Гуннар стоял на мостике руки в боки и хохотал, когда неуклюжие корабли двинулись за нами.

– Три! – прокричал он. – Три корабля! Только три, чтобы поймать «Лебедя»! Да вы ополоумели от своего богатства!

Затем он повернулся ко мне:

– Они решили оскорбить нас, не так ли, господин Среброкожий?

Стало ясно, что я пришелся ему по душе, но сам я не разделял его чувств.

Я развеселился, увидев корабль в деле. Гуннар, однако, продолжал вести себя так, словно венецианцы вот-вот нас захватят. Видимо, как и я, понимал, что не стоит расслабляться раньше времени.

Позже тем же вечером он наконец дал команду замедлить ход. Его гребцы тут же заснули, прямо на веслах. «Лебедь», словно по собственному хотению, продолжал двигаться по воде. Гуннар собирался обогнуть нумидийский берег и добраться до Магриба. На западе в нескольких милях от берега лежал Лас Каскадас.

Гуннар встал рядом со мной на носу, где я в уединении любовался великой россыпью Млечного Пути, смотрел на знакомые и одновременно незнакомые звезды. Я закутался в свой темно-синий непромокаемый плащ. Золотая осень уже прикоснулась к океану. Я вспоминал историю, которую в Мелнибонэ рассказывают детям. Сказку о мертвых душах, что бродят по звездным дорогам Млечного Пути – у нас он зовется Землей мертвецов. Отчего-то я думал об отце, разочарованном вдовце, который винил меня в смерти матери.

Гуннар даже не извинился, что помешал мне. Он пребывал в отличном расположении духа.

– Эти жирные ублюдки-торгаши все еще тащатся вокруг Отранто! – Он хлопнул меня по спине, словно пытаясь найти слабое место. – Так вы расскажете мне, как узнали о моих планах? Или мне сразу выбросить вас за борт и из своей головы?

– Я бы вам этого не советовал, – ответил я. – Впрочем, это и невозможно. Вы же знаете, что я бессмертен и неуязвим.

– Не узнаю, пока не проверю, – отозвался он. – Но мне думается, что бессмертны вы не больше моего.

– В самом деле?

Я решил не спорить с ним. Он узнал то, что я показал ему. Кольцо, которое выглядело так, словно его только что отлили.

– Точно так, Элрик Садрикссон, я помню вас со времен короля Этельреда, когда он заплатил вам этим кольцом за помощь в войне с датчанами. Но кольцо намного древнее. Я думал, теперь оно у тамплиеров.

– Этельред правил полтора века назад, – сказал я. – Разве я выгляжу таким старым? Я, как вы знаете, не совсем здоров.

– Думаю, вы намного старше, господин тамплиер, – произнес Гуннар. – Думаю, годам вы неподвластны. – Что-то зловещее появилось в его голосе, издевательские нотки, раздражавшие меня. – Но все-таки уязвимы.

– Верно, вы путаете меня с Луэрабасом, бродячим албанцем, которого Иисус проклял из гробницы.

– Я знаю, что вся эта история полная чушь. Принц Элрик из Мелнибонэ, ваша история еще далека от завершения. И от суда.

Он явно пытался сбить меня с толку. Но я не показал, что это ему удалось.

– Вы знаете очень много для смертного.

– Слишком много для смертного. Я обречен, принц Элрик, помнить прошлое, настоящее и будущее. Например, я знаю, что умру, полностью осознавая всю глупость и безнадежность существования. Так что смерть станет для меня облегчением. И если я заберу с собой всю вселенную, тем лучше. Небытие – моя судьба, но и то, чего я страстно желаю. Вы же, с другой стороны, обречены помнить слишком мало – и умереть, надеясь и любя жизнь…

– Я умирать не собираюсь, но если и умру, то сомневаюсь, что при этом буду надеяться, – сказал я. – Я нахожусь в этом мире потому, что ищу жизнь, даже прямо сейчас.

– Я ищу смерти. Но наши поиски приводят нас в одно и то же место. У нас с вами общие интересы, принц Элрик, пусть и разные желания.

Я не смог прямо ответить ему.

– У вас, без всяких сомнений, есть свое место в этом сне, – проговорил я. – Вы, по всей видимости, путешествуете по снам. Может быть, даже крадете их?

– Вы, похоже, все-таки собираетесь оскорбить меня.

Я не повелся на его слова, начиная понимать ход его мыслей. Он знал обо мне не больше, чем все остальные в этом мире. В самом деле, когда я только появился здесь, я служил королю Этельреду по прозвищу Неразумный. Я путешествовал с женщиной, которую называл своей сестрой, и в конце концов нас обоих предали.

Однако долгожителем я был лишь во снах, но не в реальности. Гуннар явно наслаждался моим замешательством. Я показал ему кольцо потому, что подумал: оно может иметь для него какое-то значение. Оказалось, да, и даже большее, чем я предполагал. Я приобрел его в Иерусалиме у того же рыцаря, у которого забрал Соломона.

– Идемте, – сказал Гуннар. – Я покажу вам кое-что. Интересно, узнаете ли вы эту вещь или нет.

Он повел меня по палубе к рубке. Внутри стоял сундук; он без колебаний его открыл, а затем поднял над ним бронзовый масляный фонарь, чтобы я заглянул внутрь. Там лежали меч, доспехи, перчатки, но поверх всего этого находился круглый щит с изящным узором в оттенках синего, белого и красного, похожим на солнце с восемью лучами. Может, он африканский, и Гуннар нашел его во время легендарного плавания к Южным морям с Розой? Щит был не металлический, а деревянный, покрытый кожей; когда Гуннар сунул его мне в руки, он показался необычно легким, хотя размером и формой повторял щиты викингов.

– Вы знаете, что это за «пластина»? – Он назвал щит древним норманнским словом.

– Возможно, когда-то у меня была такая игрушка. Он как-то связан с моим детством? Что это? – Я взвесил его в руках. Щит казался живым и подвижным. На малый миг меня посетил образ друга, но не человека – возможно, дракона. Вещь явно была сделана не в Мелнибонэ. – Видимо, какой-то талисман. Вам его продали как чародейский щит? Возможно, это знак Хаоса или же символ сторон света. Думаю, вы слишком высоко оценили эту вещь, ярл Гуннар. И что, он должен был наложить на меня чары? Убедить, чтобы я встал на вашу сторону?

Гуннар нахмурился. Он просто мне не поверил.

– Завидую вашему самообладанию. Вы же знаете природу этого кольца! Сами себя обманываете? Или просто у вас нет памяти?

– Уж чего-чего, а памяти мне хватает. Ее даже слишком много. Самообман? Я помню, какую цену заплатил за то, что убил свою нареченную…

– Ну что ж, – сказал Гуннар, – по крайней мере, такие подавляющие и бесполезные чувства меня не омрачают. Мы с вами умрем. И оба понимаем, что это неизбежно. Но я стремлюсь к тому, чтобы эта судьба постигла одновременно и все мироздание. Если Судьба считает, что может шутить с нами, то я хочу показать ей последствия подобного заблуждения. Все в мультивселенной умрет, когда умру я. Я не могу вынести мысли, что жизнь продолжится, когда для меня наступит небытие.

Я подумал, что он шутит, и рассмеялся.

– Собираетесь убить нас всех? – сказал я. – Тяжелая задача.

– Тяжелая, – согласился он, – но нет ничего невозможного.

Гуннар взял яркую «пластину» из моих рук и положил поверх добычи. Он явно остался недоволен, словно ожидал от меня чего-то большего. Мне даже захотелось извиниться.

– Когда-нибудь вы пожелаете получить этот щит, – сказал он. – Вероятно, не в этом воплощении. Но будем надеяться.

Он не рассчитывал на мой ответ. Видимо, просто ждал, что я снизойду до его несчастий. Но мои несчастья были несколько другого порядка. Я не имел «памяти» о будущем, лишь смутные воспоминания о прошлом. Меня заботили проблемы собственного мира и амбициозный теократ, призвавший силы Хаоса, которые не смог удержать в узде. Мне нужно было освободиться от него. Нужно было каким-то образом медленно убить его. Я все еще был мелнибонийцем в душе, и мне требовалось получить удовлетворение от мести, долгой и незаметной. Чтобы достичь этого, необходимо было найти нихрэйнского кузнеца, который выковал прообраз черного клинка. Почему он должен быть тут, в этом мире, где царят невежество и лицемерие, я не знал.

Безликий капитан ввел меня в замешательство (хотя надеялся заинтриговать); голос его зазвучал зловеще, и я вспомнил о том, как он злобен.