Сегодня день выдался на редкость светлый, с чистым прозрачным воздухом. Войска растянулись длинными колоннами, пыльные облака уходили за горизонт. Фарамунд ехал во главе войска, впереди шныряли только отряды-разведчики Унгардлика.

Слева от дороги медленно проплывала старинная римская крепость. Чудовищная громадина из каменных глыб вырисовывалась на чистом небе страшно и зловеще. За высокой стеной поднимались такие же каменные башни, стены угрюмых домов теснились, громоздились, налезали одна на другую.

Он ошалело вертел головой. Дома и крепости, которые в Галлии из дерева, а здесь не просто камень… здесь только камень! Даже верхние этажи, даже крыша! К тому же город окружен высокой стеной из серого камня. А все дома за стеной из темного гранита, но выше всех высится странное здание… он смутно понял, что это и есть храм нового бога, оттуда как раз несется дивный звон, можно разглядеть, как на вершине башни мечется темная фигурка, над ней раскачиваются колокола…

С вершины отдаленного холма он наблюдал, как из угрюмого каменного здания высыпали вооруженные люди.

Командовал крохотный блестящий человечек, криков Фарамунд не слышал, но невольно засмотрелся, когда тысяча человек задвигалась одинаково, когда вся железная махина шагала, разворачивалась, одновременно закрывалась щитами, выбрасывала вперед острия копий, приседала на колено, словно встречая налетающую конницу…

Как может такая империя отступать под натиском варваров, которые вооружены едва ли не палками? К тому же мы видим в облаках дивных зверей и странные бурги, а римляне на все смотрят трезво. Для них облако – просто облако, не стоящее внимания…

Теперь, вспоминая разрозненные рассказы, он уже начал видеть картину той необъяснимой странности, когда все народы, дотоле рождающиеся и умирающие на одном и том же месте, вдруг сдвинулись и пошли, поехали, двинулись на неведомые земли, словно птицы, ведомые неизвестным зовом…

Первыми начали кимвры и тевтоны, всего за двадцать лет исколесившие половину Европы, затем пошли свевы, закрепились на среднем Рейне, на верхнем Дунае, покорив и поглотил кельтов, затем верховья Одера и Эльбы, на средний и нижний Дунай. Римлян разгромили в Тевтобургском лесу. Прорвали римскую границу в Маркоманской войне. Алеманы и крохотное племя франков вторглись в Галлию, Испанию, готы – на Балканы. Вестготы у Андрианополя разбили наголову римскую армию.

Вестготы вытребовали у могучего Рима для поселения не только Мезию, что на правом берегу Дуная, но и Фракию, и Македонию. Опустошив Грецию, вытребовали для поселения еще и Иллирию. Армия Римской империи к тому времени состояла сама из варваров, а ее лучший полководец гот Стилихон держался долго, но римляне отблагодарили его тем, что казнили.

Сейчас вестготы вторглись на земли империи, требуя все новых контрибуций и новых земель. По слухам, вожак вестготов Аларих уже близок к Риму, требует у его хозяев новых земель для поселения готов на территории империи, требует увеличения жалования – он то служит Риму, то бунтует, требует льгот для своего племени…

По слухам, из Степи недавно вынырнули страшные гунны, громят бургундов, свевов, алеманов. Уже вторглись в Галлию, опустошили. Мир трясет, как слабое деревцо в ураган, что выросло, не зная ничего, кроме легкого бриза. Вот и он ведет огромное полчище, что растет с каждым днем, к которому присоединяются отряды молодых героев: все мечтают служить под рукой такого вождя, как он…

Он вздрогнул, навстречу несся Унгардлик с двумя воинами, все трое махали руками:

– Стоять!.. Стоять!

За спиной Фарамунда мощно гаркнул Громыхало:

– Отря-я-яд, стой!.. Остановиться!

Зычный голос пронесся вдоль всей дороги:

– Стоять!.. Остановиться!

Солнце уже поднялось над горизонтом. Далеко впереди яркие лучи пронизывали пыльное облако. Фарамунд ощутил, как сердце стукнуло чуть-чуть чаще. Такое облако поднимается либо от огромного стада скота, либо от движения большого войска.

Все, кто от летней жары снял доспех, теперь торопливо напяливали, помогали соседу застегнуть панцирь. Золотые волосы франков исчезали под железными или войлочными шапками. Кто-то заранее обнажил меч.

Повозки останавливались, возницы настегивали коней, слышалось ржание, скрип колес. Повозки ставили широкой дугой, защита от конницы, а сверху с повозок удобно бить как копьями, так и мечами.

Внезапно в пыльном облаке блеснула искорка, потом еще. Искры разрослись, похожие на излом слюды под солнцем.

Там мог блестеть только металл.

– Бургунды отказались нас пропустить, – повторил Унгардлик в который раз. – На переговоры не идут. Они сказали, что их честь не позволяет вступать в переговоры с противниками Рима.

– Они будут воевать, – подтвердил Мирдлихт.

– Но ты же вступил в переговоры?

Мирдлихт холодно улыбнулся:

– Есть разница. Мы силой отняли эти земли у Рима! Потому мы Риму ничем не обязаны. А бургунды эти земли от Рима получили в дар. С обязательством защищать рубежи Рима на этом участке. Честь им не позволит нас пропустить.

– Может быть, – предположил Фарамунд, – Им будет достаточно небольшого сражения?

Мирдлихт понял, покачал головой:

– Нет. Они будут стоять до последнего человека, но нас не пропустят. Они сами долго воевали с Римом, но если дали ему слово, то…

– Понятно, – сказал Фарамунд с великой неохотой. – Тогда бой!

Он старался избегать сражений. Юные воины грезили кровавыми битвами, где обретут честь и славу, а он чувствовал, что самое правильное решение – это быстро захватывать город, хватать там золото, драгоценности, оружие или одежду, все это бросить на телеги и поспешно двигаться дальше. Да, в городе останется много ценного, но всего не схватить: достаточно и того, что за первые пару суток удается изнасиловать всех женщин, напиться, а порой и искупаться в вине, что хлещет из разбитых винных бочек.

За спиной пыльное облако не останавливается. Следом упорно двигаются лохматые люди, похожие на зверей. Они не слезают с седел, там пьют и испражняются, они едят сырое мясо, едят убитых врагов, в то время как благородные франки всего лишь потребляют печень убитых ими воинов, да и то не от голода, а по воинскому обычаю. Те степные люди даже не грабят, они не знают цену золота или чашам из золота, они не отличают красивую женщину с золотыми волосами от своих кривоногих ведьм, они просто сжигают все дома на пути, а женщин убивают, даже не подумав изнасиловать по праву победителей… Они убивают всех, они рубят сады, так как никогда не видели фруктовых деревьев! Это и есть то, что оседлые народы называют концом мира.

Его собственное войско в последнее время жило и развивалось как бы само по себе. Руководили им его военачальники, но можно ли в самом деле на кого-то положиться полностью? Громыхало – старый воин, достаточно умелый, но слишком боится состариться и умереть немощным… сам же его когда-то этим напугал. Вехульд – отважен, первым бросается в бой, последним из боя выходит, но чересчур увлекается. Если бы не его чудовищная ловкость и везение, уже быть бы убитому…

Быстро растет молодой Унгардлик. В меру молод, но уже со своим легким отрядом побывал везде, провел сотни боев, его любят, ему верят, за ним идут. Где как клич звучит его имя, там врагов бросает в дрожь, а у своих прибавляется сил.

– Лучники на повозки! – велел он. – Громыхало, поставь свою тяжелую конницу на левый фланг!.. Вехульд, ты на правом. Я возьму с собой ополченцев, выступлю в центре.

– Рекс, они никудышные вояки!

– Вот и хорошо, – недобро сказал Фарамунд. – Нас сразу сомнут, они отступят… а то и побегут. Вы ударите с флангов.

Он поймал на себе пристальный взгляд Громыхало. Но старый воин смолчал, не спросил, что будет с самим рексом, если ополчение дрогнет и бросится бежать к повозкам. Достоинство и воинская гордость не позволят рексу бежать с остальными, но против скачущей конницы не устоит ни один герой…