Сложил газету и, глядя в потолок, стал повторять то, что уже выучил:

—...пятый — Вилли, шестой — Адонис, седьмой — Чарли-Браун, восьмая — Пикулина. Девятый — Тимбер, десятый — Томми... Уф... Итак, сначала: первая — Дженифер, второй — Шагал... Простите, дорогой Марк Захарович, я тут совершенно ни при чем... Третий — Клиф... Господи! Где же я видел этого белобрысенького пацана?.. Эти голубые глаза... Этот рюкзачок... И как он странно бежал по мосту!.. Будто летел над ним!.. Словно какой-то маленький Ангел... Уж не он ли удержал меня за шкирку на этом свете?..

Наверное, именно с этой мыслью Лешка и заснул.

Луна по своим ночным законам куда-то сдвинулась, и в комнате стало совсем темно...

А могучий храп Гаврилиди сам собой переходит в...

...грохот несущегося железнодорожного состава.

Мчится «Красная стрела» в Петербург...

Проносится мимо сонных полустанков, с грохотом пролетает разъезды, проскакивает сквозь станции маленьких городков...

Уносятся назад устаревшие водокачки, древние семафоры, жалкие будки стрелочников...

Летит скорый поезд с темными спящими окнами.

И лишь одно вагонное окно слабо светится желтым светом — это окно...

— Владим Владимыч... Владимир Владимирович! Откройте, откройте глаза. Вот так... Возвращайтесь, возвращайтесь, — услышал В.В. голос взрослого Ангела.

— Ну, нельзя же так, Ангел... — сонно произнес В.В. — В самый, можно сказать, волнующий момент...

— Отдохните, отдохните. Подолгу находиться в Ушедшем и Прошлом Времени для пожилого человека вредно и небезопасно. Утрачивается четкое ощущение сиюминутной реальности, появляется ностальгическая растерянность, сбивается шкала оценок. Да мало ли что еще!..

В.В. сел, поджав под себя ноги, и закурил. Ангел тут же выставил невидимую защиту своей половины купе.

— Слушайте, Ангел! С этой завтрашней газетой — трюк совершенно феноменальный! Да еще в двенадцать лет — уму непостижимо!

— В тринадцать, — поправил Ангел. — Нам с Толиком-Натанчиком исполнилось по тринадцать одновременно. Ему в колонии строгого режима, а мне в Германии, в тот день, когда мы были с Лешкой и Гришей в Бонне, в советском посольстве.

— Знаете, Ангел, что мне безумно интересно? Во-первых, как вам пришла в голову идея завтрашней газеты — это раз. И каковы ваши детские впечатления от посещения нашего посольства Того Времени — это два. Сохранились они в вашей памяти?

— Еще как! — воскликнул Ангел. — Да так явственно, будто это происходило на прошлой неделе...

— Секунду! — прервал его В.В. — Мне не очень ловко напоминать вам, но совсем недавно вы что-то говорили про джин... Дескать, «не сейчас, а немного попозже...». Я только хотел спросить: «попозже» — это когда?

— Пардонэ муа, как говорят французы. — Ангел слегка смутился и спросил нарочитым тоном официанта: — К джинчику что прикажете? Солененькие крекеры или севрюжку горячего копчения?

— Обойдемся крекерами, — рассмеялся В.В.

— Прошу к столу! — сказал Ангел.

Перед В.В. стоял уже знакомый широкий стакан с толстым дном, в котором от вагонной вибрации плескался джин со льдом. Рядом — вазочка с крекерами...

— Ну, спасибо, Ангел, уважил старика! Ваше здоровье! — В.В. отхлебнул джин, закусил крекером. — Слушаю самым внимательным образом...

— Начну с посольства, — сказал Ангел. — Наверное, там встречались и хорошие ребята, но в кабинете, где мы были с Лешкой и Гришей, мне впервые захотелось иметь в ангельском арсенале не только Хранительные функции, но и Карающие! Я до сих пор убежден, что наряду с ангелами-хранителями должны существовать и ангелы-наказатели. Что-то вроде Ангельского Спецназа...

— Довольно смелая мысль, — покачал головой В.В. и выпил.

— Мысль же о завтрашней газете мне практически подсказала Лори, когда предложила Лешке поехать с ней на ипподром. Я уже тогда связался с нашим Небесным Отделом Ангелоинформатики и получил все материалы о скачках и бегах в закодированном виде. А когда этот вонючий дипломат за возвращение Лешки домой запросил десять тысяч, мне и пришла в голову завтрашняя газета. Остальное вы видели. Эта же газета сработала, когда Лешка Самошников попытался свести счеты с жизнью.

— Но как вы узнали победителей еще не состоявшихся заездов?!

— Владим Владимыч, дорогой вы мой... А как я сейчас помогаю вам гулять из одного Времени в другое? В каждой профессии существует свой набор технических средств и приемов. Вы ведь уже не спрашиваете — откуда взялся вот этот джин, как появились эти соленые крекеры... Вы сами-то когда-нибудь играли на бегах?

— Ни в жисть.

— И на ипподроме не бывали?

— Один раз, лет тридцать назад, в Москве. С барышней, которую я безуспешно пытался склонить к греху, я обедал в ресторане ипподрома на Беговой. Помню, был сильно «взямши», а посему грех не состоялся.

— Но что-нибудь о бегах, о скачках, о системе ставок, о легендарных выигрышах и трагических проигрышах вы слышали? — спросил Ангел.

— О чем-то читал, что-то видел на экране... Знаю только, что если какая-нибудь кобыла Дунька, которую никто в расчет не принимал, вдруг придет первой, то тип, который сдуру поставил на эту Дуньку, получит кучу денег...

— Совершенно верно! — обрадовался Ангел. — И наоборот: все поставили на элитарного жеребца Молодца. Тот пришел первым — все получили копеечный выигрыш. Уяснили?

— Да. И как прошел первый заезд? — нетерпеливо спросил В.В.

— О... Первому заезду предшествовало много событий, — сказал Ангел. — Я был абсолютно уверен в успехе, но нервничал чудовищно! У меня кончики крыльев тряслись от волнения... Я отвечал за Лешку перед Ученым Советом нашей Школы, перед всем Небом, перед самим Господом... Но в первую очередь — перед самим собой! Потому что привязался к Лешке, как тогда казалось, на веки вечные...

Когда Лешка и Гриша пришли на ипподром, народу было еще совсем мало.

Гриша сверил места с билетами, усадил Лешку и сказал:

— Леха, я взял места подешевле, шоб мы могли подольше продлить свою финансовую агонию. Ты тут посиди, а я кое-куда смотаюсь...

Он убежал, а Лешка огляделся и проверил, на месте ли газета с именами победителей еще не состоявшихся заездов.

Газета была на месте, под курткой. Свернута она была так, чтобы, не вынимая ее, можно было прочитать список лошадиных кличек...

Лешка осмотрелся.

Люди все прибывали, скамейки заполнялись.

На дорожках разноцветные наездники «разминали» лошадей короткими пробежками.

Завсегдатаи собирались кучками, что-то отмечали в программках сегодняшних заездов, шушукались...

Прибежал Гриша, принес Лешке картонную тарелочку с жареной колбаской и кетчупом и бумажный стаканчик с кофе.

С собой Гриша привел человека лет шестидесяти.

Сильно поношенный клубный пиджак с тускло-медными пуговицами, серые старенькие, но отглаженные брюки, не очень свежая рубашка с галстуком-бабочкой и почти новенькие кроссовки. Носков у господина не было.

— Знакомься, Леха! — радостно сказал Гриша. — Это Виталий Арутюнович Бойко. Можно просто Арутюныч. Уже девять лет здесь кантуется. С Москвы...

— Из Москвы, — поправил его Лешка.

— Нехай «из». А это, Арутюныч, заслуженный артист РэСэФэСээРа Алексей Самошников!

— Как же, как же! Очень наслышан!.. — тут же соврал Арутюныч. — Когда-то это был мой мир — ипподром на Беговой, Михал Михалыч Яншин, Николай Афанасьевич Крючков, Ванечка Переверзев...

— Никакой я не заслуженный, — смутился Лешка. — Здравствуйте.

Гришка наклонился над Лешкой, зашептал, оглядываясь по сторонам:

— Леха... У этого Арутюныча здесь все схвачено! Всякие там жокеи, конюхи... Он здесь свой человек и с этого живет! Мы счас врезали по пивку — я угощал, у него мелких не было, — так с им все здоровкались я не знаю как!.. А один хмырь сказал: «Арутюныч — легенда ипподрома». Чуешь?.. Он согласился нам помогать... То есть «наводить на верняк»! Он нам будет говорить — на кого ставить. И всего за десять процентов...