом тренировки наши никак не пострадали, поскольку мы, как я уже сказал, изображали провалы и неудачи только в тех случаях, когда были уверены, что телепортировать данный предмет нам по силам, а если такой уверенности не было, с должным старанием пытались всё-таки добиться желаемого результата.