— Подождите… — Фрезе явно пришла в голову какая-то идея, — ВЫ не знаете, как звали коня Георгия Победоносца?

— Кумир, — усмехнулся Руслан.

— Правда? — озадачился Фрезе.

— Да нет… Это я так… Шучу на радостях. Не знаю я этого, Петр Александрович, честно. Да и подозреваю, никто не знает. Не было в те времена привычки коням имена давать.

— А Буцефал?

— Нет, тоже не подойдет. Наоборот, слишком известно и банально.

Хотя мысль, в принципе, неплохая… Взять имя коня какого-нибудь известного полководца…

— Как звали коня Суворова? — спросил он у Фрезе.

— Мишка, — в этот раз усмехнулся в бороду тот.

Мда. «Мы хотим представить вам автомобиль под гордым названием… Мишка!».

— А у Кутузова?

— У Кутузова не помню.

На этом знаменитые полководцы в голове у Руслана закончились. Нет, были, конечно, еще Багратион, Скобелев, но они погибли. Военные — народ суеверный, никто не захочет ездить на автомобиле, названном в честь коня убитого…

— Дениса Давыдова коня не помните, Петр Александрович?

— Нет, простите.

Менее известных можно и не вспоминать. А какого еще коня можно выбрать, как не военного? Росинант? Холстомер? Фру-фру? Не смешно.

Литературные ассоциации привел мысли Руслана к образу Медного всадника… Бинго! Уж имя коня первого императора всероссийского должно подходить по всем статьям!

— Петр Александрович, а имя коня Петра Первого…?

Фрезе неожиданно хрюкнул:

— Лизетта, — сдавленно произнес он.

Расхохотались они оба. Оба представили сцену, в которой звучит фраза вроде «Поручик на Лизетте». Да и суровая брутальная морда «крокодила» на Лизетту не походила вот совсем.

Больше на Мишку.

Жаль, хорошая была идея. Другие императоры военными подвигами как-то не прославились вроде бы, после Петра Нумеро Уно вообще почти сто лет одни бабы правили, Петра Третьего и Павла можно и не рассматривать, примета явно плохая, точно так же можно вычеркнуть Александра Второго и Николая Второго… пардон, второго Второго еще рано вычеркивать… Ну и кто там остается?

Разве что…

— Александр Первый… — произнес Руслан и они с Фрезе заговорили одновременно.

— Который…

— …победил Наполеона…

— …въехал в Париж…

— …на коне…

— …которого звали…

Фрезе прижал пальцы к вискам:

— Я помнил, я помнил…

Руслан коротко и сумбурно помолился, чтобы коня Александра Благословенного звали каким-нибудь приличным именем. Идеальный же вариант — конь императора, победителя Наполеона, попробуй кто слово против такого названия сказать. Лучше — только конь Петра Первого, но Петра Алексеевич им уже подпортил картину, выбрав себе лошадь с кличкой, как у французской кокотки. Лизетта, Мюзетта, Жанетта…

— Эклипс! — воскликнул Фрезе, — Коня, на котором император Александр въехал в Париж, звали Эклипс!

Руслан посмотрел на бывшего — уже, похоже, бывшего — «крокодила». Отличное название. В будущем, кажется такое было у какой-то мицубисевской модели… или маздовской? Не суть важно, главное — название есть. Короткое, четкое и со значением.

— Ну что, — Руслан хлопнул по капоту, — братишка, быть тебе Эклипсом!

Капитан Секретев казался бесстрастным, но его выдавали глаза — чуть прищуренные, как у кота, который обнаружил, что горшок со сметаной забыли закрыть. Капитан был доволен. Он, пощипывая острые шилья своих усиков, обошел свеженареченного «Эклипса», посмотрел на привинченную к радиаторной решетке металлическую табличку с не менее свежей эмблемой в виде конской головы — голова была скопирована с картине Франца Крюгера, изображавшей того самого коня Эклипса, в смысле, картина изображала, конечно, Александра Первого, но и его коня тоже — пощелкал выключателем фар. «Генеральский эффект» не сработал и фары горели все четыре. Ага, потому что при первом запуске автомобиля выяснилось, что одна из них не горит, хоть ты тресни. Пришлось проверять провода, потому что сама лампочка была вполне исправной.

— Ну что ж, Руслан Аркадьевич, — наконец произнес капитан, — Заводите и поедем.

— Куда? — не сообразил Руслан.

Секретев глянул так, что Лазаревичу сразу вспомнилась присказка про лежащего верблюда.

— Будем ваше авто испытывать. Или опасаетесь?

— Да нет, чего тут опасаться… Куда поедем?

— В Царское село.

Что, вот так сразу?! А если техника сломается? Тут, конечно, ехать километров тридцать, по меркам двадцать первого века — рукой подать, но здесь, на необкатанной машине… ладно, обкатанной, но недостаточно! Не надо было капитана звать так рано!

— Может, лучше до вашей роты доедем?

— Руслан Аркадьевич, не глумитесь. Отсюда до Фонтанки доплюнуть можно, да и полигона у нас еще нет. А там и есть, где покататься, и, потом, я хочу вас свести с одним человеком, который, по русскому обычаю, сможет замолвить за вас словечко… Заводите!

— Постойте, погодите! А Петр Александрович? Да, в конце концов, у нас на автомобиле даже номеров нет, первый же городовой…

— Какой еще городовой? Автомобиль едет на полигон по нуждам военного министерства.

А, ну да. Суровость российских законов смягчается необязательностью их исполнения.

Хорошо! Хорошо, что Фрезе никуда не поехал. Он честно порывался, но капитан сделал упор на том, что он, Фрезе, человек пожилой, и мотаться ему по весенней слякоти — лишь напрасно рисковать здоровьем. Руслан мысленно согласился — антибиотиков еще не придумали, а от него в этом плане толку тоже не много. Ну, знает он, что пенициллин делают из зеленой плесени. Но, возможно, этих плесеней — вагон и маленькая тележка, как видов комаров в анекдоте про богатый и разнообразный природный мир Урала. Да и навряд ли ее нужно просто прикладывать к ранам, как-то нужно извлечь из нее активное вещество, тот самый пенициллин. В общем — нечего Фрезе делать на полигоне.

Полноценных испытаний Секретев, конечно, проводить не собирался, но Руслан отметил, что капитан внимательно присматривался к тому, как автомобиль себя ведет на улице, как Руслан им управляет, а, когда выехали на Купчинскую дорогу — попросил разогнаться до максимальной скорости. Руслан сильно пожалел о том, что все-таки не стали устанавливать спидометр, ему и самому стало интересно, до какой скорости разогналась их коняшка, но, по словам Секретева — а не верить ему смысла не было, профессионал же — «Эклипс» выдал верные семьдесят верст в час.

На полигоне за городом Секретев погонял автомобиль по раскисшим по причине весны грунтовкам, причем «погонял» — в буквальном смысле, изгнал Руслана из-за руля и покатил сам. Причем, надо сказать, даже тронулся вполне себе уверенно и плавно, хотя, скорее всего, к педальному сцеплению привычки не имел. Впрочем, такое время, такие люди: заря автомобилестроения, так просто с автомобиля на автомобиль не пересядешь, нужно либо привыкать к одной модели и потом долго переучиваться на другую, либо же обладать талантом, позволяющим на чисто интуиции понимать, насколько нажать эту педаль, когда двинуть тот рычаг и за какую пимпочку дергануть два раза. Другие в автомобилизме не выживали.

Подъемы «Эклипс» преодолевал бодренько, в грязи не вяз — оная только разлеталась веером во все стороны, когда джипик пёр через нее по бездорожью и ухабам, живо иллюстрируя тезис, что русские называют дорогой место, где собираются проехать, отчего в России нет собственно дорог, а есть направления. Впрочем, в одной, особо коварной луже, «Эклипс» таки застрял, надежно увязнув всеми четырьмя копытами. Впрочем, капитан отлучился куда-то ненадолго и привел несколько мужичков, которые, поплевав на руки, выкатили машину на сухое — ну, то есть, чуть менее грязное — место. Секретев хмыкнул было многозначительно — нет, он явно не считал, что застрять вот именно здесь стало каким-то недостатком для автомобиля, но не отказал себе в удовольствии чуть подкусить «американца» — однако Руслан, в свою очередь хмыкнув, достал из инструментального ящика короткую лопатку, в которой в двадцать первом веке сразу опознали бы саперную. Здесь же она, к некоторому удивлению Руслана, уже была известна и активно использовалась, правда, под названием «линнемановская пехотная». Следом за лопаткой он достал набор цепей противоскольжения, надел их на колеса, сел за руль — и треклятая лужа была форсирована.