Арутюныч откашлялся, красиво наклонил голову:

— Я, если позволите, Алексей... Виноват, как по батюшке?

— Просто — Леша.

— Я, если позволите, Лешенька, легенда не только этого ипподрома, но и Московского. При виде меня лошади приветственно всхрапывали!..

Гриша выгреб из карманов массу красивых бумажек и буклетов:

— Вот... Арутюныч велел это держать в руках. Тут программка сегодняшних бегов...

Лешка невольно сквозь куртку пощупал — на месте ли его газетка.

—...информация о наездниках, про лошадей все сказано — чего, где, когда... Короче, мы — в порядке!

— Со мной, Алешенька, как за каменной стеной, — ласково заверил Арутюныч.

— Спасибо, Виталий Арутюнович, — твердо сказал Лешка хорошо поставленным голосом. — Сегодня — никаких советов. Мы будем играть так, как этого захочу я.

Арутюныч мгновенно произвел переоценку:

— Хорошо!.. Пусть не десять, пусть пять процентов! Для такого человека... Какие могут быть проблемы между интеллигентными людьми?!

— Да, — сказал Гриша.

— Стоп! — жестко прервал его Лешка. — Виталий Арутюнович! Сколько вы рассчитывали сегодня заработать на нас? Быстро и честно!

— Марок двадцать... — упавшим голосом тихо сказал Арутюныч.

— Гриша, дай Виталию Арутюновичу двадцать марок и поблагодари его за желание нам помочь, — непререкаемо произнес Лешка и принялся за жареную колбаску.

Гриша безропотно отдал двадцать марок старому ипподромному «жучку» в «бабочке» и кроссовках.

— А теперь, — продолжил Лешка ледяным тоном, запивая жареную колбаску остывшим кофе, — пойди, Гриша, в кассы и поставь в первом заезде на Дженифер сто марок.

Арутюныч в ужасе схватился за голову:

— Сто марок за эту клячу?! Что вы делаете?! Это же кошмарная профанация!..

— Леха... Сто марок — это сто марок... — Гриша был раздавлен. — Ты не забыл? Это же стольник!..

— Я тебе что сказал? Пойди и поставь на Дженифер сто марок, — жестко повторил Лешка.

А за всей этой сценой из верхних рядов тревожно наблюдал наш тринадцатилетний Ангел...

Потом маленький Ангел перевел гордый взгляд в сине-солнечное небо, словно хотел разглядеть там всех, кто сейчас наблюдал за ним и его экспериментом по добыванию денег для Лешкиного возвращения в Ленинград...

Постепенно яркое небо стало медленно темнеть...

...и на нем слабо обозначился мчащийся в ночи поезд...

Мелькающие силуэты черных деревьев...

А в ипподромный людской гул и мягкий топот копыт разминающихся лошадей откуда ни возьмись стали...

...вплетаться звуки, которые можно услышать только лишь на железной дороге, — свистки локомотивов и электровозов...

... звонкие стуки вагонных буферов...

... пулеметный грохот рельсовых стыков под проносящимися по ним колесами...

И вот уже исчез солнечный ипподром тринадцатилетней давности!

А вместо него на экране, по сегодняшнему ночному расписанию, мчится «Красная стрела» из Москвы в Петербург...

— Тогда я впервые увидел Лешку таким уверенным в себе и непреклонным... Ах, как я им гордился! Да, я нарушил Кодекс ангелов-хранителей. Что-то среднее между Уголовным кодексом и Уставом внутренней службы... Я не имел права создавать завтрашнюю газету со списком будущих победителей... Я не должен был провоцировать дачу взятки должностному лицу — тому дипломату из Бонна... Но моя «завтрашняя газета» спасла Лешку за две минуты до его гибели! Но взятка обещала вернуть его домой — в Ленинград... Что-то мне тогда подсказывало, что цепь несчастий семьи Самошниковых до конца еще не размоталась... Что-то еще должно было произойти. И хорошо, если бы Лешка к этому времени уже оказался дома... А ради этого можно было и наплевать на Кодекс! — гордо сказал взрослый Ангел.

конец седьмой серии

... Все места на трибуне ипподрома — и дорогие, и дешевые — были уже заполнены.

В первом заезде участвовали двенадцать лошадей.

Несколько мощных динамиков объявили на весь ипподром, что первый заезд состоится на дистанцию в полторы мили — на две тысячи четыреста метров, и в нем участвуют...

...дальше шел перечень фамилий наездников и кличек лошадей.

Дженифер шла под номером одиннадцать.

— В кассе сказали, что мы могли бы поставить и меньше, — прошептал Гриша на ухо Лешке. — Там, оказывается, принимают ставки не ниже двадцати марок, но и не больше пяти тысяч... Хотел бы я посмотреть на чудака, который поставит пять штук!.. — И Гриша захихикал.

— Погоди, Гришаня, — сказал ему Лешка. — Может, еще и увидишь.

Как только наездники выстроили лошадей перед стартовой линейкой, шум на трибунах сразу затих, а разносчики программок, пива, лимонада, булочек, сосисок и сладостей перестали суетиться и бегать по рядам.

Ипподром замер...

Но вот раздался удар корабельного колокола и...

...все двенадцать наездников сорвали своих лошадей со старта!

А уже через двадцать — тридцать секунд ипподром неистовствовал. Каждый подбадривал и подгонял лошадь, на которую он поставил!..

На верхней ступеньке «дешевого» сектора стоял Арутюныч с двумя ипподромными «жучками» и с мягкой иронией указывал им на сидящих ниже Лешку и Гришу...

Увидев, как стартовала Дженифер, Гриша опустил голову на руки и больше даже не поднимал глаза на дорожку ипподрома...

Лешка сидел прямо, напряженно следя за забегом. Одной рукой он вцепился в деревянную скамейку, другой — сквозь куртку прижимал к груди газету, которая должна была быть напечатана лишь после шести часов вечера...

Маленький Ангел сидел со своим рюкзачком на самом краю навеса над трибунами, на высоте метров двадцати над землей, и тревожно поглядывал вниз на Лешку.

Сначала на середине круга пара лошадей перешли на галоп и была сняты с заезда...

И тут же на повороте сцепились осями сразу три качалки, одна лошадь упала, потащила за собой вторую, а третья вылетела за бровку беговой дорожки и помчалась поперек зеленого поля...

Дженифер, тащившаяся то последней, то предпоследней, нечаянно обошла пару качалок и в образовавшейся толкотне и сумятице финишировала... первой!!!

От восторга маленький Ангел чуть не свалился с края навеса! И для того чтобы действительно не упасть вниз, ему даже пришлось мгновенно выпростать свои ангельские крылья из рюкзака и пару раз взмахнуть ими, возвращаясь на свое уже насиженное место...

Но этого, кроме нас, никто не видел.

Ипподром взревел удивленными голосами, а диктор объявил победителя заезда, назвал имя наездника и кличку лошади — Дженифер!!!

— Ты, «грек с-под Одессы»! Пойди в кассу и получи бабки. — Сдерживая волнение, Лешка толкнул локтем Гришу в бок.

— Что-о-о?!

— Что слышал. Посмотри на табло, вали в кассу и немедленно дуй обратно!..

Огромное световое табло возвещало о победе Дженифер.

Гриша взглянул на табло, ахнул, чмокнул Лешку в макушку и помчался в кассы...

Лешка остался сидеть и шевелить губами, повторяя про себя кличку победителя во втором заезде, который еще не состоялся.

Он даже сумел украдкой проверить себя, незаметно заглянув в газетный отчет, почти не расстегивая куртку...

Примчался ошалевший Гриша, стал совать под нос Лешке непрозрачный полиэтиленовый пакет с деньгами.

— Чудо, Леха!!! Чудо!.. Одиннадцать тысяч триста восемьдесят две марки!.. С ума сойти!..

Тут же за их спинами возник Арутюныч и истошно прокричал:

— А я вам что говорил?!

— Пошел на хер! — тихо рявкнул Гриша на Арутюныча и потянул Лешку за рукав. — Все, Лешка, отваливаем отсюда немедленно! Вставай, вставай, Леха!!!

Но Лешка даже не пошевелился. Видно было, как он про себя повторил кличку победителя второго заезда, а потом вслух спросил:

— Гришаня, сколько, ты сказал, можно поставить на лошадку максимум?