Наконец он произнес:

– Клостергейм тоже заслуживает мести. Мы вернемся в Бек, – и положил руку с длинными пальцами мне на плечо. На этот миг он стал мне братом.

Когда мы вернулись на берег, драконы уже ждали нас, словно знали, когда понадобятся. Они гремели чешуей и нетерпеливо переминались с ноги на ногу. Солнце сверкало на цветных крыльях, озаряя все вокруг. Молодые драконы Фурна могли без устали пролететь через полмира. Им не терпелось поскорее взмыть в воздух.

Мы раскатали скефлы и оседлали драконов. Взобравшись на широкую спину, я устроился в естественном углублении создания, куда могло бы поместиться и три всадника. Элрик, великий Хозяин драконов, что-то пробормотал, и яркие крылья рептилий с треском раскрылись, сделали взмах, еще один – и понесли нас в полуденное небо, работая так же ритмично, как гребцы, плывущие по озеру, вскидывают весла. С каждым взмахом скорость росла, хвосты ударяли по воздуху и завивались кольцами, проходя через стремительные воздушные потоки. Шеи вытянулись, огромные глаза сияли, вглядываясь в лежащее перед нами облако. Древние огнедышащие драконы!

Мы пролетели низко над морем, затем рванули вверх и вперед на восток, над лесистыми холмами и долинами, назад в Германию.

На этот раз Элрик выбрал немного другой курс, южнее, чем я ожидал, – вероятно, для того, чтобы лично взглянуть на падение гордого, но уже побежденного центра империи. Ему тоже была знакома эта странная двойственность привязанности к умирающей империи.

Но стало ясно, что у Элрика совсем другая цель, когда он направил драконов сквозь облака вниз, туда, где в свете вечернего солнца продолжался воздушный бой. Два «спитфайра» кружили и взмывали ввысь, палили из пулеметов, пытаясь увернуться от своры «юнкерсов». Немецкие самолеты специально оснащали воющими сиренами, чтобы они казались намного опаснее. Воздух разрывал жуткий вой, но «спитфайры», легкие и маневренные, делали все, что могли.

Элрик возгласом заставил дракона спуститься. Ветер едва донес до меня звуки, так как я летел следом. Взбудораженный невероятным пике, Черноносый повернул свою длинную голову, прищурил желтые глаза и фыркнул.

Выпустив струю кислотного огня.

Огонь плеснул в один «юнкерс», затем в другой. Самолет за самолетом бросались вниз, когда дракон окатил эскадрилью своим ужасным дыханием. На лицах пилотов «спитфайров» я прочел удивление и благодарность, они как можно скорее взмыли вверх и скрылись в облаках. Оставшиеся «юнкерсы» тоже рванули ввысь, в относительно безопасное небо, но Элрик не удостоил их вниманием. Мы продолжали лететь дальше.

Минут через десять мы увидели целое море немецких бомбардировщиков. До меня вдруг дошло, что экипажи состоят из моих соотечественников. Возможно, там есть мои двоюродные братья или дальние родственники. Обычные, хорошие немецкие парни, которых затянуло в болото милитаризма и нацистской мечты. Правильно ли убивать их в таком случае? Неужели нет другой альтернативы?

Белоносый последовал за своим братом по незримым воздушным тропам. Их хвосты щелкали, словно гигантские хлысты, яд пенился на губах, капая изо рта и ноздрей. Наши драконы почуяли добычу и ринулись вперед с игривой радостью молодых тигров, обнаруживших целое стадо газелей.

Пулеметы строчили, но ни одна пуля не попала в цель – стальная чешуя драконов отражала их. Наверное, пулеметчикам казалось, что это невозможно, что все это им снится.

Мы полетели вниз, и я увидел нацистские кресты – символ бесчестья, позора и самой циничной жестокости, которую когда-либо видел мир. Я атаковал эти кресты – и меня перестали заботить те, кто летал под этими знаменами. О тех, кому не было стыдно летать под ними.

Я нырнул ниже. Яд Белоносого вырывался из пасти вместе с раскаленным воздухом из драконьего желудка. Горящий яд поджигал один бомбардировщик за другим. Загруженные бомбами под завязку, они взрывались на наших глазах.

Некоторые самолеты попытались ускользнуть. Другие начали беспорядочно сбрасывать бомбы. Но драконы кружили и кружили над ними, уничтожали и уничтожали их. Те, кто уцелел, разворачивались, чтобы вернуться в Германию. Что они расскажут, когда вернутся? Какую историю посмеют изложить? Какие бы объяснения они ни нашли, операция провалилась.

Таким образом мы положили начало известной легенде. Легенде о том, как Королевские ВВС одержали победу над люфтваффе. Многие верили, что именно это изменило ход войны, заставило Гитлера растерять остатки здравого смысла и лишило его рассудка. В конце концов легенда оказалась весьма жизнеспособной, такой же, как нацистский миф, который когда-то обрушился на народы Европы. В нашей легенде говорилось о том, как драконы Уэссекса пришли на помощь Англии в самый скорбный час. Эта легенда укрепила дух британцев и разрушила надежды Германии. Даже история об ангеле Монса времен Первой мировой войны оказалась не настолько мощной, как легенда о драконах Уэссекса. Рассказывали, что откуда ни возьмись появились король Артур, Гвиневра и сэр Ланселот. Восседая на сказочных зверях древности, они пришли, чтобы послужить своему народу в трудный час.

Эту легенду пытались задушить, но она, как обнаружил Гесс, оказалась такой мощной, что пропаганда обеих стран занималась тем, чтобы распространить ее как можно шире – или разоблачить.

Прежде чем вернуться домой, в Германию, мы уничтожили несколько эскадрилий бомбардировщиков и бесчисленное количество истребителей. Ход битвы за Британию сильно изменился.

С этого момента Гитлер начал вести себя все более неадекватно, и его предсказания становились все более недостоверными. С этого момента его знаменитая удача покинула его.

Когда не знавший устали дракон принес меня в Бек, я восскорбел духом. Меня измучила совесть. Да, я бился за правое дело – но воевал против своего народа. Я понимал, почему должен был поступить именно так, но также осознавал, что так никогда и не примирюсь со случившимся и до последних дней не избавлюсь от гнета вины. Если я выживу и наступит мир, я наверняка не раз встречу чью-то мать, которой не смогу посмотреть в глаза.

Радость победы, волнение полета – все приобрело дополнительный оттенок странной меланхолии, которая с тех пор не покидала меня.

Когда мы наконец добрались до Бека, стало ясно, что нацисты бросили его. Не было видно ни одного охранника. Гитлер и его люди с отвращением убрались отсюда, и все остальные поспешили отмежеваться от этого места. Да и охранять здесь больше было нечего.

Стояла странная тишина, когда мы приземлились на площадку и осторожно спустились в старую оружейную.

Повсюду остались следы страшной бойни. Пятна крови. Но тел не было. И чаши тоже.

Неужели Клостергейм все-таки забрал ее?

Уна знаком приказала мне подождать, а сама скользнула вглубь заброшенного замка.

Рука Элрика вновь легла на мое плечо в знак братской поддержки.

– Мы должны найти Клостергейма. – Я повернулся и направился к лестнице.

– Нет! – отрезал Элрик.

– Что? Мой долг – пойти за ним, – сказал я.

– Я последую за Клостергеймом, – ответил Элрик. – И если мне повезет, вы больше никогда не увидите его. Я вернусь в Мелнибонэ. Молодые драконы хорошо поработали, их нужно вознаградить.

– А как же Уна, ваша дочь?

– Дочь крадущей сны останется здесь.

Он с шумом взмахнул плащом, отвернулся от меня и пошел к ступеням, ведущим из зала. Я хотел попросить его вернуться. Мне было за что благодарить его. С другой стороны, я тоже ему послужил. Мы оба помогли друг другу. Я спас его от вечного сна, он переломил ход войны. Люфтваффе разгромлено. Благодаря отваге нескольких человек и с помощью могущественной легенды.

Британия снова соберет силы. Америка ей поможет. Со временем фашисты потеряют власть, и демократия восстановится.

Но прежде, чем наступит этот момент, прольется кровь многих миллионов. Трудно понять, что мы приобрели в этом ужасном конфликте.

Я беспомощно оглядел оружейную. Здесь произошло так много насилия. Смогу ли я хоть когда-нибудь снова почувствовать себя дома?