— Теперь, Виктор Михайлович, — Воронков убрал карандаш и книжку в карман, — хотелось бы побеседовать с вами, так сказать, не вполне официально.

Тёзка как-то остался к такому вступлению безучастным, а вот я напрягся. Имел по прошлой жизни представление, чем этакая неофициальность может обернуться, и господин Воронков уже не казался мне столь приятным молодым человеком, как это было совсем ещё недавно.

— Что за второй автомобиль был на месте происшествия, не подскажете? — ну так и есть, блин, началось! — На дороге найдены осколки стекла, не принадлежащие мотоциклу покушавшегося на вас, а отсутствие повреждений у автомобиля вашего отметили покровские коллеги, — я не смог решить, в плюс или в минус записать полицейским из Покрова не особо внимательный осмотр тёзкиной «яузы». Конечно, это серьёзный огрех в их службе, но нам-то с тёзкой оно на руку…

— Не психуй! — осадил я тёзку, собравшегося было запаниковать. — Ты же юрист, должен понимать, что неофициальную беседу к делу не пришьёшь!

Тёзка не то чтобы успокоился, но сыщику ответил вполне уверенно:

— Я никаких других авто на дороге не видел. Во всяком случае, до покушения на меня.

— Чью ещё кровь, кроме покушавшегося, нашли на дороге, тоже не знаете? — поинтересовался сыщик.

Тёзку снова охватило всёпропальческое настроение, но ненадолго, справиться с ним он успел и без моей помощи, ответив, что даже понятия о том не имеет. Но, похоже, господина коллежского секретаря всерьёз интересовало вовсе не это.

— Виктор Михайлович, вы утверждаете, что покушавшийся вам не знаком, и каковы были причины, побудившие его в вас стрелять, вы не знаете, — ровным спокойным голосом повторил Воронков то, что узнал из полицейского протокола.

— Не знаю ни его самого, ни причин, — ответил тёзка. Ответил, замечу, чистую правду.

— А вот мы преступника опознали, — вздохнул Воронков. — Некто Голубев Егор Исаевич, в преступном мире известный под кличкой Голубок. Два с половиной года уже во всероссийском розыске был. Я бы, Виктор Михайлович, вас поблагодарить от лица сыскной полиции был должен за то, что вы казну избавили от расходов на судебный процесс и виселицу, но…

Тут обострилось внимание у нас обоих. Но если тёзке и впрямь стало интересно, что это за такой Голубок, которому виселицу прочили ещё до поимки, то я ждал какого-то подвоха. Дождался…

— Голубев среди уголовников тем был известен, что не гнушался убийствами за деньги, — говорил Воронков подчёркнуто ровно. — За большие деньги, меньше тысячи рублей за голову и обсуждать, говорят, отказывался. Зато готов был убить кого угодно. И ведь смотрите, Виктор Михайлович, что получается…

— И что же? — к чему клонит сыщик, я догадывался, а вот тёзка не выдержал, спросил. Эх, какой же он всё-таки молодой ещё…

— А то, что кто-то не пожалел тысячи рублей, а может, и больше, чтобы вас жизни лишить, а вы, стало быть, ни сном, ни духом. Боюсь, при этаком-то раскладе сыскной полиции придётся не покушение на вас раскрывать, а просто убийство — заказчик преступления никуда ведь не денется и будет искать нового исполнителя, — ну да, примерно это я и ожидал услышать. Приятно, конечно, что не ошибся, но вот сам повод приятным никак не назовёшь. — Впрочем, Виктор Михайлович, — продолжил сыщик, — если вы решитесь поделиться со мною вашими соображениями, столь печального конца, я полагаю, избежать будет легче.

— Дмитрий Антонович, я и вправду понятия не имею, кому понадобилась моя смерть! Честное слово! — принялся тёзка заверять сыщика.

— Я, Виктор Михайлович, вам, пожалуй, поверю, — после некоторого раздумья сказал Воронков. — Но поскольку розыск нам ваше незнание не облегчит, вы уж продолжайте носить при себе пистолет.

Вообще-то, в признании таковой необходимости мы с тёзкой единодушно сошлись и без столь ценного совета. Впрочем, наверняка и сам Воронков понимал, что даёт совет исключительно для проформы.

— Просить вас и далее оставаться в Москве у меня теперь оснований нет, — сменил Воронков тему. — Мы, разумеется, будем искать заказчика Голубева, но если вдруг вы, Виктор Михайлович, что-то вспомните, будьте так любезны поставить меня в известность, — с этими словами коллежский секретарь протянул тёзке свою визитную карточку. — На том позвольте пока что откланяться, — вежливо закончил сыщик.

— И как тебе? — спросил я, когда Воронков нас покинул.

— Ужас какой-то! — тёзку аж передёрнуло. — Тысяча рублей за мою голову! И я представления не имею, кому это понадобилось! Завтра же с утра в Покров!

Ну да, завтра. Сегодня надо утрясти с хозяйкой все дела по квартире — расплатиться, не оставив ни копеечки долгов, и выдать ей немного денег в виде задатка за возобновление найма этой же квартиры в конце августа, так-то в отсутствие жильца госпожа Волобуева всё равно сдаст квартиру кому-то ещё. Да, есть всё же свои плюсы в нынешнем моём положении мозгового квартиранта. Сказал мне тёзка мысленно только про завтрашний отъезд, а про все дела с квартирой я и так в его сознании прочитал, такая вот экономия на вербальном общении.

О том, что в той своей жизни я бывал в Покрове не раз, не два и не пять, я тёзке, конечно, рассказывал, поэтому дворянин Елисеев уже предвкушал, как будет показывать мне свой Покров. Честно говоря, мне и самому было интересно посмотреть. Тот Покров, который я из-за частых туда поездок неплохо знал, мне, в общем, нравился, и что-то подсказывало, что здесь в городе тоже будет на что посмотреть. Многое я рассказывал тёзке и про посёлок Вольгинский по соседству с Покровом, там мне тоже неоднократно бывать приходилось, но в этом мире тёзка ни о каком Вольгинском и слыхом не слыхивал, а потому мы с ним вооружились картой и выяснили, что здесь на том месте стоит деревня Старово. Тёзка в ней, как оказалось, бывал пару раз и с его слов выходило, что ничего интересного там нет. Ну, может, ещё и будет. Когда-нибудь…

[1] Чин 10-го класса на гражданской службе, соответствует поручику в армии

Непривычность для себя управления автомобилем да и самой езды на водительском месте я отметил, ещё когда мы ездили в университет, но сейчас воспринимал это не настолько дико. Конечно, сесть за руль, если вдруг отключится по каким-то причинам тёзкино сознание, я бы пока не рискнул, но научусь ещё, тем более с таким учителем оно будет, пожалуй, и не так сложно. Водил тёзка машину совсем не так, как оставшийся где-то за границей миров Саша, за рулём воплощал собой аккуратность и осмотрительность, оставляя, впрочем, место для присущей, насколько я мог понять, всем водителям лихости, но строго в пределах разумного. За дорожной обстановкой следил он тоже внимательно, и даже на попытки высмотреть слежку не отвлекался. Тут, правда, заслуга больше моя, но и тёзка молодец, мои объяснения сразу же понял и принял.

— Если бы за тобой, прости, за нами, действительно следили, и делали это всерьёз, отправили бы несколько машин разных марок и цветов, — втолковывал я ему. — Чтобы не примелькались. И такую слежку мы бы с тобой попросту не заметили. Так что может она и есть, но…

— Но мы её не видим, — сообразил тёзка. — Однако же вообще жизнь у вас там, если вы в таких делах понимаете…

— Ага, «туда ехали — за ними гнались, обратно едут — за ними гонятся… Какая интересная жизнь у людей!», — процитировал я старое кино, [1] которое тут же пришлось тёзке и пересказывать. Содержанием фильма тёзка особо не проникся, но цитата ему понравилась.

Мысленная наша беседа на том и затухла, тёзка сосредоточился на дороге и на предвкушении возвращения домой, я в эти его соображения с переживаниями вмешиваться не захотел. Впрочем, по опыту я знал, что это ненадолго, и вскоре мы снова найдём, о чём поболтать.

За прошедшие с того случая на дороге дни мы с тёзкой сумели выработать устраивающий обоих образ добрососедских отношений между двумя личностями. Управление тёзкиным, то есть теперь уже нашим общим, телом днём полностью отдавалось дворянину Елисееву. Со своими ценными мыслями я старался лезть к нему пореже, разве что спрашивал, если не понимал смысла его слов, действий или происходящего вокруг, а больше просто ненавязчиво прислушивался к его мыслям. Кстати, такое прислушивание оказалось весьма ценным источником информации, пусть и не самой важной. Я, например, разобрался-таки с занимавшим меня вопросом, чего ради тёзка учился в кадетском корпусе, раз уж душа его не лежала к военной карьере. С самого начала почему-то не спросил, разговор тогда ушёл в другую сторону, а теперь вот выяснил. Всё оказалось просто — как офицерского сына, в корпус тёзку приняли на полное казённое содержание, подразумевавшее в числе прочего и бесплатное обучение. Да, такая вот экономия для семьи… С некоторым удивлением я узнал, что учёба в кадетском корпусе вовсе не накладывает на выпускника обязанность идти и дальше по военной линии, а вот образование там очень даже крепкое. Самое же главное, что окончание кадетского корпуса даёт право поступления в университет, как и окончание гимназии. Другое дело, что бывшие кадеты обычно выбирают образование естественнонаучное или техническое, а изучением гуманитарных дисциплин в большинстве своём занимаются экс-гимназисты, но тёзка личным примером показал, что «обычно» вовсе не означает «всегда».