— Ты моего деда-фронтовика и мою бабку, которая всю жизнь людей лечила, старыми жидами обозвал, помнишь? А потом из-за тебя умер мой дед. Ты задушил мою бабушку и убил моего отца...

— И мы тебя приговорили, Заяц! — сказала Лидочка.

И Толик нажал на красную кнопку.

Снова загудел электрический тельфер и подтянул провисающий капроновый трос с петлей на шее у Зайца.

Когда трос натянулся и Зайца стало опрокидывать вместе с табуретом, Толик отпустил красную кнопку.

Лидочку трясло как в лихорадке! Она тяжело дышала, руки были сжаты в кулаки...

— Ты все понял, Заяц? — Голос Толика вибрировал и срывался на крик. — Все?!

Но Заяц уже не мог ответить. Только просипел жалкую фразу:

— Я больше не буду...

— Это точно, — почти спокойно произнес Толик-Натанчик и нажал красную кнопку.

Последний предсмертный хрип Зайца слился воедино с гудением электрического тельфера...

Когда тело Зайца перестало содрогаться и повисло неподвижно, искореженное судорогой смерти...

... Лидочка достала из лифчика ключ от наручников...

...и Толик снял их с рук мертвого Зайца.

Ноги Зайца все еще оставались привязанными к перекладинам табурета.

Освобожденный от веса зайцевского тела табурет опрокинуто болтался вверх тормашками, не доставая до пола гаража.

Толик размотал электрический провод, которым Лидочка привязывала ноги Зайца, свернул его и бросил на верстак. А табурет аккуратно поставил на место.

И тут увидел, что Лидочка едва стоит на ногах и не может отвести глаз от тихо покачивающегося тела Зайца.

Толик взял ее за руку, усадил на тот же табурет, сказал:

— Не смотри. Скоро пойдем. Отвернись.

Он пошарил под верстаком, где стояло несколько канистр.

Брал одну за другой, взбалтывал, слушал — есть ли там горючее. В третьей канистре услышал всплеск...

Открыл ее, намочил тряпку бензином и протер колодку тельфера.

А потом все, к чему прикасались и он, и Лидочка...

Остатками бензина полил почти весь пол.

Помыл и бутылку от ликера. Вытер насухо, всунул внутрь бутылки отвертку и, не прикасаясь к бутылке, несколько раз плотно прижал ее к мертвым ладоням и пальцам Зайца.

Да так, с отверткой, всунутой в горлышко, и поставил бутылку на пол. Вытер ручку отвертки, тряпкой взял тельферную колодку с кнопками...

...отпечатал на ней следы рук Зайца и повесил кабель с колодкой на его мертвое плечо...

Лидочка сидела на табурете, опершись на верстак, и следила за действиями Толика почти ничего не понимающими глазами.

... Свет в гараже потушили, дверь оставили незапертой...

...и ушли напрямик, через забор — прямо на соседнюю улицу.

В квартиру явились в начале двенадцатого...

— Пойду руки помою, — смущенно сказал Толик и заперся в ванной комнате.

Через тонкую дверь Лидочка слышала, как его рвало. Выворачивало наизнанку.

Потом слышала, как Толик глухо и надрывно рыдал.

А Лидочка Петрова стояла и смотрела на четыре урны за зеркальными стеклами серванта. Две были совсем новыми, а две уже побывали в кладбищенской стене...

Из ванной раздался голос Толика:

— Лидуня! Принеси мне чистое полотенце и трусики. Они лежат...

— Знаю я, где они лежат!.. — крикнула Лидочка.

Из ванной Толик вышел в одних трусах и бабушкиных шлепанцах. Прилизанный, розовый, с запухшими веками. Одежду нес в руках.

— Так душно в ванной, не продохнуть, — сказал Толик, отводя глаза в сторону. — Пойду к бабуле — переоденусь...

— Подожди! — нервно и решительно сказала Лидочка. — Подожди ты одеваться!..

Она обняла его, прижала к себе его сильное, тренированное мальчишеское тело и, целуя его в шею, глаза, плечи, зашептала срывающимся голосом:

— Толик... Любимый!.. Давай поженимся!.. По-настоящему... Пожалуйста, давай поженимся!.. Я умру без тебя...

— Ты что, Лидка?! — опешил Толик. — Кто же нам разрешит?.. Нам же еще ждать столько...

— Наплевать, Толька!.. Наплевать нам!.. Я не могу ждать! Мы через неделю уже в тюрьме сидеть будем за этого Зайца... Я не хочу ждать! Не хочу, чтобы кто-то другой... Я только с тобой хочу... — бормотала Лидочка, тащила Толика к дивану и...

...на ходу лихорадочно стаскивала с себя свитер, маечку, срывала лифчик...

— Помоги, Толинька!.. Расстегни сзади... Пусть все будет по-взрослому! Ты меня любишь? Скажи, Толинька... Натанчик ты мой родненький... Ну давай!.. Не бойся... Я все вытерплю... Я даже не крикну, Толька! Не думай ни о чем, Толинька-а-а!..

Спустя некоторое время одетая и причесанная Лидочка звонила домой...

— Ты где шляешься?! — кричал Николай Иванович в трубку. — Ты хочешь, чтобы я тебя выдрал как Сидорову козу?!

— Не кричи, — строго сказала ему Лидочка. — Так надо было. Мама дома?

Что-то в голосе дочери заставило Петрова сбавить тон:

— Нету мамы! К счастью... На дне рождения у сотрудницы. А то она бы с ума сошла!..

— Очень хорошо, — сказала Лидочка. — Оставь ей записку, что я с тобой. Придумай что хочешь. А сам одевайся и иди к Самошниковым.

— Что случилось?

— Папуль, все потом. А сейчас мы ждем тебя здесь.

— «Мы»?!

— Да. И документы не забудь.

— Какие еще документы?.. — не понял Николай Иванович.

— Права водительские, «ксиву» свою милицейскую. И поторопись, пап!

Лидочка положила трубку, сказала Толику:

— Так будет вернее. А то час поздний, любая проверка документов в электричке и... И мы — накрылись.

Толик вынул из кармана тяжелый золотой дедушкин перстень, вложил его в Лидочкину ладонь, сказал:

— Спрячь. Поженимся — сделаем из него два тоненьких колечка.

У Лидочки сил не хватило ответить — лишь головой закивала...

Мчится самошниковский «Запорожец» по ночной дороге...

За рулем — подполковник милиции Николай Иванович Петров. Рядом — дочь Лидочка...

Сзади, накрытый с головой клетчатым пледом, лежал Толик Самошников.

— Ты понимаешь, что пролетаешь мимо амнистии, как фанера над Парижем?! — нервничал Николай Иванович. — А за побег тебе еще и срок добавят! И будешь ты сидеть как цуцик, с последующим переводом во взрослую колонию. А там...

— Мы должны были увидеться, дядя Коля! А иначе... — донеслось из-под пледа.

— Что «иначе», что «иначе»?! Вам вот-вот по четырнадцать, а мозги у вас, как...

— Как у взрослых, — резко оборвала его Лидочка. — Только вы с мамой к этому никак привыкнуть не можете! И не гони так. Впереди — пост ГАИ.

— Ты-то откуда знаешь?! — разозлился Николай Иванович..

— Я столько раз проехала по этой дороге, на этой же машине, что все ваши милицейские заморочки знаю на этой трассе! То, кретины, в кустах прячутся, а то за трюндель готовы паровоз остановить!..

Подполковник сплюнул, но скорость уменьшил.

— Толька... Ответь мне на один вопрос.

— Без проблем, дядя Коля, — ответил Толик из-под пледа.

— На что ты надеялся, когда рванул в Ленинград? Что не хватятся? Да? Тебя уже наверняка в розыск объявили!..

— На пацанов надеялся. Обещали прикрыть. И потом... Дядя Коля, я был обязан сегодня быть в Ленинграде!

— Да, — подтвердила Лидочка.

— Перед кем обязан? Перед ней? — в отчаянии закричал Петров и даже дал легкий подзатыльник Лидочке. — Так она бы все равно никуда от тебя не делась! Что же мы с матерью, слепые, что ли?! Обязан он был...

Лидочка не обиделась. Наоборот, наклонилась к рулю, поцеловала правую отцовскую руку, ласково потерлась щекой о его плечо.

Толик не видел этого — сказал жестко, вызывающе:

— Да, был обязан! Перед Лидкой, перед мамой, перед самим собой. Перед бабулей, дедом, отцом...