— Слушаюсь, Николай Александрович! Все будет в ажуре.

— А потом, Вася, проводи его в нашу посольскую лавку — пусть хоть немного отоварится по дешевке. Нам сейчас, в период усилившейся эмиграции, его статейка ой как не помешает!..

— Нет вопроса, Николай Александрович! Сделаем в лучшем виде!..

— Ну-ну... Потом зайдешь ко мне, доложишь, — сказал динамик и отключился.

Спустя некоторое время Василий Михайлович принимал журналиста.

На рабочем столе стояли чашечки с кофе и рюмки.

Как только рюмки пустели, Василий Михайлович доставал из шкафа «представительский» коньяк, наливал его в рюмки и прятал бутылку обратно в шкаф.

Журналист пил коньяк, запивал его кофе и держал диктофон чуть ли не под носом у дипломата.

А Василий Михайлович привычно вещал:

— Сначала, понимаешь, бегут за длинной бундесмаркой в эту эмиграцию — думают, что для них тут все медом намазано... А потом приползают к нам в посольство, в ногах у нас валяются: «Отправьте на Родину! Верните нас в Советский Союз!..» Десятки тысяч марок суют, только бы мы им помогли! Вот недавно... Перед самым моим отпуском... Заявляются два таких субчика: «Василий Михайлович, помогите домой в Ленинград уехать...» Артисты, между прочим! Ну, я говорю: «Подождите, ребятки, проверим — нет ли за вами каких-нибудь антисоветских действий... Если нет, так поможем! Не звери же!» Только я их и видел... Из отпуска возвращаюсь...

Василий Михайлович снова наполнил рюмки, а журналист быстро посмотрел в окошечко диктофона — не кончилась ли кассета...

— Ну, будем здоровы! Тоже очень, очень важное дело делаете! — сказал дипломат журналисту и выпил. — Да... Значит, возвращаюсь из отпуска, а на столе у меня сообщение из полиции! Так, мол, и так — играли эти два деятеля на бегах или скачках там... Не знаю, врать не буду. На что играли, спрашивается?! На какие шиши?.. Выиграли больше двух миллионов марок!!!

Дипломат не сумел притушить в голосе открытую зависть...

—...а потом на радостях — то ли нанюхались какой-то гадости, то ли напились как свиньи, понимаешь, и попали в автомобильную катастрофу!.. И где они сейчас, спрашивается?.. Да вот вы сами почитайте...

И дипломат протянул журналисту письмо криминальной полиции.

— Я по-немецки не очень-то... — смутился журналист.

— А там русский перевод подколот. — Дипломат наполнил рюмки. — Там все вам будет ясненько! Только вот куда эти два миллиона марочек девались — там не написано...

— А что вы по этому поводу думаете?

— А чего мне думать? Я и так по опыту знаю. Наверняка нелегально переслали эти миллиончики своим родственникам в Союз через какие-нибудь там еврейские или еще какие организации...

«... Печальный конец погони за длинной бундесмаркой...» — читает Лидочка через плечо молодого человека, сидящего в троллейбусе.

Невыспавшаяся Лидочка едет в школу. Сидячего места ей не досталось, и Лидочка нависла над молодым человеком с «Комсомольской правдой» в руках...

От нечего делать Лидочка вглядывается в строчки статьи и вдруг окончательно просыпается!..

Она наклоняется к молодому человеку и почти интимно шепчет ему:

— Простите меня, пожалуйста, вы не могли бы дать мне вашу газетку?..

Молодой человек оборачивается, видит склонившуюся к нему прехорошенькую Лидочку, с ласковыми зовущими глазами, и тут же сдается.

— Пожалуйста... — улыбается он и протягивает Лидочке «Комсомолку».

— Я вам так благодарна!..

Лидочка цепко хватает газету, на всякий случай «делает глазки» молодому человеку...

...и начинает решительно и беспардонно протискиваться к выходу.

На остановке Лидочка выскакивает из троллейбуса.

Бежит к телефону-автомату, на ходу проглядывая статью...

Влетает в прозрачную, загаженную изнутри будку с выбитыми стеклами, плотно закрывает за собой дверь, опускает монетку и начинает набирать номер...

Ждет соединения, вчитываясь в строки статьи...

— Любовь Абрамовна? — взволнованно говорит Лидочка.

— Это ты, Лидуня? — спрашивает Любовь Абрамовна.

— Я... Я, Любовь Абрамовна!..

— А что ты хотела?

— Что я хотела?.. — Лидочка мгновенно меняет свое решение: — Ничего. Я просто хотела узнать — как вы себя чувствуете?

— Спасибо, деточка. С этими погодными скачками — неважненько...

— Ой, Любовь Абрамовна!.. С мамой абсолютно то же самое!.. Я сегодня вечерком забегу к вам... Можно?

— Конечно, детка. Конечно, приходи. Мы будем тебе очень рады!

— До вечера, Любовь Абрамовна! — говорит Лидочка и вешает трубку.

И опускает еще одну монетку. Набирает номер, ждет... И наконец:

— Папа! Я сейчас приеду к тебе.

— Почему не в школе? — с интересом спросил подполковник Петров.

— Мотаю, па. Но по жутко уважительной причине. Можно мне взять такси?

— У тебя так много денег?

— Ни копеечки. Но ты меня встретишь, пап.

— У меня у самого ни гроша. Мама все выгребла. Черт с тобой — бери таксярник. Сейчас у кого-нибудь перехвачу...

У обшарпанного подъезда, на углу Лиговки и Обводного канала, Петров встретил Лидочку и расплатился за нее с такси.

— Что стряслось? — спросил он ее уже в лифте.

— Сейчас сам все узнаешь...

На дверях кабинета была прикреплена табличка:

ЗАМ. НАЧАЛЬНИКА УПРАВЛЕНИЯ ПОДПОЛКОВНИК Н. И. ПЕТРОВ

На лестничной площадке курили молодые оперативники. Кто-то вышел из лифта, спросил:

— Николай Иванович у себя?

— Подожди, не суйся, — сказали ему. — У него Лидка. Что-то там у них произошло...

В кабинете Петров дочитал статью в «Комсомолке», брезгливо скривился, сплюнул и чуть не выматерился:

— Дешевка!.. Мать их... На человеческом горе!.. Сволочи...

— Что делать, па? — спросила Лидочка.

— Молчать в тряпочку. В колонию — нос не совать. А то он там чего-нибудь еще натворит и схлопочет дополнительный срок. И амнистия ему накроется...

— А что, будет амнистия? — с надеждой спросила Лидочка.

— Ждем после Нового года. Как раз для таких засранцев, как твой Толик. Ты лучше узнай — не попалась ли эта говенная статейка родителям на глаза? Если уже... сходи к ним вечерком, побудь с ними. А хочешь, я могу им позвонить. Не чужие ведь люди...

— Не надо. Я сама, — твердо сказала Лидочка и ткнула пальцем в газету. — Смотри, па... Они же пишут, что... Где это?.. А, вот!., «...скорее всего большую часть из этих двух миллионов западных марок А. Самошников наверняка сумел переправить родственникам в Советский Союз через криминальные структуры...»

— Ага!.. Как же! Разевайте рот пошире! — презрительно сказал подполковник Петров. — Так тебе немцы и выпустят из рук такие деньги! Нет человека — нет проблемы. Нет проблемы — нет и денег! И общий привет! А то я не знаю?! Понапишут хрен знает что... — И Петров сплюнул еще раз.

— Ну а вдруг? — спросила Лидочка.

— Ну, ты-то не повторяй глупостей за дураками! — разозлился Петров. — Они же, раздолбай, сами себе противоречат: пишут, что Лешка погиб, когда ехал с ипподрома, где выиграл эти два миллиона. Откуда он отправлял эти марки сюда — с того света, что ли?! Подумай сама, Лидка. Подключи головку-то — иногда не вредно.

Петров поднялся из-за стола, приоткрыл дверь и крикнул:

— Маслова ко мне!

Появился оперативник, похожий на небогатого пижона.

— Звали, Николай Иванович? Привет, Лидуня!

— Здрасте, Игорь Аркадьевич, — ответила Лида.

— Игорек, отвези Лидку на Гражданку, на Бутлерова. К школе. Она покажет, — попросил Петров.

— Нет вопросов. Айда, королева красоты! — сказал Маслов, с удовольствием поглядывая на выпуклую грудку тринадцатилетней Лидочки.